Читать книгу "Великий антракт - Александр Широкорад"

Президент настаивал на том, чтобы вопрос о германских колониях и занятой союзниками турецкой территории был разрешен в рамках Лиги Наций. Он предложил поручить опеку над этими территориями передовым нациям, желающим и способным по своему опыту и географическому положению взять на себя такую ответственность. Осуществлять эту опеку Вильсон предлагал на основе мандатов Лиги Наций. Все участники Совета десяти выступили против принципа мандатов. Ллойд Джордж выдвинул требование английских доминионов – считать территории, занятые ими во время войны, завоеванными и входящими в состав соответствующих доминионов. Вильсон возражал. Тогда премьер-министр Англии пригласил на заседания Совета десяти самих представителей доминионов, чтобы продемонстрировать их претензии. Но и этот маневр не оказал на Вильсона никакого впечатления.

Убедившись в непреклонности президента, англичане и французы потребовали в случае принятия принципа мандатов немедленно распределить их между странами. Вильсон не уступил и в этом вопросе. Он настаивал на том, что сперва надо разработать и утвердить устав Лиги Наций.

Начались переговоры между отдельными участниками Совета десяти. Заседания совета проходили в напряженной атмосфере. Между Вильсоном и другими членами совета возникали непрерывные пререкания. Кто-то огласил в печати то, что тайно говорилось на заседании Совета десяти; кто-то рассказал о схватках Вильсона с другими делегатами. Появились иронические статьи об идеализме Вильсона: доказывалось, что сам президент не знает, как претворить свои идеи в действительность. Раздраженный президент потребовал прекратить газетную шумиху; если она будет продолжаться, то он будет вынужден выступить с исчерпывающим публичным изложением своих взглядов. «Казалось, – записал Хауз в своем дневнике 30 января 1919 г., – что все пошло прахом… Президент был зол, Ллойд Джордж был зол, и Клемансо был зол. Впервые президент утратил самообладание при переговорах с ними…»

Пошли слухи, что Вильсон покидает конференцию.

Конференция только началась и уже дала трещину. Угроза отъезда Вильсона встревожила всех. Совещание, казалось, зашло в тупик, но тут Ллойд Джордж нашелся: он доказывал, что Лига Наций признана интегральной частью мирного договора; выработка отдельных положений устава не изменит этого факта; значит, можно, не ожидая окончательной выработки устава, немедленно приступить к распределению мандатов. Но Вильсон возражал: раз колонии будут поделены, то Лига Наций останется формальным институтом; надо предварительно утвердить устав Лиги Наций.

– Никто не может знать, когда закончится эта сложная процедура выработки устава Лиги Наций, – возражал Ллойд Джордж.

На это Вильсон ответил, что на окончание работы комиссии потребуется всего десять дней.

– Но справитесь ли вы в десять дней? – спросил Ллойд Джордж.

– Да, – подтвердил Вильсон.

– Ну, раз так, можно подождать. – И Ллойд Джордж обратился к Клемансо с вопросом, не найдет ли он нужным что-либо сказать?

На арену выступил Клемансо, до сих пор молчаливо наблюдавший за борьбой.

Клемансо решил добиться своей цели другим путем. 17 февраля заканчивался срок перемирия с Германией. Ведение переговоров находилось в руках маршала Фоша. Можно было внести в условия перемирия многое из того, что хотелось бы видеть в мирном договоре, – так, кстати, до сих пор и действовала Франция. Но когда премьер-министр Франции в Совете десяти заявил о продлении перемирия и заикнулся о том, что условия его будут еще раз пересмотрены, Вильсон высказался против. Клемансо с жаром настаивал на своем. Началось единоборство французского премьера с Вильсоном. В конце концов и в этом вопросе Вильсону удалось взять верх. Решено было продлить перемирие, оставив в основном прежние условия. Единственно, в чем уступил Вильсон, был вопрос о разоружении Германии: президент не возражал против ускорения разоружения.

Маршал Фош выехал в Трир. 14 февраля там в третий раз начались переговоры о продлении перемирия. Фош потребовал у немцев выполнения старых условий, указав, что не было выполнено, и попутно выдвинув дополнительные требования. Маршал настаивал на прекращении Германией сопротивления полякам в Познани, в Восточной Пруссии и в Верхней Силезии и на очищении от германских войск Познани, значительной части Средней Силезии и всей Верхней Силезии.

На первый взгляд в этом требовании не было нарушения указания Вильсона: оно как будто являлось лишь уточнением прежних переговоров о Данциге. На самом же деле это было новое, самостоятельное требование. Очищение Познани и Силезии предрешало вопрос о судьбе этих областей: ясно было, что Франция собирается предоставить их полякам.

Председатель немецкой делегации Эрцбергер запротестовал. Он говорил, что Германия почти закончила демобилизацию, что под ружьем остались всего 200 тыс. человек. Эрцбергер восставал против дальнейшего разоружения Германии. Он требовал вернуть германских военнопленных. Он настаивал на присылке продовольствия в Германию, напомнив Фошу, что в 1871 г. Бисмарк по просьбе французского правительства доставил хлеб голодающему населению Парижа. «Отчаяние – мать большевизма, – угрожал Эрцбергер. – Большевизм – это телесное и душевное заболевание на почве голода. Лучшее лекарство – хлеб и право…»

В Берлине новые требования Фоша вызвали тревогу. Там хотели сначала категорически отказаться от очищения Познани и Верхней Силезии. Министр иностранных дел Брокдорф-Рантцау подал даже заявление об отставке. Но в Берлине находились неофициальные представители США. С ними встретились доверенные лица германского правительства. Немцам, видимо, сообщили, что вопрос о Верхней Силезии еще не решен на мирной конференции и вряд ли будет решен в «польском духе». Германское правительство решило подписать требование Фоша, надеясь, что его не придется выполнять, Брокдорф остался на своем посту.

В «Комиссии отеля Крийон» тем временем шла лихорадочная работа. Вильсон спешил к сроку закончить устав Лиги Наций. Это было нелегко: каждый пункт вызывал разногласия. Назначенная пленумом комиссия по выработке устава работала с 3 по 13 февраля; всего она имела десять заседаний. До официального открытия комиссии, а затем и в процессе ее работы шли частные совещания. Американцы вели переговоры то с англичанами, то с итальянцами, то с теми и другими вместе. Длительную дискуссию вызвал вопрос, чей проект устава положить в основу обсуждения. Вильсон настаивал на американском проекте; англичане выдвигали свой. После долгих колебаний президент предложил принять за основу объединенный англо-американский проект, согласованный на ряде частных совещаний.

С большим трудом добился Вильсон принятия принципа мандатов. Лансинг позже объяснил, какой довод сыграл при этом решающую роль. Доказывалось, что если бы германские колонии были аннексированы, то немцы потребовали бы включения их стоимости в счет погашения контрибуции; мандатный же принцип позволял отобрать у Германии колонии без всякой компенсации.

Французский делегат Леон Буржуа потребовал создания международной армии, которая действовала бы под оперативным контролем Лиги Наций. Без этого, утверждали французы, Лига потеряет всякое практическое значение, и устав может превратиться в теоретический трактат.