Читать книгу "Записки русской гейши - Юлия Широкова"

— Ну, и кто же этот несчастный, ой, я хотел сказать счастливчик?

— Он русский — эмигрант, двадцати лет…

— О!

— Да! Красавец.

— Да, ну?

— Да! Брюнет, стройный, высокий и очень горячий!

— Всё хватит — я сейчас умру от зависти!

Мы оба смеёмся, потом я расспрашиваю его об общих знакомых — девчонках и гостях.

— Гости всё те же, а вот девчонки все новенькие — все очень молоденькие, все модели и все какие-то одинаковые, без изюминки. В клубе сейчас новый промоутр — не умеет он выбирать. Да — красивые, да — молоденькие, а что-то не то… При чём не только я, но все завсегдатаи так думают — раньше девочки были поярче, поинтересней, хотя и не всегда красавицы…

— А может, это вы раньше были помоложе и не такие пресыщенные? — спрашиваю я.

— Может и так, — соглашается Канджи, пересказывает мне свежие сплетни, и мы прощаемся, пожелав, друг другу удачи.

Я встаю с кресла, полная эмоций и энергии после беседы со старым другом, начинаю ходить по комнате туда-сюда… Но через несколько минут, немного успокоившись, чувствую укол совести. Зачем я так о Косте и о своих отношениях с ним? Я рассказала Канджи о своём новом романе так, как он этого ждал от меня, так, как у нас давно принято, но я чувствую, что сегодня изменила сама себе…

Или наоборот? Когда я была настоящей — сейчас, разговаривая с человеком, который знает меня уже десять лет? Или сегодня днём с мальчишкой, которого встретила несколько недель назад?

11.

Прихватив с собой книгу, я ложусь в кровать, понимая, что ни заснуть, ни сосредоточиться на перипетиях очередного детективного романа, мне не удастся. Я всё ещё лежу в кровати, прижав книгу к груди и думая о Косте, когда раздаётся стук в дверь…

— Джулия-сан, я хочу с тобой поговорить! — произносит противный старческий голос за дверью, требовательно и заискивающе одновременно.

Я матюгаюсь, затем, стараясь говорить ласково, предлагаю перенести беседу на следующий день.

— Нет — сейчас! — заявляет старая сволочь.

— Что случилось? — спрашиваю я грубо, но всё же открыв дверь.

Я сразу же понимаю, что он пьян — рожа красная, губы трясутся, глаза смотрят обвинительно. Ему нельзя пить — он быстро пьянеет, у него повышается давление, и он становится агрессивным и подозрительным, начинает вспоминать все обиды — сколько раз я его обманула, продинамила и так далее… Его память лучше моей. Поэтому, я вздыхаю и пытаюсь закрыть дверь, не ожидая, что он вставит ногу, чтобы помешать мне — это не типичный поступок для старой сволочи.

— В чём дело? — спрашиваю я, разозлившись.

— Я хочу с тобой поговорить! — заявляет он требовательно, и уже не заискивая.

— Ты пьян!

— Ну и что!

Мы молчим какое-то время, разглядывая друг друга с взаимным раздражением.

— Ладно, говори, что тебе нужно и проваливай — я спать хочу.

— У тебя в Москве любовник?

Я ещё раз выругиваюсь матерно, после чего беру себя в руки и отвечаю:

— Нет.

— Тогда зачем тебе нужно в Москву?

— Я ведь уже объяснила!

— Я поеду вместе с тобой.

— Что?!

Этого я тоже не ожидала!

— Ага! Так я и знал! Я по твоему лицу всё понял! Ты не хочешь, чтобы я ехал с тобой в Москву, потому что у тебя любовник там! Что соскучилась по нему?

— Прекрати орать! Я соскучилась по маме и устала от тебя и от Берлина — вот и всё!

— Нет — ты едешь в Москву, чтобы потрахаться. Ты будешь каждый день ходить по клубам и знакомиться с разными мужчинами, и приводить их к себе домой…

Тут он протягивает руки и пытается обнять меня.

— Что ты делаешь? — кричу я, стараясь оторвать его руки от своих шеи и плеч.

— Я твой муж! Я должен заниматься с тобой сексом! — кричит он, продолжая тянуть ко мне руки с выражением тупого упрямства на лице.

Я со всей силы, удвоенной яростью, ударяю его обеими руками в грудь. Он мгновение удивлённо смотрит на меня и, перевернувшись через перила, летит со второго этажа вниз.

Тишина. Мои коленки подгибаются, и я сползаю по стенке на пол. Сижу, как заворожённая, вслушиваясь в тишину и понимая, что чем дольше она длится, тем меньше у меня шансов выпутаться из всего этого… Я попала.

Убийство. Не преднамеренное убийство богатого пожилого мужчины, совершённое его бедной молодой женой. Это так банально, что мне становится смешно, но я не смеюсь. Вместо этого я начинаю предполагать, на сколько лет меня могут посадить. Почему никогда раньше, я не задавалась этим вопросом, хотя прочла уйму детективных романов? Наследство я не получу, это точно — убийца не может наследовать убитому им… И вдруг я начинаю завидовать женщинам из прошлых веков, которые во всех критических ситуациях падали в обморок — мне тоже хочется упасть в обморок, хочется отключиться, чтобы не иметь ко всему случившемуся никакого отношения, хотя бы несколько минут. Но, отключится, не удаётся, вместо этого я продолжаю сидеть на полу, не двигаясь и ни о чём не думая. Мне скучно и пусто. Я слышу, как где-то внизу залаяла собака и одновременно начал звонить телефон в моей комнате. Я поднимаюсь на ноги, но потом соображаю, что глупо или просто как-то не культурно отвечать на телефонные звонки, когда у меня в прихожей лежит свежий труп моего мужа. Пусть он не любимый, но надо же проявить хоть какое-то уважение к смерти, и пойти сначала, хотя бы посмотреть на него, что ли…

Телефон продолжает настырно звонить, так звонить может только один человек — моя мать. “Сегодня весь мир сговорился меня достать!” — думаю я без раздражения — на раздражение сил уже нет, и иду в комнату, чтобы найти телефон и ответить на звонок. Сажусь на кровать — телефон лежит на подушке, книга на полу.

— Аллё…

— Здравствуй, доченька! Как у тебя дела?

— Замечательно…

— Да? А по голосу не скажешь… Что-нибудь случилось?

— Ещё не знаю…

— Ой! А мне сегодня, как раз сон плохой приснился — зуб выпал, правда, без крови. Как там твой Немец, живой ещё?

— Вряд ли.

“Немцем” она называет старую сволочь.

— Что значит “вряд ли”?

— Так мать, возьми ручку и бумагу, и запиши номер телефона.

— Какого телефона? Сейчас, минуточку, слушаю.

Я диктую ей номер Кости.

— В общем, если завтра или послезавтра я тебе не позвоню, и ты не сможешь, сама дозвониться до меня, то позвони по этому номеру — это телефон моего мальчика. Помнишь, я тебе рассказывала? Его Костя зовут.

— Да, помню. А что случилось?