Читать книгу "Ее первая любовь - Дженнифер Эшли"

Потом понял, что это Махиндар ласково и с беспокойством изучает его. Густые брови под белым тюрбаном сосредоточенно сошлись на переносице, борода аккуратно заправлена под тунику.

– К черту, Махиндар!

У того беспокойства не убавилось.

– Леди Камерон приехала с визитом к хозяйке. Ваша невестка тоже здесь, и она настаивает на встрече с вами.

Рона и Эйнсли. Грозная невестка и его прелестная, очаровательная сестра. Это не те люди, перед которыми хотелось предстать, когда его разбудили в состоянии, близком к похмелью после трехдневного запоя.

Эллиот потер лицо и обнаружил, что зарос щетиной. Судя по всему, он проспал долго. Должно быть, с ним случился очередной приступ, и было непонятно, сколько же он так провалялся в темноте.

И где он находится? Скосив глаза, Эллиот оглядел комнату с голыми окнами, с тяжелой квадратной мебелью, с кроватью, выдвинутой в центр.

– Это же дом Макгрегора. Как мы здесь очутились? – Только дом двоюродного деда мог даже в разрушенном состоянии смотреться так величественно.

В последний раз, когда Эллиот наведался сюда, он оформлял покупку дома внизу, на теплой кухне – в месте куда более уютном.

Махиндар выглядел встревоженным.

– Вы не помните? Вчера вы женились.

На месте вчерашнего дня зияла пустота. На месте нескольких дней зияла такая же пустота. За исключением…

– Женился? О чем, дьявол побери, ты толкуешь? Порадуй, что принес мне виски.

– Ни в коем случае. Ее светлость, ваша сестра, запретила. Она сказала, что я должен разбудить вас и заставить спуститься в гостиную любым способом, кроме виски.

– Эйнсли так сказала? – Эллиот развеселился. Они всегда были близки с младшей сестрой, которой о нем было известно то, что не знал никто другой. Конечно, о прежнем Эллиоте. О нынешнем никто и ничего не знает.

Эллиот откинул одеяло. Под ним он оказался голым. Но Махиндар то ли не заметил этого, то ли ему было все равно.

– Приготовь ванну. У меня видок не для приличных леди. Даже не для моей ко всему привычной сестрички.

Пока Махиндар суетился, наполняя ванну горячей водой из кувшинов, Эллиот продолжал бороться с туманом в голове, остававшемся после сна. Махиндар что-то говорил, а он пытался сосредоточиться на его словах.

– Я отвел их в утреннюю гостиную вместе с хозяйкой, – сказал Махиндар. – Там они и ждут.

– С хозяйкой?

Индиец поднял голову и посмотрел на него, не замечая, как вода из кувшина льется на пол.

– Да, с хозяйкой, – осторожно подтвердил он. – До вчерашнего дня ее звали мисс Синг.

Махиндар, который всю свою жизнь работал на британцев, гордился тем, что правильно называл титулы. А вот произносить имена ему было намного труднее. И кто осудит его за это? Некоторые из них произнести язык не поворачивается!

Эллиот еще раз потер лицо.

– Мисс Синг? Никогда о такой не слышал… – Тут его глаза резко распахнулись, в них ударила волна света. Он скатился с высокой кровати, стукнув о пол ногами. Комната заходила ходуном. – Ты имеешь в виду мисс Сент-Джон?

– Разумеется.

– О черт! О дьявол!

Обрывки вчерашнего пронеслись перед глазами – Джулиана во всем белом со всего размаха плюхается ему на бедра, ее полная надежд улыбка, ее прекрасные голубые глаза.

Воспоминание о шелковистой коже под кончиками его пальцев, о поцелуе, который он запечатлел у нее на ладони. Приникнув к руке, Эллиот вобрал в себя ее тепло с такой жадностью, как будто он годами был его лишен. Там же, в часовне, ему страстно захотелось поцеловать ее в губы, но Эллиот не мог себе этого позволить, потому что от него разило виски.

Затем он вспомнил, как стоял перед битком набитой церковью, практически в панике от прикосновений чужих тел, от всех этих глаз, уставившихся на него, когда произносил клятву быть добрым и верным мужем Джулиане Сент-Джон.

Обрывки и куски воспоминаний сложились в цельную картину их приезда сюда. Дорога показалась слишком долгой, потому что единственным его желанием было остаться наедине с женой. Потом они очутились в этом разваливающемся доме, и Эллиот пришел в себя только когда его нож оказался у горла Хэмиша, и сквозь тьму до него донесся голос Джулианы.

Сознание вернуло ему еще один фрагмент – ощущение блаженства от тепла Джулианы, от ее прикосновений, от аромата, свойственного только ей. Затем миг, когда он погрузился в нее, и все! Больше он ничего не помнил.

Тьма забрала у него даже это. Она хотела забрать у него Джулиану, забрать мир и спокойствие, которого он достиг.

«Нет! Не позволю!»

Эллиот погрузился в ванну, и вода приняла его тело со шрамами на спине. Махиндар держался в стороне и не пытался помыть его или еще каким-нибудь образом помочь. Эллиот намылился сам, при этом выплеснув много воды на пол, потом поборол нетерпение, вытянулся на спине и позволил Махиндару побрить его. Не обращая внимания на недовольство индийца, сам досуха вытерся и оделся.

Когда он сошел вниз, Хэмиш с шумом носился по холлу. Эллиот все никак не мог решить, чем мальчишка занят. Еще он заметил огромную выбоину в потолке из резного камня всего лишь в нескольких дюймах от того места, где крепилась люстра.

Он проследовал в утреннюю гостиную и обнаружил там трех леди с чайными чашками в руках. Где-то в глубине дома часы отзвонили три раза. Эйнсли улыбнулась ему, а Рона, его чопорная невестка, бросила благосклонный взгляд.

Джулиана посмотрела на него поверх чашки, потом поставила ее на стол. Глаза ее были полны беспокойства.

Он что, настолько плохо выглядит? Надо было посмотреться в зеркало, но в спальне не оказалось ни одного. Кроме того, Эллиот привык избегать зеркал. Во всем, что касалось порядка в одежде, он полностью доверял Махиндару, об остальном просто не вспоминал.

– А вот и Эллиот пожаловал, – объявила Эйнсли. Голос у нее был чересчур радостным.

– Это именно я. Где же мне еще быть?

Он услышал собственное ворчание, но не мог заставить себя замолчать. Эйнсли – его сестра-сорванец – блистала в каком-то невиданном платье, настоящем произведении искусства, которое меняло цвет при каждом ее движении. Рона – дородная и величественная – была одета в темное платье. По ее разумению, такой цвет больше соответствовал ее возрасту, пятидесяти с гаком. На голове шляпка с оборочками, бантами и вуалеткой. Ему казалось, что всю свою жизнь он видел на Роне одну и ту же шляпку, что в будни, что в выходные. Такая же шляпка была на ней и во время визитов, и во время приема визитеров, и когда она отправлялась к доктору, и когда – за покупками. Если он вдруг вспоминал о Роне, первое, что возникало у него перед глазами, – ее шляпка.

Он все это оценил одним взглядом, а потом его внимание переместилось в другую часть комнаты. И единственным важным для него существом стала Джулиана.