Читать книгу "Большой обман - Луиза Винер"

На пятнадцатом этаже лифт бросает в дрожь, он подпрыгивает и останавливается. Процесс открывания дверей занимает вечность: они разъезжаются наполовину, опять закрываются, разъезжаются, закрываются — словно старикашка, пытающийся привстать со стула. Для юного торговца куревом это дело привычное — когда двери собираются сойтись по третьему разу, он просовывает в щель ногу и упирается в створки.

— Сюда, — он кивает влево, — Жирняга живет в самом конце.

Мы останавливаемся перед самой грязной дверью. Краска с нее местами облезла до голого дерева, а узкое окошко покрыто жирной пылью. Я ловлю себя на том, что недоуменно пялюсь в армированное стекло, вместо того чтобы искать звонок.

Моя нерешительность не ускользает от внимания мальчишки.

— Что-нибудь не так? Передумала, да? — спрашивает он.

В этот момент разумнее всего было бы просто развернуться и уйти. Я уже собираюсь попросить пацана задержать лифт, когда замечаю, что у этой квартиры имеется домофон. И я жму на кнопку — просто любопытно, какой у него голос. Проходит не меньше минуты — и мне отвечают.

* * *

— Кто там? Кто это?

У него громкий голос. Глубокий, хриплый и чуть одышливый, с легким американским акцентом. Южные штаты?

— Здравствуйте, меня зовут Одри. Я по поводу ящиков для растений.

— Вы что, сменили пол? — бурчит он, явно разочарованный.

— Извините. Он в данный момент занят. Я его… э-э… ассистентка.

— А вы понимаете чего-нибудь в ящиках для растений?

— Конечно. Надеюсь, мы с вами решим все вопросы.

Голос в домофоне тяжко вздыхает, словно сегодня и так все идет наперекосяк, а мое появление лишь очередное маленькое звено в цепи из тысячи и одной неприятности. Домофон пищит, и дверь открывается.

— Располагайтесь, — говорит голос. — Я обратно в туалет. У меня такой запор, вы и представить себе не можете.

Я стою в нерешительности, и голос подгоняет меня:

— Ну же, девушка, живее, холодно ведь. Когда войдете, не забудьте закрыть за собой дверь.

* * *

Больше всего я боялась, что в квартире будет плохо пахнуть. Ничего подобного. Такой чистой, вылизанной квартиры я еще не видела. Дешевая ламинированная мебель отполирована до блеска, журналы, книги, тарелки, безвкусные фарфоровые фигурки — все расставлено в идеальном порядке.

В квартире жарко, воздух несколько застоявшийся и затхлый, но все перекрывает смешанный запах комнатных растений, полироли для мебели и средства для мытья полов. Растения повсюду: парочка суккулентов-каучуконосов на книжной полке, «денежное деревце» на поцарапанном кофейном столике посередине комнаты; покрытое плодами апельсиновое дерево осеняет проход в крохотную кухню, а на серванте гордо возвышается фарфоровая ваза с тюльпанами и желтыми розами в белом облачке гипсофилы.

На ковре не меньше дюжины проплешин, сквозь которые рельефно проступают половые доски, но ковер явно только что пылесосили и чистили. В квартире темновато — прочие дома загораживают свет, к тому же окно всего одно. Я подхожу к окну и пытаюсь что-нибудь рассмотреть сквозь слой многолетней грязи. Вдоль стены тянется узенький балкон. Если совсем перегнуться вниз, балансируя на носках, — виден подъезд соседнего дома, а далеко внизу — тощие ветки бука, воздетые вверх. На горизонте открывается кусок Лондона в форме треугольника — этакая тупая стрела. В отдалении можно разглядеть заходящие на посадку самолеты. В общем, видно немного, но внешний мир себя как-то обозначает.

* * *

— Любуетесь пейзажем, да?

Я так увлеклась, что и не заметила появления Заоконного Цветовода. Он огромен. Наверное, такие гиганты виделись Гансу Христиану Андерсену в кошмарных снах, стоило великому сказочнику на ночь глядя злоупотребить сыром. В нем футов семь росту, у него глаза с мячики для гольфа и заплывшее жиром лицо шириной в фут. Весит он никак не меньше четырехсот фунтов.

Гигант делает несколько тяжких шагов в моем направлении, ухмыляется и с усилием сворачивает в кухню. Я иду вслед за разноцветной гавайкой размером со скатерть. Коричневые тренировочные штаны подпоясаны длиннющей резинкой, древние кроссовки будто вросли в отечные лодыжки. Бейсболка с надписью «Нью-Йорк Никс» венчает голову, а в блюдообразной руке зажат нож для масла. Я изо всех сил стараюсь не таращить на него глаза, но рот у меня сам собой открывается. Широко открывается.

— Не против, если я покушаю, прежде чем начать разговор? — спрашивает он весело.

— Нет. — Надеюсь, этот великан не из людоедов. — Валяйте.

— Хотите сэндвич? — Он вытаскивает из холодильника пакет с нарезанным мясом и горкой наваливает мясо на кусок хлеба. — Не стесняйтесь.

— Да нет, спасибо. Я уже пообедала.

— Может, мне есть побольше грубой и острой пищи, как считаете?

— Простите?

— Грубая пища помогает от запора. Надо будет заказать еще бутылочку «Кишкочистки». Самый острый чили-соус на земном шаре. Гарантированно прочищает кишки, сколько бы крутых яиц вы ни съели на завтрак. Рекомендован четырьмя из пяти проктологов. Как вы думаете?

Меня начинает подташнивать.

— Ну, не знаю. А вы не пробовали хлопья из отрубей или что-нибудь в этом роде?

— Дрянь. Крепят еще больше. Наверное, надо попробовать маринованных овощей. Как по-вашему, маринованные огурчики — это достаточно грубая пища?

Ответа великан не ждет — просто вынимает белый бумажный пакет из холодильника, достает из него два огурца и с блаженным выражением на лице вдыхает их аромат.

— Лучшие огурцы на свете. — Он поворачивается ко мне и чмокает губами. — Один мой приятель доставляет мне их прямо из своего магазина деликатесов в Голдерс-Грин. Хотите попробовать?

— Огурцы? — переспрашиваю я, стараясь не облизываться.

— Ну да. Выдержаны в рассоле с чесночком, сахаром и капелькой укропного уксуса. Попробуйте. Один огурчик вас не убьет.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Малюсенький кусочек, пожалуйста.

* * *

Когда я сметаю вторую половину огурца, это явно производит впечатление на Цветовода. Он высказывается в том смысле, что ему нравятся девушки, понимающие толк в маринованных огурцах, и, напротив, он не стал бы связываться с дамочкой, слишком разборчивой в еде.

— Большой Луи, — произносит он, вытирает рот салфеткой и протягивает мне руку-окорок. — Рад знакомству.

— Одри, — говорю я, глядя на него снизу вверх. — Одри Унгар. Очень приятно.

Некоторое время Луи недоуменно смотрит на меня, будто хочет что-то сказать, но почему-то воздерживается.

— Что-то не так? — интересуюсь я и незаметно оглядываю себя — не закапала ли футболку маринадом.

Он потирает челюсть.