Читать книгу "Любовь в прямом эфире - Вера Копейко"

— Звони ему и зови. Пускай немедленно приезжает.

Антон Гребнев всегда действовал решительно, но тщательно обдумывал все перед тем, как действовать. Сперва он закончил институт электронного машиностроения, но это было в другой жизни. Потом понял, что должен переучиваться, и поехал в Европу.

Он раньше других осознал, что такое круг общения, поскольку был сыном генерала интендантской службы. Он оказался в бизнес-школе в Швейцарии, под одной крышей с дочерью президента одной из среднеазиатских, бывшей союзной республики. С сыном владелицы известной фирмы по перевозке пассажиров. Эта женщина, обыкновенная толстая мама, прикатила к ним с двумя охранниками, наварила кастрюлю борща. А кастрюлю, между прочим, привезла с собой из Москвы.

— Неужели? — ахнула президентская дочь.

— А ты как думала, милочка? Нарожаешь своих, поймешь, — усмехнулась та. — Ладно, налетайте!

Налетели. Причем все, кто в тот момент приехал из России учиться в этой бизнес-школе.

Надо ли говорить, что и в Москве они не раз сидели за одним столом и ели вместе — пускай не борщ? Эти посиделки помогали продвинуть и уже начатые дела, и те, которые еще только предстояло начать.

Когда Дарья училась на первом курсе Московского университета, однажды, в самом начале весны, отец сказал ей:

— Ну вот, дочь. Сделай-ка перерыв в учебе.

— Но я не устала, папа.

— Тем лучше. Значит, быстро научишься кататься на горных лыжах.

— На че-ем? — изумилась дочь. — Но я учусь в автошколе.

— Потом доучишься. Сейчас самый лучший сезон в Швейцарских Альпах. Самая приличная публика.

— А… лекции?

— Потом догонишь. Горные лыжи сегодня — это большой теннис вчера. На них ты вкатишь в тот круг, который должен стать твоим. Поняла?

Так Даша Гребнева оказалась в швейцарском местечке Лейкербад.

Отец не собирался искать ей жениха — еще рано, но не хотел, чтобы она оказалась в той среде, где девочки «западают», как говорили в его время, на выпускников кулинарного техникума.

— Не надо нам этого, — сказал он жене, заканчивая свою речь о месте горных лыж в жизни их дочери.

Фирма Гребнева «Винд» была небольшая, но, как говорят аудиторы, динамично развивалась. Она делала мороженое. Продукт забирали оптовики и мелкие торговцы, особенно энергично этим летом. Сейчас, как он понял, на дачных участках под Москвой мороженое идет прямо с колес — смышленые люди развозят его на велосипедах и машинах. Когда он слышал на собственной даче крики: «Мороженое! Мороженое!» — то довольно ухмылялся и подмигивал жене.

— А ты что говорила?

Она тоже подмигивала:

— Тогда ты торговал ветром, а теперь…

— А теперь? — Он насторожился. Наталья иногда не произносила слова, а припечатывала ими.

— А теперь ты торгуешь сладкими слюнями! — Она обожала свою шутку и всякий раз старалась ее ввернуть.

— Итак, докладывай, — потребовал он, расцеловав дочь в Шереметьево и уводя к машине, когда она прилетела из Швейцарии. — С кем ты там познакомилась?

Даша засмеялась.

— Ох, там было сто-олько народу… — протянула она, подзуживая нетерпеливого отца.

— Говори, говори. С кем каталась. С кем ела сосиски с капустой…

— И запивала пивом! — значительным голосом произнесла она.

— Говори. А я тебе поставлю оценку.

Даша засмеялась.

— Ну, ты как всегда, папачес.

— А что такого? Зачем тратить слова попусту?

— Ага, удобней тратить деньги, — фыркнула дочь, произнеся любимый отцовский каламбур.

— Запомнила, — усмехнулся тот.

— Врезался в память.

— Сама пойми, если я ставлю тебе пять — будут ли вопросы?

— Нет.

— А если четыре?

— Будут.

— Какие?

— Почему не пять?

Отец и дочь расхохотались и обнялись. Антон Данилович уже открывал дверь бордового джипа, впуская дочь внутрь.

Когда он поставил сумку с вещами в багажник и пристроил лыжи на крыше, Даша сказала:

— Ладно. Хорошо. Можешь не глядя ставить пятерку.

— Вот как?

— Я каталась с Александром Павловичем Артемовым. — Она больше не добавила ничего и пристально посмотрела на отца.

— Ага. С Александром… Павловичем… Артемовым. — С расстановкой произнес Гребнев, словно давая себе время отыскать среди множества фамилий, которые были на слуху, эту. Но не было там такой триады — имени, отчества и фамилии. — Кто такой? — требовательно спросил отец.

— Он тележурналист.

— Неплохо. Сколько лет?

— Как тебе.

— Плохо. Зачем нам нужен папик?

— А разве я собираюсь выходить за него замуж?

— А что вы с ним делали?

— Катались. Он учил меня не преувеличивать свои возможности.

— Вот как? — Отец резко повернулся к дочери. — Он не прав. Свои возможности надо преувеличивать. Завышать. Иначе…

— Лучше занижать, — перебила его дочь. — Я с ним совершенно согласна.

Отец, задетый горячностью Дарьи, впился в нее глазами и сцепил руки на животе. Он уже сидел за рулем.

— Объясни почему.

Она глубоко вздохнула.

— Ты ведь сам никогда не лазил на эти чертовы горы, да? — Она по-детски скривила губы на загорелом лице.

— Не-а, — ответил он и положил руку на плечо дочери. Ему вдруг стало ее жаль.

— Тогда послушай. — Она снова вздохнула и повернулась к нему. — Есть четыре типа горнолыжных трасс. Черная очень сложная. Она для сумасшедших, это если меня спросить о ней. Но официально — для профессионалов и экстремалов. Красная трасса — крутая, как….

— Как наш бизнес, — засмеялся отец.

— Вот, вот. Она ужасно неровная, но не такая опасная, как черная. Синяя — широкая, ровная. Довольно безопасная, проходит по заглаженным склонам.

— На нее ты и влезла. Да?

— Хотела, я уже собралась на подъемник, чуть не купила билет. Но, слава Богу, меня удержал Александр Павлович. — Даша улыбнулась. — Точнее, я за него уцепилась. Но ничуть не жалею.

— Дальше.

— Он показал мне мою трассу. Зеленую. — Даша засмеялась. — Оказывается, лягушатник есть даже в горах. — Отец, глядя на ее нежное лицо, тоже улыбнулся. — Ровный склон, невысокий, катишься, как по маслу. В конце — большой пологий участок. Теперь, папачес, ты понимаешь, почему лучше занижать свои возможности?

— Согласен, — кивнул отец. — Понятно. Дальше.