Читать книгу "Дорога любви - Эйна Ли"

– Ты, как всегда, прав, дохлый червяк с наживки.

Поскольку Томасу только что пришлось вынести полный репертуар Мэрфи, он подумал, что обмен не устающих кукарекать кур на целую бутылку вряд ли можно считать эквивалентным.

Мичелин похлопал по одной из корзин.

– Скоро здесь появятся яйца. – Он поднял глаза на Томаса. – А вы не останетесь отметить сделку, доктор?

Томас поднялся.

– К сожалению, сейчас у меня много дел. – Улыбнувшись, он быстро пошел прочь.

– Хороший человек, – произнес Мичелин, наблюдая, как Томас спешит к своему устроенному в палатке медпункту.

– С этим я, пожалуй, соглашусь, – произнес Мэрфи.

Ткнув Мэрфи локтем, Мичелин произнес:

– Ну, а теперь надо приниматься за наше дело. И оба, предвкушая знакомство с огненным напитком холмистой Ирландии, подняли клетки.

В обязанности Томаса входило не только накладывание повязок и обработка ран, полученных рабочими. Также он должен был следить и за здоровьем членов их семей. Поэтому ему случалось и принимать роды в середине ночи, и вправлять руки и ноги пытливой молодежи, энергично осваивающей этот удивительный мир.

Тяжелые увечья и даже смерти бывали в бригадах отнюдь не редки, и потому появление новой жизни Томас всегда считал праздником среди своих мрачных обязанностей.

Несколькими часами раньше Томас обработал рану пятилетней девочке, которая, бегая босиком, напоролась на гвоздь. За терпение он наградил ее леденцами и напутственно произнес:

– Настоящие леди босиком не бегают, мэм, они всегда надевают ботинки.

Увидев леденцы, «леди» блеснула глазками, застенчиво протянула руку и, хихикнув, быстро запихнула их в рот.

– Благословит вас Бог, – произнесла ее мать, в то время как девочка соскользнула вниз и отправилась играть к своим подружкам.

Сейчас же, пользуясь перерывом в работе, Томас закрыл медицинский саквояж и подошел к окну. Положив локти на подоконник, он обвел взглядом знакомый пейзаж. Мэрфи, прихватив несколько поваров, уже отбыл на своем поезде в конец дороги. Приготовление к обеду на этом завершилось, и лагерь совершенно затих до самого вечера, когда железнодорожники снова наполнят палаточный городок шумом и криками.

Томас разделял тревогу Мичелина по поводу Кэтлин Рафферти, но она упорно не являлась на обследование, и он решил проведать ее сам.

Он застал Кэтлин дома. Ее руки были по локоть в мыльной пене – она терла одежду о стиральную доску.

– Добрый день, миссис Рафферти, – поприветствовал он, входя.

Кэтлин залилась краской, зная, что он наверняка отчитает ее за то, что она не следует его указаниям.

– И вам доброго дня, доктор Грэхем. Он подтвердил ее опасения, сказав:

– Я надеялся, что вы сегодня зайдете ко мне миссис Рафферти.

Она опустила глаза.

– Я не хочу вас обидеть, доктор, но в самом деле я не нуждаюсь в этом.

– Кэтлин, вы выглядите сегодня очень плохо. Я хотел бы вас осмотреть.

В ее взгляде появилось чувство вины.

– Майкл говорит, что мне не надо лечиться, доктор. Он считает, что я изображаю больную, чтобы меньше работать.

Зная Майкла Рафферти, Томас не удивился ее словам.

– Кэтлин, – мягко произнес он, – мы оба знаем об этом лучше. Я бы не беспокоился, если бы был уверен, что у вас со здоровьем все в порядке.

Закрыв на миг глаза, Кэтлин попыталась отогнать внезапные мысли. Стоит ли говорить этому человеку, что страдания ее души намного сильнее страданий тела? Можно ли делиться своими бедами с этим предупредительным человеком?

– Но это правда, доктор. Сейчас я себя чувствую очень хорошо. Я просто потеряла аппетит. Вот почему я выгляжу такой слабой.

Томас понял, что страх вызвать недовольство мужа у этой женщины намного сильнее, чем опасения за собственное здоровье. Спорить с ней, по всей видимости, было бесполезно.

– Ну хорошо, вы можете мне по крайней мере обещать есть не менее трех раз в день, Кэтлин?

Она подняла глаза, и они встретились с глазами Томаса.

– Да, доктор, обещаю.

– И еще одно обещание. – В руках Томаса появилась маленькая бутылочка. – Я хотел бы, чтобы вы употребляли это внутрь каждый день по чайной ложке.

Ее глаза расширились от удивления.

– Что это, доктор Грэхем?

– Витамины. Они помогут вам вернуть аппетит.

– Но если Майкл узнает, что я это принимаю… – Она осеклась, сообразив, что сказала лишнее.

– Ваш муж может и не знать об этом. Но я был бы рад объяснить ему, что вам это полезно.

– О нет, не надо! – поспешно выкрикнула она. В ее голосе слышалось отчаяние. Она поспешно спрятала бутылочку в широкий карман своего фартука. – Я буду это принимать, доктор. Обещаю вам. Но, пожалуйста, не говорите ничего Майклу.

Томас подумал, что сказать-то Рафферти у него есть что, но, прежде чем он смог что-либо произнести, их разговор прервал выстрел, прогремевший где-то в городке.

Томас немедленно выскочил из палатки и увидел, как, пригнувшись к лошади, мимо на полном ходу скачет Кин Маккензи. Всадник так спешил, что спрыгнул с лошади, когда она еще не остановилась.

Его немедленно обступили те, кто оставался в городке: женщины, дети и пятеро мужчин.

– Сюда направляется большой вооруженный отряд индейцев, – выкрикнул Кин. – Все женщины и дети должны немедленно идти в спальный вагон!

Некоторые встретили эту весть тревожными возгласами, но остальные постарались их успокоить. Женщины побежали искать своих детей.

– Рад видеть, что ты здесь, доктор, – произнес Кин, когда увидел в толпе Томаса.

– И что мне надо делать? – спросил Томас.

– Городок раскинулся слишком широко, чтобы его можно было защитить весь. Мы построим перед спальным вагоном баррикаду.

После этих слов мужчины немедленно отправились к куче сваленных в стороне железнодорожных шпал.

Кин крикнул женщинам, подходящим к спальному вагону:

– Кто из вас, леди, когда-либо стрелял из ружья? – Поднялось несколько рук. – Мне очень жаль, но нам потребуется ваша помощь. Раздайте ружья!

Кэтлин бросилась бегом к вагону – ружья и боеприпасы были привязаны к потолку спального вагона.

Кин продолжил:

– Нужен еще хороший наездник, чтобы добраться до конца дороги и привести помощь. Должен сказать, задача нелегкая – индейцы не так глупы, чтобы не помешать этому.

– Поеду я, Кин, – вызвался Томас.

– Думаю, ты нужен здесь, доктор.

– Папа говорит, я хорошо держусь в седле, сэр, – заявил тринадцатилетний мальчуган.