Читать книгу "Бремя. Миф об Атласе и Геракле - Дженет Уинтерсон"

Это явно был ее звездный час. Она помнила предсмертные слова Несса и потому, запершись у себя в комнате, достала снадобье из тайника в стене.

Клочок шерсти был все таким же мокрым, как в тот день, когда при его помощи она собрала кровь и сперму кентавра. Не было ни теплоты, ни запаха. В общем-то у нее были все причины не верить ему, но, похоже, это был ее единственный шанс. Она тщательно обтерла новый хитон Геракла мокрой шерстью и оставила его сушиться.

Когда привезли хитон, Геракл был в постели с Иолой. Он оставил спящую девушку и вышел в чистую прохладу утра, которая вдруг показалась ему какой-то особенной и неповторимой.

Он воздвиг Зевсу роскошный алтарь, голыми руками убил двенадцать быков и приготовился к жертвоприношению.

После этого он поедет домой. Он заставит Деяниру примириться с Иолой. Он будет счастлив. Жена, любовница, куча детей, разливанное море вина, слава и наконец-то немного покоя. Можно будет даже разбить сад.

Внезапно он подумал об Атласе, молчаливом, как звездный свод. На какое-то мгновение под куполом черепа опять раздалось привычное жужжание. Он стукнул себя по лбу. Жужжание прекратилось.

Деянира сложила и завернула хитон. Потом вернулась в комнату и простерлась на кровати, которую Геракл сам сделал для них. Солнце проникло в комнату, и вдруг она ощутила удушливый запах паленой плоти. Она посмотрела на пол. И увидела маленький кусочек мокрой шерсти. Солнце коснулось его, и он превратился в какую-то дымящуюся, истекающую гноем массу. На ее поверхности лопались пузыри, выпуская вонючий газ; дым уже наполнил всю комнату.

Деянира, шатаясь, поднялась на ноги. Несс обманул ее. Хитон не привяжет Геракла к ней навеки, а убьет его.

Она вызвала самого быстрого бегуна и послала его вдогонку за хитоном. Она поклялась, что если Геракл умрет, она не переживет его. И принялась точить нож.

Геракл приготовил алтарь. Он запалил священный огонь и отошел, чтобы облачиться в чистое. Раб подал ему прекрасный хитон, посланный Деянирой, и надевая его, Геракл благословил свою жену и поклялся себе, что отошлет Иолу, если того хочет Деянира. Он понял, сколь сильно любил ее, и что на самом деле не знал любви до встречи с нею. Иола, конечно, была хороша, но это была всего лишь девчонка. Такой всегда можно обзавестись.

Он выступил вперед, чтобы вылить в огонь благовония, высокий и могучий, как гора. Погруженный в свои грезы, он не слышал шума, который поднялся среди слуг у него за спиной. То прибыл посланник Деяниры и теперь пытался прорваться к нему, а слуги его не пускали. Кто-то закричал: «Геракл!» — но было уже слишком поздно. Когда Геракл повернулся, пламя лизнуло его хитон и выпустило на свободу ужасный яд. Когда он закричал и попытался сорвать с себя рубаху, она прилипла к его коже, и вот он уже рвал и отбрасывал прочь куски своего тела, обуглившиеся и сухие.

Ни один человек не сможет убить Геракла, но лишь мертвому врагу это под силу.

Он помнил пророчество. Когда, обезумев, он бежал к морю, то выкрикивал имя своей жены; и она слышала его, и знала, что содеяла; и взяла нож, и пронзила себе сердце.

А где-то далеко Гера улыбнулась своей ироничной улыбкой. В конце концов он сам убил себя. Она знала, что так оно и будет.

Уфф!

Атласу сообщили о смерти Геракла. Это была последняя весть с Олимпа.

Никто не говорил ему, что старые боги ушли и что бледный спаситель на темном кресте навеки изменил мир.

Время потеряло для него смысл. Он очутился в черной дыре. Ниже уровня событий. Он был единственным. Он был один.

Планета Меркурий обходит вокруг Солнца за восемьдесят восемь дней, но зато на самой планете один день длится сто семьдесят шесть земных дней. А меркурианский год — всего лишь половину дня. Время там идет сразу и быстрее, и медленнее, чем у нас.

Так случилось и с Атласом, для которого всегда и никогда слились в одно. Теперь он был частью Галактики, одним из миллионов и миллиардов населявших великий небесный град звезд, потоков газа и сгустков космической пыли, связанных воедино мощью гравитации.

Все часы в этом городе показывали разное время. Невозможно было ни о чем договориться. Если Меркурий обегал вокруг Солнца за несколько десятков дней, то Сатурну на это требовалось двадцать девять лет. А теперь ведь были и другие планеты, о которых не знали греки, — Уран, Нептун и Плутон отмеривали время, уследить за которым было под силу лишь смертным. К примеру, на Плутоне один год длился двести сорок восемь земных лет. Плутон, владыка нижнего мира, вообще никуда не торопился.

Атлас не знал, сколько времени он уже здесь.

А потом появилась собака.

Это была хорошая, верная и преданная собака, которая любила своего хозяина и совершенно не сопротивлялась, когда он посадил ее в маленькую капсулу и так стреножил, что она не могла двигаться. Она очень боялась, но свято верила в него. Это была его собака.

Когда русские запускали Лайку в космос в 1957 году, они знали, что ей не суждено вернуться. Автоматическая подкожная инъекция должна была усыпить ее через семь дней. Ее хладные останки должны были до конца света летать по земной орбите.

Когда они задраили люк, Лайка задрожала и во рту у нее пересохло. В тюбике была вода и ее научили пить из него. Еда у нее тоже была, но она не хотела ни пить, ни есть, она хотела к хозяину, и чтобы ночь и тихо, и чтобы всего этого не было.

Она была очень терпеливой. Ради своего хозяина она дошла бы до конца света. Вместо этого она оказалась в космосе.

Атлас так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу заметил странную штуку, жужжащую вокруг его головы. Потом за толстым стеклом люка он увидел маленькое лицо. На мгновение его сердце куда-то ухнуло. Геракл? Геракл давно уже превратился в свою собственную мысль, единственную мысль, которая его когда-либо посещала, в вечный вопрос почему, который он пытался заглушить, колотясь головой обо все кирпичные стены, которые только мог найти.

Когда штука пролетала мимо в следующий раз, Атлас освободил одну руку от своей чудовищной ноши и поймал ее. Она лежала у него в ладони, словно покалеченное насекомое, и внутри у нее что-то было.

Атлас осторожно раздавил спутник и обнаружил Лайку, стянутую ремнями, неспособную двигаться, полумертвую от страха, утопавшую в поту и собственных экскрементах. С бесконечной осторожностью Атлас освободил собаку, усадил ее на пустоту и дал ей воды.

Крохотная собачка, затерянная в звездной беспредельности, благодарно лизнула ему руку. В этот миг смертоносная игла в капсуле выскочила из гнезда, чтобы умертвить свою жертву, но было уже поздно. Лайку освободили.

Атлас щелчком отправил в полет остатки капсулы — глупую мешанину проволочек и оловянных деталек. Лайка беспокойно ползала по его громадной руке, пока не нашла себе место для сна — в надключичной ямке, надежно укрытой под тяжелыми волнами волос.