Читать книгу "Принцесса с принципами - Абигайль Кейси"

— Конечно, можно про гуся…

— Что про гуся?

— Ну, мол, дикий гусь с разгона врезался в кабину вертолета и нанес экипажу тяжелые ранения, не совместимые с жизнью.

— А дочь миллиардера злобный гусь просто заклевал.

— Валим все на гуся.

— Одна проблема… — Босс потянулся за огурцом.

— Какая? — Помощник повторил закусочный маневр.

— Зимой гуси не летают.

— Почему?

— Погода нелетная… — Босс звонко щелкнул ногтем по бутыли. — Ну-ка, повтори, дружок.

— Гусь, гусь, гусь…

— Твой коварный гусь в данный момент блаженствует где-нибудь на юге с гусынями.

— А кто у нас летает зимой?

— Спроси что-нибудь полегче. — Босс облизнул жирные пальцы и потянулся к телефону. — Сейчас узнаем.

На другом конце провода оказался дежурный спасатель.

— Слушай, будь другом, скажи, какие птички здесь летают зимой?.. Воробьи, говоришь? Нет, воробьи мелковаты. Нам бы кого посолидней… Во, филин вполне подходит, вполне!

— Так, значит… — Босс расстался с трубкой. — Картина вырисовывается вполне четкая.

— Меняем гуся на филина.

— Не просто филина, а сумасшедшего филина.

— Это как?

— Потому что совы днем не летают.

— А сумасшедший филин — это клевая фишка! Кинулся с когтями наперевес!..

— Главное, не забудь — кинулся по неизвестным науке причинам.

— Теперь бы придумать, кто этого филина видел.

— Скажи просто, что из тайги вышел абориген, дал показания и снова ушел в тайгу.

— Гениально.

— Пусть акулы пера этого аборигена поищут!

Босс отломил у гуся последнюю ножку.

— Так я пойду морочить прессу?

— Иди, дружочек, иди.

— Так я пошел.

Но босс не ответил.

Ему сейчас было не до филина, не до прессы, не до дезинформации.

Босс яростно вгрызался в сочную гусятину.

4 Стихия дает дрозда

Принцессе так и не удалось снова вернуться на космическую станцию, в жаркую и похотливую невесомость, к русскому космонавту, жаждущему экстремального секса.

И смотреть в стену из бревен, на которых застыли капельки смолы, тоже надоело.

К тому же собака заскулила, просясь на улицу, и хозяин выпустил ее наружу.

В приоткрытую дверь ворвалась метельная стужа.

— Вот стихия дает дрозда, — сказал егерь и решительно пресек наглую попытку вьюги прогуляться от порога до рации и обратно.

Принцесса, закончив созерцание бревен, покрытых мелкими трещинами и метками от отрубленных сучков и веток, дождалась, когда хозяин вернется на свою наблюдательную позицию.

Во взгляде егеря, так долго не общавшегося с женщинами, добавилось пристальности, граничащей с неприкрытой бесцеремонностью.

Принцесса торопливо поправила тяжелый, пахнущий сырой шерстью тулуп, чтобы скрыть элементы своей вызывающей женственности.

А егерь все смотрел и смотрел, как завороженный.

— При чем здесь стихия и дрозд?

— А мне откуда знать? — Угрюмый хозяин соизволил улыбнуться. — Это у моего дядюшки, любителя разгадывать кроссворды, такая присказка: «даешь дрозда».

— Какого именно дрозда?

— Вряд ли этот «дрозд» имеет какое-либо отношение к певчей птичке отряда воробьиных.

Хозяин, не удостоив на этот раз гостью даже полуулыбкой, снова погрузился в угрюмую хмурость, которую еще больше усиливал полумрак в комнате и рассветная мутность за окном.

Принцесса поняла, что есть лишь одно средство для разряжения накаленной обстановки — разговор.

Егерь так долго пробыл в одиночестве, что разговорить его не составит большого труда.

Только начать надо исподволь, как бы стихийно, без далеко идущих намерений.

— Стью, а ты знаешь, я еще вчера хотела тебя спросить… — Принцесса оборвала фразу.

Недоговоренность и нерешительность получились вполне естественными.

Егерь доброжелательно отреагировал на тихий голос:

— Я думал, ты опять уснула.

— Да вроде не сплю, — рассмеялась Принцесса. — Если, конечно, мне это все не снится.

— Никакой, даже самый блистательный сон не заменит самую никудышную реальность.

— В особенности — вечный сон, — добавила как можно грустнее Принцесса. — Как у меня все болит…

— Еще бы — после такого головокружительного приземления.

— И ноет, ноет каждый мускул, каждая отдельная косточка!..

Егерь понял, что есть лишь одно средство, которое может помочь гостье избавиться от печальных мыслей и забыть боль.

— Так о чем, Принси, ты хотела меня спросить еще вчера?

— Понимаешь, Стью, мне как-то неудобно вторгаться в твое личное пространство с неподобающими вопросами…

Снова недоговоренность и нерешительность.

— Да ты, Принси, не стесняйся.

— В общем, я хотела спросить — почему у тебя такой позывной: «Студент».

— О, это долгий рассказ.

— Но нам же вроде некуда торопиться?

— Значит, хочешь исповеди?

— В разумных пределах.

— Но ты вряд ли в это поверишь.

— Почему, Стью?

— А мне иногда самому не верится.

— Сорри, Стью, сорри. Если я ступила на запретную территорию…

— Да нет, Принси, — наверное, наоборот. Устал я от этих идиотских воспоминаний. Устал.

С обратной стороны двери, сквозь завывание ветра и шум раскачивающихся крон, сквозь натужный скрип упрямых сухостоин донеслось отчетливое повизгивание и настойчивое поскребывание когтями.

Егерь запустил Алису обратно в дом.

Собака, припорошенная снегом, уселась у порога и начала чистку когтей на передних лапах посредством зубов и языка.

Пухлявые снежинки медленно таяли на острой морде и подергивающихся ушах.

Егерь вернулся на табурет, но теперь взгляд его был устремлен не на притихшую под тулупом гостью, а куда-то в дальний, полутемный угол.

— Бросил я университет после третьего курса и рванул как можно дальше от города и цивилизации — вот сюда, в Соболиный заповедник.

— Но вернуться к учебе никогда не поздно.

— Нет, это вряд ли. Как ученый я полный ноль, а профессионалом стал давно, без лекций и семинаров. В тайге ведь не ставят удовлетворительных оценок. Тут экзамен каждый день: или сгинешь по дурости, или выучишь на «отлично».