Читать книгу "Иван Грозный. Жены и наложницы "Синей Бороды" - Сергей Нечаев"

Эта версия имеет право на существование, так как Мария стала женой Ивана Грозного в ту пору, когда интриги усилились, а некоторые бояре предали его и перебежали на сторону многочисленных противников. В результате, царь страдал от подозрительности, а также от страшных приступов неизбежных в таких случаях тоски и уныния. Вполне вероятно, что Мария Темрюковна именно в таких случаях приходила на помощь и доступными ей средствами (пусть и не всегда цивилизованными) разгоняла тоску Ивана Васильевича, привнося мир и гармонию в его душу. Во всяком случае, хорошо известно, что царь с царицей часто вместе ездили на богомолье в отдаленные храмы и монастыри.

Н. М. Пронина в своей книге «Правда об Иване Грозном», как всегда, придерживается иного мнения. Она пишет: «Брак оказался удачным, но в сугубо политическом смысле. Что же касается личных взаимоотношений между супругами, то вряд ли осеняла их хотя бы тень любви, понимания, взаимной поддержки».

Что касается большой и светлой любви, тут судить трудно. В конце концов любовь — это волшебство и алхимия, в ее дымке ничего не видно и не понятно. Ведь даже делать для кого-то больше, нежели он заслуживает, — это тоже любовь, а это в нашем случае имело место. И поддержка тоже, несомненно, была, и понимание было. Вот только вела себя Мария Темрюковна слишком уж надменно, но царю, как ни странно, и это очень нравилось. Что же, именно такой и должна быть жена-царица? Как говорится, не факт. Да и вряд ли такой человек, как Иван Грозный, смог бы долго терпеть подобное к себе отношение.

Это и не продолжалось долго. Как утверждает французский биограф царя Анри Труайя, «уже на другой день после празднеств он начинает жалеть о своем выборе: неграмотная, мстительная, дикая, принцесса не в силах забыть о своей родине, а ее восточное воспитание не позволяет ей стать хорошей мачехой детям царя».

Конечно, утверждение про «другой день после празднеств» — это явное преувеличение, но общая мысль выражена вполне правильно. Эх, наверняка образованная и богобоязненная полячка была бы гораздо лучшей партией.

Е. А. Арсеньева пишет: «Если правду говорят, что души покойных могут иногда посещать места прежних обиталищ, то душа царицы Анастасии Романовны должна была с великой тоской взирать на свою любимую светлицу. Черкешенка Кученей не была приучена ни к какому женскому рукоделью, поскольку воспитывалась вместе с братом по-мужски. Ей нравились, конечно, красивые богатые ковры, но только восточные, с цветами и узорами, а покровы церковные и шитые жемчугом иконы наводили на нее лютую тоску».

Очевидно, что долго так продолжаться не могло. Тот же Анри Труайя называет Марию Темрюковну «суровой и жестокой». Он пишет: «Поговаривают, что она не только чувственная, порочная, лживая, злая, но и вообще ведьма. Святая вода так и не смогла омыть ее душу. Иван не любит ее, все еще думает об Анастасии, и эти мысли еще больше разжигают его ярость».

* * *

А тут еще одна проблема: этот брак Ивана Васильевича способствовал возвышению родственников Марии Темрюковны — князей Черкасских, которые начали играть слишком большую роль в русской истории.

В первый же год брака она поставила перед Иваном Васильевичем ряд условий, которые он обязан был выполнить. Одно из них — сделать стольником ее восемнадцатилетнего брата. На отказ царя Мария пообещала удавиться. Царь рассмеялся. Но в ту же ночь ее полумертвое тело вынули из петли, которую, черкешенка изготовила из длинного полотенца. Решительно настроенную царицу едва удалось спасти от смерти, и этот ее поступок настолько поразил Ивана Грозного, что он пошел почти на все уступки.

Породнившись с царем, Салтанкул Черкасский, ставший после крещения Михаилом Темрюковичем, быстро приобрел силу и влияние при дворе. Более того, он вошел в круг московского боярства, женившись на дочери боярина Василия Михайловича Юрьева.

Биограф Ивана Грозного В. Б. Кобрин пишет: «По-разному говорили о том, по чьему совету царь создал опричнину. Поминали в этой связи второй брак царя. После смерти Анастасии Иван женился на дочери кабардинского князя Темрюка […], которая, крестившись, стала Марией Темрюковной. Вместе с ней приехал на Русь ее брат […], после крещения — князь Михайло Темрюкович Черкасский. Некоторые иностранцы писали, что именно Мария Темрюковна подала царю совет держать возле себя отряд верных телохранителей.

Но есть и другие известия. Так, Пискаревский летописец […] утверждает, что царь “учиниша” опричнину “по злых людей совету Василия Михайлова Юрьева да Олексея Басманова”. В. М. Юрьев и Алексей Данилович Басманов были боярами, да и происходили из старых боярских родов, их предки служили еще первым московским князьям.

Насколько можно доверять этим сообщениям? Вряд ли царь Иван так уж нуждался в чьих бы то ни было советах, чтобы начать политику репрессий и террора. Вероятно, в этих слухах (а рассказы современников передают именно слухи) отразилось подсознательное стремление перенести вину за зверские казни и убийства с монарха на его дурных приближенных, к тому же чужеземцев. Стремление неистребимое, коренящееся в монархической психологии. Спрашивается, разве иностранцы тоже поддавались гипнозу обаяния русского монарха? Нет, но они, в частности Генрих Штаден, рассказывающий о совете царицы Марии, передают лишь то, что слышали от русских людей.

Вместе с тем в этих рассказах есть общее рациональное зерно.

Василий Михайлович Юрьев приходился двоюродным братом царице Анастасии. В дальнем свойстве с ней был и Алексей Басманов: его сын Федор был женат на родной племяннице покойной царицы. В свою очередь, Михайло Темрюкович, брат Марии, был зятем В. М. Юрьева. Вероятно, зная о том, как царь любил первую жену, он решил этим браком обезопасить себя от враждебности со стороны влиятельного клана родственников Анастасии.

Таким образом, в обоих рассказах речь идет об одной и той же группе — родичах двух первых жен царя. Вне зависимости от того, насколько реальны сведения о советах этих людей, они, несомненно, стояли во главе опричнины при ее учреждении».

А вот мнение о царице В. Н. Балязина: «Вокруг нее собирались и новые люди при дворе царя: Малюта Скуратов-Бельский, Федор Басманов, Богдан Бельский (племянник Малюты), Василий Грязной, князь Афанасий Вяземский и несколько других — жестоких, алчных распутных и коварных эгоистов, не признававших никаких резонов, кроме собственной выгоды, и не ставивших перед собой никаких других целей. Эти люди и стали в скором времени главарями опричников».

Настоящее имя Малюты Скуратова было Григорий Бельский. Дореволюционный энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона дает такую справку: «Скуратовы — дворянский род, происходящий, по сказаниям древних родословцев, от польского шляхтича Станислава Бельского, выехавшего к великому князю Василию Дмитриевичу». По мнению некоторых историков, Григорий Бельский был мелкопоместным дворянином, служившим в крепости Белой под Смоленском. Есть также версия, что Скуратовы происходили из Переславля-Залесского. А вот знаменитый историк В. О. Ключевский считает, что Малюта происходит из знатного рода московских бояр Плещеевых. Как и когда Скуратов оказался в Москве, неизвестно.