Читать книгу "Дом духов - Кристофер Дж. Мур"

– Без проблем. Подождите минутку, – сказал он.

Вероятно, это предложение составляло 90 процентов английского словаря служителя. Он повернулся и исчез за дверью. Кальвино бросил взгляд на часы. Всегда опасно платить до того, как тебе оказали услугу. С пятью сотнями в кармане он мог исчезнуть. Но через несколько минут он вдвоем с еще одним служителем перевернул тело. В конце концов, он оказался человеком принципов. И еще он знал, что Кальвино снова вернется, словно призрак во сне, и попросит его делать странные вещи с трупами.

Двое служителей отступили от каталки. Они следили за Кальвино очень внимательно, пока он терпеливо осматривал входное отверстие у основания черепа. Изобразив правой рукой револьвер, он опустил большой палец и прищелкнул языком. Они нервно рассмеялись. У тайцев свои взгляды на людей, умерших насильственной смертью. Они ничуть не сомневаются в том, что призрак умершего прячется где-то недалеко. Частный детектив в деле об убийстве был охотником за призраком с их точки зрения. Однажды Кальвино спросил у Пратта, верит ли тот в привидения.

«Сгинь! Скройся с глаз моих! Упрячься в землю!

В костях твоих нет мозга, кровь застыла,

Твои глаза уставились, не видя»[11], —

ответил тогда Пратт.

– И что это значит? У Шекспира Макбет говорит с призраками? Как можно разговаривать с теми, в чье существование никто не верит? – Быстро выпалив эти три вопроса, он сделал паузу и посмотрел на Пратта, приподняв брови. – Англичане становятся такими же чокнутыми, как и тайцы, когда дело касается призраков…

Кальвино подошел к трупу сбоку. «Чокнутые» было любимым выражением англичан из высших слоев среднего класса. Бен иногда употреблял его в разговорах с другими экспатами. Винсент нагнулся и приподнял волосы на голове Бена. Вокруг отверстия видны были следы пороха. Он поднял взгляд на служителей, которые отодвинулись от тележки.

– Гладкое, как ушное отверстие циветты, – произнес Кальвино.

Они нервно рассмеялись, не понимая, над чем смеются.

Рана часто является кульминацией истории, которую может поведать труп. Она может подсказать, был ли покойный знаком с убийцей, стоял тот или сидел и было ли убийство спланировано заранее или же это была одна из спонтанных домашних ссор. Отчет о вскрытии был написан по-тайски. Но Кальвино достаточно хорошо читал по-тайски, чтобы понять причину смерти: одна пуля девятимиллиметрового калибра. Странный калибр для девятнадцатилетнего токсикомана из Исана. Винсент попросил служителей наклонить тело вперед. Потом он достал из куртки кусок проволоки длиной двенадцать дюймов. Напевая старую песенку из диснеевского мультика «Зиппети-до-да, зиппети-эй», он осторожно вставил проволоку в рану. Служители попятились назад, махая руками. Они не хотели участвовать в том, чему стали свидетелями.

– Он ничего не чувствует, – заверил их Кальвино. – Кроме того, я кое-что ищу.

– Нельзя, – произнес служитель с сигаретой.

– За пятьсот батов – можно, – ответил он.

Даже коррупция имеет пределы, и Кальвино вышел за рамки неписаного закона. Если хочешь сделать нечто очень странное, то должен заплатить больше, чем просто заурядный извращенец.

Он вынул проволоку из входного отверстия, вытер ее о простыню и сунул обратно во внутренний карман куртки. Его куртка приоткрылась как раз настолько, чтобы служители заметили револьвер в кобуре. Это прекратило попытки вытянуть у него еще денег. Уходя из морга, он думал о том, как кусок медной проволоки прошел путь пули до мозга. И еще вспомнил фотографию трупа Бена Хоудли, напечатанную в «Пост». Почти наверняка убийца стоял у Хоудли за спиной. Винсент догадывался, что англичанин показывал ему что-то на экране или, по крайней мере, чувствовал себя достаточно спокойно в присутствии убийцы и не прекратил работу. Вряд ли Хоудли объяснял девятнадцатилетнему сыну своей служанки, как пользоваться «Лотусом 1-2-3», чтобы жить лучше и с большей пользой. Бен уже давно здесь жил. Повернулся бы он спиной к токсикоману? Сомнительно. Убийца имел в своем распоряжении сколько угодно времени – жертва была сосредоточена на экране. Убийца выбрал подходящий момент – Хоудли отвлекся, – достал оружие, прижал дуло к основанию черепа и сделал один-единственный выстрел. Вот и всё. Он его прикончил. Это было легко.

Но для того, чтобы убить другого человека, требуется настоящая ярость, или страх, или злоба. Тот, кто убил Бена, был правшой, имел в своем распоряжении оружие, был с ним знаком до того и знал, как убить чисто. Может, убийце повезло? Так и следовало вести дело об убийстве. Кальвино знал: пока не будет достаточно доказательств или же признания, действует только одно железное правило – учитывать все возможности. Большая ошибка – делать поспешные выводы, а потом пытаться подогнать все факты для подтверждения первоначального решения. Полицейские получили признание. Кальвино все еще искал доказательства.

* * *

На Ратчадамри-роуд у полицейского госпиталя Винсент перешел дорогу, когда машины остановились у светофора. Группа тайваньских туристов вышла из святилища Эраван, напоминая колонну в китайском танце драконов. Они думали, что сжигание курительных палочек и свечей даст им то, чего они желают, приведет их туда, куда они хотят попасть. В старые времена в Нью-Йорке соседи Кальвино попытались бы продать им Бруклинский мост.

Первая колонна встретилась со второй, идущей навстречу; первая пара несла двух деревянных слонов размером с питбуля. Колонна, направляющаяся в святилище, обтекала пожилую супружескую пару фарангов у входа. Супруги передали деньги уличному торговцу, который вручил им деревянную клетку. Женщина подняла дверцу крошечной клетки, и из нее вылетело четыре птички – воробьи. Весь день и всю ночь люди входили в святилище и выходили из него, совершая обряды и поддерживая кустарную промышленность уличных торговцев, которые продавали товары, обещанные богам. Прямо напротив него расположилось Главное полицейское управление города. Мужчины и женщины в накрахмаленных коричневых униформах шагали уверенной походкой людей, облеченных властью. Кальвино остановился, приложил ладонь козырьком ко лбу и посмотрел вверх, ища взглядом окно офиса Пратта на шестом этаже. В окне никого не было. Однажды он увидел стоящего там Пратта, который смотрел вниз на поднимающийся дым, танцующих девушек, тонны цветов и верующих, окружающих центральное святилище внутри Эравана. Он видел его мельком. Его лицо появилось в окне, потом исчезло.

Можно лишь гадать, является ли Эраван священным местом, внутри которого живет призрак. Никто не сомневался, что это то место, где люди, мучимые страхом, обретают островок надежды. Ратчадамри была улицей, отделяющей тех, кто боится, от тех, кто внушает страх. Циник сказал бы, что в Таиланде люди с «умными деньгами» приносят жертву на западной стороне Ратчадамри-роуд, а мистики и неудачники вешают гирлянды цветов на идола в Эраване. Кальвино гадал, о чем думал Пратт, что он видел из своего окна, когда смотрел на святилище. Видел ли он глупцов? Или святых?