Читать книгу "Грани реальности - Марина Андреева"

Осторожно взяла амулет за цепочку. Звезды коснуться не решилась. Кто знает, вдруг прямо сейчас обратно перенесёт? А у меня тут остались незаконченные дела. Во–первых, тёзку расколдовать надо. Во–вторых, мне просто интересно поглазеть на этот мир, когда ещё возникнет такая возможность и возникнет ли?

Скомкано поблагодарив лорда директора, закрыла дверь и заозиралась по сторонам, думая, куда бы понадёжнее спрятать талисман? Тут же вспомнился шикарный балдахин над огромной кроватью в спальне. У изголовья, возле стены, его поддерживали два высоких резных столбика. Наверняка там найдётся, куда подвесить моё нежданное сокровище, а в фалдах пусть и полупрозрачной ткани он будет вполне неприметен!

С этой мыслью бросилась в спальню и застыла на пороге при виде стоящей возле той самой кровати Алсеи. Лицо у неё такое задумчивое — задумчивое, и ручки на груди сложены, а обращённый ко мне взор, вопреки прежним нашим встречам, огонь и молнии метает. Не думала, что этот добродушный дух на такое способен. Как‑то не по себе стало.

— Б–будь люб–безна об–бъяснит–ть, от–ткуда у т–теб–бя К–кхёрнова б–безделушка? — дрожащим голосом, заикаясь, молвил дух.

Вот и что ответить? Не знаю — прозвучит нелепо, и вообще тогда получится, что не имея на то право, я забрала у директора не принадлежащую мне вещь. Рассказать правду я почему‑то ещё не готова. Да и вообще, кто знает, с такими перепадами настроения что эта Алсея из себя представляет? Какие отношения с Кхёрном, его союзниками или врагами её связывают? И что, чёрт меня подери, сейчас говорить, чтобы выпутаться из этой нелепой ситуации?!

А дух витает в воздухе посреди комнаты. Руки по–прежнему на груди, в глазах молнии. И мне страшно! Даже страшнее, чем тогда, когда я задним ходом сдавала под холодильник, стараясь укрыться от красавчика с глазами цвета стали.

Мысли мечутся в голове как шальные, но ничего умного в голову не приходит. А время‑то идёт. И рано или поздно что‑то придётся сказать…

— Думаешь, что бы соврать? — несколько разочаровано произносит дух. И несмотря на моё честное–пречестное лицо, поясняет: — У тебя всё на физиономии написано. Ответь хотя бы — ты ему друг? — мне показалось, или последнее слово, произнесённое несколько тише, прозвучало словно с надеждой? — Или враг? — это произнесено резко.

Вот и что сказать?

— А ты? — попыталась ускользнуть от ответа.

— Я первая спросила, — с некоторым нажимом произнесла Алсиея.

Вот же соседушка настырная мне попалась… а, была не была! В конце концов, я действительно ему желаю добра, а значит…

— Скорее первое, — коротко и оставляя место для манёвра произнесла я.

Дух как‑то облегчённо вздохнул. Ручки тут же сомкнулись в каком‑то радостном, что ли, жесте.

— Я так рада, — призналась она. — Все ненавидят его, а это несправедливо!

С этим согласна, но пока что молчу.

— А как к тебе попал талисман его рода? Ты его невеста? Ой… а может он тайком женился? Ну да! А почему нет? — она окинула меня оценивающим взглядом. — Ты очень даже хорошенькая. О–о-о! А может у вас уже дети есть?..

И понеслось… поток вопросов не прекращался. Алсею совершенно не смущало то, что ни на один ей не дали ответа. Голова начала гудеть от обилия предположений, сыплющихся из уст духа как из рога изобилия, а я не знала: как всё это остановить? И не выдержав, крикнула:

— НЕТ!!!

Ну, а что? На большинство предположений это верный ответ. А главное! Она умолкла.

— Скажи, он хотя бы жив? — тихо промолвила Алсея и вновь, не дожидаясь ответа, продолжила рассуждать сама с собой: — Все говорят, что он погиб. Но я не хочу в это верить. И эта вещица… — её вроде бы призрачный взгляд вполне очевидно указал на звезду, по–прежнему висящую в моих руках. — Её просто не смог бы взять кто‑то посторонний. А ведь Кхёрн — последний из рода, а значит…

И тут опять понеслись уже утвердительные предположения о моём родстве ввиду близких отношений с обсуждаемым. Через пять минут захотелось взвыть. Через десять руки рвались попытаться удушить говорливого духа. Через пятнадцать, так и не сумев сосредоточиться и придумать что‑либо более умное, ляпнула первое, что показалось наиболее невинным:

— Я его невеста.

Аллилуйя! Да здравствует тишина! Какое же это счастье… но увы, шок у призрака длился недолго:

— Это так неожиданно! — всплеснув ручками, возвестила Алсея. Знала бы она, как это неожиданно для меня! — А ведь он скрывал! Никто ведь и понятия не имел, что непреклонный Кхёрн снизошёл до обычных чувств… хотя… может он просто старался так уберечь тебя от своих недоброжелателей?..

И опять понеслось. Да, мать же вашу… за ногу и об стол! Сколько ж можно‑то? К этому моменту я уже сижу на кровати и нервно сжимаю виски руками, откровенно подумывая, не зажать ли уши? И тут вдруг подумалось: а может? И… вот я уже маленький пушистый комочек, сворачивающийся клубочком на кровати необъятного размера, а дух в шоке смотрит на меня и не решается произнести ни слова.

Увы… и на этот раз её прострация продлилась недолго. А я‑то, наивная, уже и задремать возмечтала!

— Ой… а там, в клетке‑то, наверное, твой ужин? Хочешь принесу?

— О, боги! Убейте меня, чтоб не мучилась! — в ответ взвыла я, но получилось только жалобное–прежалобное: — Мя–я-я–я…

И опять эта балаболка истолковала всё по–своему:

— Не плачь, маленькая! Сейчас всё будет!

На этой оптимистичной ноте дух дематериализовался.

Лежу. И тихо так… зверею…

И вот под аккомпанемент возмущённого мышиного писка возле меня материализуется эта не в меру разговорчивая бестия. Берёт бедную, насмерть перепуганную княгиню Екатерину за хвостик и подносит дрыгающееся похоже уже в предсмертных конвульсиях тельце к моей мордочке. Мышиный усик попадает мне в носик, становится нестерпимо щекотно и, не вынеся пытки, выдаю оглушительное:

— А–апчхи–и-и!

В ответ раздаётся исполненное ужаса истошное:

— Пи–и-и–и-и…

И моя тёзка безвольной тряпичной куклой обвисает в руках довольно улыбающейся Алсеи.

Блин блинский. Аккуратно встаю и, едва удерживая равновесие, протягиваю передние лапки, нежно принимая в объятия потерявшую сознание мышь. Укладываю её рядом, стараясь согреть своим теплом подозрительно прохладное тельце. И вдруг во мне просыпается неведомый ранее материнский инстинкт.

Ну, а что? Вот лежит она такая вся из себя крохотная, жалкая, язычок сам потянулся лизнуть её раз, другой… в этот момент тёзка дёрнулась, приоткрыла один глазик и, очевидно увидев приближающуюся кошачью пасть, выдавила короткое прощальное «пи» и вновь провалилась в небытие.

Да что ж ты будешь делать, а? Негодующе смотрю на умильную физиономию наблюдающего за нами духа, и так хочется по ней когтями проехаться! За всё! За мои бедные уши, за мучения крошки тёзки, да, даже за мадам Каргулю!