Читать книгу "Самоволка - Михаил Тырин"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Думай, думай! Изобретай!
Взгляд снова упал на ружье. Вдруг Степана пробил нервный смешок.
А ведь действительно, все ясно и наглядно. Последний патрон и последний глоток водки напоследок. «Вот тебе мыло душистое и веревка пушистая».
Да, можно все решить сразу. Или, если хочешь, замерзай тут один. Говорят, смерть от холода – она сладкая. В последние минуты хорошо становится, галлюцинации красивые приходят, словно ты в тепле, в раю. Вроде даже у Андерсена в «Девочке со спичками» это описано.
Он взял ружье, покрутил перед глазами патрон.
«Черта с два я сдамся. Буду бороться».
С трудом Степан поборол искушение просто взять и выстрелить в печку. Толк от этого вряд ли будет, скоротечного пламени не хватит поджечь щепки, только разлетится все.
Он пошел сложным путем. Пошарил в мусоре на полу, нашел жестяную крышку от консервов. Потом выбрал два удобных камня, которых тут валялось немало. После недолгих усилий создал из крышки что-то вроде шила.
Этим «шилом» он смог разобрать патрон и даже выковырнуть капсюль.
Дело оставалось за малым – нанести правильный удар. Степан собрал мелкие щепки в шалашик, присыпал порохом, сделал из него дорожку, на край которой положил капсюль. Достал первый лист с записями Бориса, порвал на мелкие-мелкие полоски, сделав отличную растопку.
Затем взвесил на руке камень.
Ну, была не была…
Хотя руки уже задеревенели от холода и дрожали, удар удался! Капсюль хлопнул, порох зашипел – и вспыхнул. Через секунду язычки пламени облизали бумагу и щепки.
Теперь – только осторожность. Стараясь не дышать, Степан начал переносить щепочки в печку. Вспыхнуло неожиданно хорошо – видимо, пары спирта сработали.
Наконец телу досталось тепло. Степан, не расслабляясь, сгребал с пола все, что могло гореть, – щепки, бумажки, обрывки пакетов.
Через пару минут он перестал дрожать. И мозги заработали лучше.
Нужно было выйти на улицу – там тоже валялись обломки веток. Кстати, и ружье стоило бы разобрать – деревянный приклад должен хорошо гореть. Еще надо растопить снега – отравленный спиртным организм требовал воды. И вообще выпить горячего сейчас совсем не вредно…
Экспедиция на улицу за новой партией топлива повергла Степана в уныние. Без верхней одежды он выдержал там не больше минуты. Свитер и теплый полукомбинезон не спасали.
Мороз был просто убийственный, он моментально выстудил тело и заставил трястись. Даже рот было страшно открыть – казалось, зубы от холода начнут трескаться.
Удалось собрать кое-каких дров, но совсем немного. Пришлось скорей возвращаться к печке, отогреваться, бросать в нее непослушными трясущимися руками ветки и куски коры.
Все сгорало пугающе быстро. Приклад ружья Степан решил приберечь на потом, как последний резерв.
Едва перестав трястись, снова выскочил на улицу. Собранные ветки уместились в пучок размером с обычный веник. И сгорит эта мелочь очень быстро…
Ничего, главное сейчас – прогреть помещение.
Степан задумался о том островке, куда вчера ходил за дровами. Уж там-то веток и обломков было достаточно, прямо на снегу валяются, и большие, и маленькие.
Триста метров в один конец, без одежды… Допустим, бегом можно добраться за минуту. Хотя по снегу – вряд ли. Обратно, с грузом, – больше. И еще какое-то время собирать дрова – никак не меньше минуты.
Без куртки, без шапки можно вымерзнуть так, что уши захрустят и отвалятся. А уж заболеть – раз плюнуть. Воспаление легких было бы заключительным актом этой грустной пьесы.
Думай, думай!
В кружке еще оставалась водка. Можно сделать глоток, придя с мороза, – поможет быстро согреться. Или растереться? Или лучше простой кипяток?
А что дальше? Так и мотаться на островок, пока ноги не отвалятся от усталости и голода?
Нужно решать проблему радикально, потому что шанс дождаться тут еще каких-то людей – ничтожен.
Ветки прогорали. Вздохнув, Степан положил в печку половинку ружья. Лак на прикладе тихо затрещал, соприкоснувшись с углями.
Начали приходить какие-то мысли, но все они были глупыми, можно сказать – бредовыми.
Например, Степан обдумывал, можно ли сообразить что-то вроде одежды из хвойных веток.
Потом вдруг пришла идея – набрать на островке длинных веток и связать сани. На них уложить камни и разжечь костер. И дров запасти. Получится передвижная печка-грелка.
Можно будет тащить сани, а когда мороз становится невыносимым – греться у печки, подкармливая ее ветками.
Степан даже вскочил и попытался угольком на стене изобразить чертеж всей этой конструкции, но тут же с досадой махнул рукой – глупость это, идиотизм чистой воды. Нереально… Ведь неизвестно даже, куда ему идти.
Приклад ружья и в самом деле хорошо горел. Пожалуй, минут двадцать тепла он даст. А это – двадцать минут жизни.
Степан собрался с духом и снова выскочил на улицу в поисках топлива. Увы, теперь он собрал совсем жалкую горстку щепочек. Не стоило и морозиться ради этого.
Печка горела все слабее. И Степан уже физически ощущал, как отступивший было холод вновь подкрадывается, смыкает захват, из которого нет выхода, только смерть.
Неужели совсем нет выхода?
Степан все ближе двигался к печке, а на мозги давили мысли, от которых хотелось выть. Все меньше тепла, все меньше времени, все ближе ледяное дыхание с улицы. И самое страшное – ничего с этим нельзя поделать, ровным счетом ничего. Только ждать смерти.
«Суки, – шептал Степан. – За что? Разве кого-то обидел или не то сказал? Нельзя же так, по-изуверски…»
Он понимал, что его просто использовали. Поставили в упряжку на самом трудном участке пути. А как идти осталось немного – бросили.
Но почему? Лишний свидетель, чужой человек? А что он такого видел? Те самые снаряды в ящиках? Да плевать Степан на них хотел, он к брату шел.
Хотелось плакать от досады и бессилия. Даже особой злости не было на Расула и его людей – у них свои резоны. Ничего личного, как говорится…
Печка больше не горела, только светились угли. Степан согревал около них руки, а спиной уже чувствовал холод. Скоро он займет всю эту небольшую комнатку, станет здесь хозяином. И поглотит маленького беспомощного человечка, превратив его в часть себя – в мертвую холодную ледышку.
Это несправедливо. Так просто не может быть.
Вот и последний уголек погас. Печка еще хранила какое-то тепло, и Степан прижался к ней, положил на нее голову. Потом перевернулся, чтобы погреть спину.
Вспомнилась Людка. Такая домашняя, теплая, уютная. Прижаться бы к ней, утопить лицо в груди, вдохнуть ее запах…
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Самоволка - Михаил Тырин», после закрытия браузера.