Читать книгу "Алый чиж - Андрей Анисимов"

Брысь тоже увидел три мыши. Коты подсчитали и решили, что три и три – это шесть. Каждому по три мыши. Можно ради такого дела смело приступить к нарушению клятвы…

Судириус снова спрятался под ящик и возмущенно заявил котам:

– Вы дали клятву!

– Оттого, что мы съедим шесть мышек, – заявили коты, – шкуры наших уважаемых матерей не только не полиняют, а наоборот, станут лосниться от гордости за сыновей!

Судириус разъяснил котам, что если те даже его поймают и съедят, то завтра все равно сдохнут с голоду.

– И потом меня не шесть. У вас троится в глазах… Я – один тощий поэт.

– Один! – удивились коты.

– Да, я один. Если вы согласитесь на мое предложение, я обещаю каждый день кормить вас живой рыбой.

Брысь был в восторге от предложения, но Сиамский Трагик, встав в позу, возразил, что его не настолько волнует живая рыба, чтобы служить поганому мышу… Но и с Трагиком Судириус договорился довольно легко, пообещав ему ежедневную порцию «Валерьяка» и вновь предстал перед котами. На этот раз они вели себя благоразумно. Разговор принял деловой характер. Коты выяснили, что мышъ не живет в норке, а занимает чердак. Судириус сразу вырос в их глазах. Пригласив котов к себе, Судириус направился вперед. Коты последовали за ним, но на всякий случай приподняли пустой ящик и убедились, что мышей там действительно больше нет…

Коты брели за Судириусом, и редкие ночные прохожие с удивлением глядели им вслед, водили носами, терли глаза. Многие из них потом решили, что это действие парапсихологов и галлюцинаторов, которые в избытке развелись в городе. Когда на другой день пожилой Осел делился увиденным на работе, сослуживцы подняли его на смех. Они приписали все его ослиному воображению. Осел возмутился и больше ничего никому не рассказывал.

Глава 5, в которой автор считает необходимым объяснить смысл поступков своего героя

Дорогой читатель, если ты внимательно следишь за перипетиями нашего повествования, у тебя может возникнуть мысль, что пора бы автору рассказать, что же задумал наш герой. Зачем ему понадобилось на своей чердачной квартире, теперь даже оплаченной вперед, собрать малосимпатичных котов, вместо того, чтобы спокойно предаться своему любимому стихосложению?

Судириус решил организовать театр. Этот неожиданный замысел имел несколько причин. Виной всему Васька Блохин, по воле случая ставший предметом заботы нашего героя. Письма Блохина любимой маме, где он выдает себя за артиста, явились отправной точкой идеи поэта.

Если Блохина перекрасить из рыжего в черный цвет, он станет неузнаваем и для публики, и для блюстителей порядка. Судириус считал, что вернув краденые деньги, Блохин имеет право начать новую жизнь. Второй причиной послужила глубокая обида, нанесенная поэту Хвостаной. Судириус обязан доказать, что пишет стихи не из трусости и неумения найти работу, а по призванию сердца и души. И наконец, главное – показать всему миру, что мыши – народ не хуже других, и только стереотипы в мышлении заставляют считать их трусами и воришками. Заметьте, что все побудительные мотивы поэта благородны и не меркантильны. Но одно дело задумать, а другое – осуществить. Судириус прекрасно знал, что в период демократии театры в городе расплодились как грибы. Театры и студии, которые у животных часто назывались экспериментальными, заняли практически все пустые норы. Каких направлений только не было: психологические, пластические, музыкально-эротические, просто порнографические, психологическо-музыкальные, абсурдические и множество других.

В то время как настоящий сыр попался Судириусу на глаза всего один раз, афиши новых театров буквально заполнили все стены и тумбы. Понимал ли Судириус трудность своего предприятия? Скорее всего понимал. Неслучайно, уложив котов спать, он отправился в фундаментальную библиотеку «Ученый грызун» и просидел там всю ночь. Прочитал множество томов, рассказывающих, как делать театр. Ознакомился и с системой Станиславского, кратко переведенной на звериный язык. Данный труд его сильно увлек. Судириус понял, что главное в сценической правде – это сквозное действие. Судириус задумался. Какое сквозное действие необходимо для его котов? Двое из них артисты. Перед глазами поэта, как в замедленной съемке, встали Сиамский Трагик и Брысь. Их монологи о самоубийстве и желание иметь рыбку и «Валерьяк». И тут Судириус понял, что единственным сквозным действием для них может быть кнут. Судириус вернулся на чердак, твердо зная, что будет делать.

Глава 6, где поэт Судириус предстает перед нами в качестве режиссера

На следующий день чердачная квартира поэта изменилась до неузнаваемости. Коробки из-под шляп, превращенные в цирковые тумбы, заняли место в центре. Мебель раздвинута по углам. Фамильное кресло Судириуса превратилось в кресло режиссера. Судириус восседал в кресле, в руках его красовался самый настоящий кнут. Кнут не был бутафорским. Судириусу за него пришлось выложить последние гроши. На трех тумбах сидели коты. Васька Блохин, получивший две должности – актерскую и помощника режиссера – важно развалился на своей тумбе. Брысь и Трагик после попойки с трудом удерживали равновесие на двух других. Судириус объяснял котам творческую задачу. В театре подобные беседы называются застольным периодом репетиции. Но поскольку пьесу Судириус написать не успел, стол ему не требовался.

– Уважаемые коты, – начал Судириус, – наше представление будет построено на контрастах. Мы удивим почтенную публику самым неожиданным зрелищем: Мышь и дрессированные Коты! Представляете морды наших горожан! Но запомните, мы добьемся успеха, если коты предстанут на сцене не спившимися доходягами, а грозными животными. Вы должны изображать злобных и ловких хищников.

При этих словах Судириуса, Трагик, не удержавшись на тумбе, тихо сполз на пол.

– Помощник режиссера! Немедленно приведите артиста в чувство, – скомандовал Судириус.

Васька Блохин ловко спрыгнул с тумбы, схватил Трагика за шиворот и выволок из комнаты. Судириус и Брысь услышали характерный шум, рожденный спусковым устройством ватерклозета. Затем раздался душераздирающий крик Сиамского Трагика. Он влетел в комнату, разбрасывая брызги, и моментально уселся на тумбу. Брысь, ободренный примером, тоже подтянулся. Васька Блохин вразвалку вернулся на свое рабочее место. Репетиция началась. Соседи Судириуса по дому, привыкшие слышать из тихой мышиной мансарды треск пишущей машинки, были заинтригованы странным шумом и громкими репликами поэта:

– Живей, ребята! – неслось с чердака. – Так, хорошо! Трагик! Опять поза разочарованного интеллигента! Зверя изображай! Зверя!

Судириус работал. Коты прыгали с тумбы на тумбу. Скалили зубы. Летали в кольца. Когда Сиамский Трагик взмолился, что не сможет проскочить в кольцо, Судириус пристыдил его:

– Вы – самое ловкое животное! Когда бегаете по крышам за кошками, такие прыжки выделываете… Мне с чердака видно.

– Я никогда не бегал за кошками, – обиделся Трагик. – Мне в молодости сделали соответствующую операцию…

Репетиция продолжалась. За дисциплину отвечал Васька Блохин. Получалось это у него великолепно. И Брысь, и Трагик не раз почесывали скулы после вмешательства помощника режиссера. К концу репетиции Брысь уже не жаловался на радикулит, а Трагик отбросил мысль об обращении в общество «Охраны Кота».