Читать книгу "Ричард Длинные Руки - воин Господа - Гай Юлий Орловский"

– Улаф, – ответил я злорадно.

Даже сквозь узкую щель в забрале я видел, как глаза Беольдра расширились, а сам он чуть вздрогнул. Мы некоторое время ехали молча, потом Беольдр переспросил:

– Как звали этого... которого ты по ноздри? Ты в самом деле... ну, по ноздри...

Я вспомнил, с какой высоты падал сраженный, да еще в его тяжелых доспехах, как воочию увидел яму, выбитую его телом, ответил:

– Да нет, это ж так говорится...

– Я так и думал, – выдохнул Беольдр.

– ...на самом деле я вбил его глубже, – закончил я. – Но меч у него выпал, к счастью. Не пришлось лезть в яму. Как зовут, не спрашивал. У меня ж голова моя, а не конячья? Я вон и демонов не спрашивал...

Он покачал головой, не сказал, что, мол, рыцари так не поступают, они обязательно дознаются про герб и титулы, а сраженный мною был рыцарем, хоть и перешедшим на сторону Тьмы, ехал молча, хотя я не раз ловил на себе взгляд его задумчивых глаз.

– И все-таки, – произнес он внезапно, возвращаясь к своим мыслям, – как бы они ни клялись в верности Хаосу... но даже для того, чтобы творить Хаос, они сперва вводят Порядок. Закон. Власть!.. Даже там, где их никогда не было.

– Вы о чем, ваша милость? – спросил я.

– Демоны, – ответил он, – как и прочая нечисть, никогда не охотились стаями...

– Ага, – сказал я понимающе, – как кошки.

Он взглянул остро, наконец понял, о чем я, кивнул.

– Да. Потребовалась чья-то могучая воля, чтобы заставить этих кошек стать собаками. С кошками справиться легко... Не только потому, что поодиночке, но они сами нападали друг на друга. Теперь ходят стаями, помогают, взаимодействуют.

В лицо пахнуло смрадом. Зеленые деревья еще плыли навстречу, полные жизни, света, по коричневой коре ползали толстые красивые жуки, вытекающий сок облепили цветные бабочки, птицы часто шмыгали над головами, весело стрекотали...

Но чистые деревья расступились, смрад стал плотнее, а впереди появились стволы почерневшие, гниющие. Голые ветки угрожающе воздеты к небу, кора отвалилась, а оголенные тела деревьев отвратительно блестят, слоено покрыты слизью тысяч улиток. Вместо коры только темная неподвижная масса, уже перерожденных листьев, отвратительная, мертвая, гадкая...

В одном месте приподнялось нечто вроде моховой кочки, пыхнуло желтым облачком пара с неприятным звуком. Кочка опала, докатился запах вони. Я ощутил, как дыхание становится чаще, а сердце ускоряет бег.

Беольдр пустил коня прямо через гниль. Я заколебался непонятный страх сковал все тело. Конь тоже вздрогнул и запрядал ушами. Возникло знакомое ощущение, что некто рассматривает меня в огромную лупу.

Беольдр оглянулся уже за десяток шагов.

– Что? Не по себе?

Я заставил онемевшие колени ткнуть коня в бока.

– Да так... противно.

– Ничего, это только пятна, – сказал он холодно. – Это значит, какой-то дряни удалось закрепиться... Эх, сюда бы священника! Враз бы молитвой... А то и единым словом...

– Это дело демонов?

Я догнал его, наши кони тоже шли торопливо, временами переходя в галоп. Наконец впереди среди гнили блеснула зелень, кони ускорились еще, и мы влетели в зеленый живой лес, где в ушах сразу зазвенело от птичьего щебета, где запахло живицей, близкими медовыми сотами, свежей землей от кротовой кучи.

– Да, – ответил Беольдр. – Если они закрепятся, весь лес станет таким. А потом и не только лес.

С каждым шагом свет мерк, словно наступало солнечное затмение. Зеленые деревья вновь сменились сухими, мертвыми, а дальше вдоль тропы потянулись Кореженные гниющие заросли. Я не понимал, что за сила их так искалечила, ибо для того, чтобы вот так согнуть столетний дуб, надо травить его ядерными отходами лет тридцать, но, по Беольдру, еще год-два тому назад здесь было чисто.

Деревья изогнулись, как в жутком, застарелом ревматизме, ветви в болезненных наплывах, кора отвалилась, в прогнившей древесине зияют дупла, оттуда несет гнилью. Под ногами все то же темное месиво бывшее листьями, мхом, а теперь зловонная жижа, здесь живет своей жизнью, не отвердевая и не высыхая.

– Уже скоро, – сказал Беольдр напряженно, – Пусть кони отдохнут, а то нам может понадобиться вся их скорость. И сила.

– Придется драться?

– А то и удирать, – ответил он абсолютно серьезным голосом.

– И такое здесь бывает?

– Теперь – да.

Он тяжело слез с коня возле огромного ствола павшего дерева, а я поспешно начал сооружать костер. Тело ныло, жаловалось на железную скорлупу доспехов. Беольдр расседлал коней, подвязал к мордам сумки с овсом.

Пламя поднялось, охватило поленья, и сразу же темном лесу за кругом оранжевого света стало совсем черно, словно наступила ночь. Запах гнили усилился, потянуло болотным смрадом. Беольдр подошел, сел рядом... и тут же в полной тиши неестественно громко хрустнула ветка. Я чуть не подпрыгнул, а сердце заколотилось, как единственная монетка в копилке нетерпеливого ребенка. Роскошный костер уменьшился, огонь трусливо прижался к поленьям. Освещенный круг резко сузился, а в подступившей тьме блеснули горящие желтым, словно гнилушки, широко расставленные глаза.

За спиной характерно звякнул выдвигаемый из ножен рыцарский меч. Я напряг зрение, из мглы выступили смутные очертания существ, от вида которых бросило в дрожь. Лишь немногие на двух ногах, часть – на четырех, остальные же либо на множестве конечностей, либо вообще брюхом на гнилой земле, кто придвигается по-змеиному, кто как гусеницы, кто вообще невообразимо как. Нет двух одинаковых, полная свобода, полнейшая, и потому в моем черепе болезненно кольнуло какое-то странное противоречие.

Хаос – это свобода, освобождение, сперва от обязательной формы, потом вообще... от всего... Беольдр прошептал сзади:

– Сейчас бросятся... Но может быть, стоит упредить хотя бы парочку... твоей нечестивой штукой?

Я вздрогнул, за моей спиной яростный поборник формы, застывшего Порядка, Упорядоченности, Иерархии, строгой подчиненности... и я с ним... почему-то с ним...

Пальцы сорвали с пояса молот.

– Бей! – прошептал я. – Как можно сильнее!.. Убей как можно больше!

Молот пронесся. Мне показалось, что за ним остается инверсионный след. В темноте послышался сильный чавкающий удар. Я поймал за скользкую рукоять и швырнул снова. И снова. И снова.

Беольдр уже стоял с мечом наготове, щитом прикрыл грудь и левое плечо. Рукоять молота со звучным чавком влепилась в ладонь. Во все стороны брызнула слизь. Я замахнулся в полутьму, Беольдр сказал:

– Не стоит. Они ушли.

Молот тяжело пополз к земле. Я разжал пальцы, слизью забрызгано до локтя, молот тяжело бухнулся оземь. Беольдр с сочувствием смотрел, как я вытираю ладони о траву. Правая рука с мечом поднялась, большой палец поддел забрало. Да, в самом деле смотрит с сочувствием, не почудилось.