Читать книгу "С дальним прицелом - Марина Серова"

Свежий, еще в меру прохладный воздух с каждым вдохом волной вливался в мои легкие, а затем разносился по жилам. Я сделала с десяток кругов вокруг сквера и уже собиралась перейти на спокойный шаг, как из динамика на поясе донесся «Турецкий марш» Моцарта. Мои ноги сами собой продолжили бег под бодрую мелодию. Я, не останавливаясь, отправилась на очередной круг.

— На этом мы завершаем «Час классической музыки» на радио «Новая волна», — уверенно сообщил молодой мужской голос из динамика. — Надеюсь вновь встретиться с вами завтра в это же время. До свидания.

— До свидания, — попрощалась я с ведущим.

— А сейчас я передаю микрофон Юле Смирновой, которая расскажет вам об обстановке на дорогах нашего города.

Обстановка на дорогах нашего города в отличие от классической музыки мне была в данный момент совершенно неинтересна. Я собралась выключить радио, но тут из кустов с шумным и еще неумелым тявканьем на меня выскочил милый пушистый щенок. Радостно высунув влажный розовый язык, он подскочил ко мне, высоко подпрыгнул и успел лизнуть мне этим языком левую ладонь. Его веселое щенячье настроение было созвучно моему, и я радостно согласилась принять участие в его игре.

Как угорелые, мы понеслись в глубь сквера. Щенок серой мохнатой юлой вертелся у меня под ногами, захлебываясь лаем. Но через полминуты на этот звук с соседней дорожки появился другой щенок, и мой четвероногий спутник моментально забыл меня. Их тела тут же исчезли среди наполовину облетевших кустов.

— На углу улиц Московской и Лесной находится машина ГИБДД с радаром, — бодро сообщила Юля Смирнова из невыключенного «Сони».

«Очень мило с вашей стороны, что предупредили», — мысленно поблагодарила ее я.

Моя рука потянулась к выключателю, но так и застыла в воздухе от услышанных дальше слов.

— Вчера около двадцати одного часа, — бойким голосом продолжала ведущая радио «Новая волна», — учащийся технологического техникума М. на роликовой доске с большой скоростью выехал на проезжую часть улицы Старогородской в районе парка и был сбит автомобилем «ВАЗ-2108». В результате дорожно-транспортного происшествия М. с сотрясением головного мозга и переломом руки доставлен во вторую городскую больницу. Из-за столкновения с фонарным столбом автомобиль получил незначительные повреждения. Водитель и пассажир не пострадали.

Слова этого сообщения вихрем закружились в моей голове. «Двадцать один час». «Старогородская улица в районе парка». Какого парка? Я напрягла память, но никакого другого парка на этой улице, кроме того, в котором находился «Изумрудный сад» Алика и где я вчера имела «боевое соприкосновение» с тремя молодыми людьми, вспомнить не смогла. Итак, время и место совпадали. И, самое главное, совпадали обстоятельства. Скорее всего, в городе не так уж много парней на скейтах попадали под колеса автомобилей в течение одного дня.

Я практически не сомневалась. Учащийся технологического техникума М. — это был плосколицый Аркаша. Значит, вчера, убегая от меня и разогнавшись под горку, он выскочил на дорогу, где и был благополучно сбит машиной. Итак, потерянные, казалось, с бегством всех троих вчерашних парней концы вдруг появились вновь самым неожиданным образом.

— Спасибо, Юля, — поблагодарила я ведущую «Новой волны». — Если эта информация поможет мне, обещаю слушать твою передачу вместе с ее глупой рекламой в течение целой недели, — совершенно искренне пообещала я.

Я наконец выключила свой «Сони», справедливо полагая, что он вряд ли сообщит мне что-либо еще касательно моего последнего дела. По крайней мере сегодня. Я нежно, с чувством глубокой благодарности погладила корпус приемника в кожаном футляре и заспешила домой.

* * *

Вторая городская больница находилась почти на краю города, сравнительно недалеко от того парка, где и располагался «Изумрудный сад». Поэтому было неудивительно, что Аркашу после столкновения с «восьмеркой» отвезли именно туда. Впрочем, вторая городская больница долгое время служила чем-то вроде универсальной дежурной помойной ямы, куда свозили практически все асоциальные элементы общества. Она имела дурную славу из-за большого процента смертности и в самых широких массах городского населения частенько называлась не иначе как «вторая истребительная».

Правда, один из моих знакомых, имевший к здравоохранению самое непосредственное отношение, как-то поделился, что там из-за огромного потока больных многие врачи превосходно «набивали себе руку» и, набравшись бесценного практического опыта, уходили работать в дорогие частные клиники.

— А что касается смертности, — доверительным тоном продолжал мой знакомый, — то она там как раз самая обычная. А если такой контингент, то есть всех подряд, везти в так называемые благополучные клиники, то в них смертность резко поднимется, как цунами. И станет намного больше, чем в презираемой ими «второй истребительной».

Это было древнее здание в виде широкой приземистой буквы «П». Из-за своих узковатых окон и кирпичных стен специфического темно-багрового цвета оно больше вызывало ассоциации с учреждением исправительного типа, чем с лечебным заведением. И поговаривали, что когда-то так оно и было.

Все это я вспоминала по дороге к больнице. Я намеревалась найти там вчерашнего Аркашу и поговорить с ним, чтобы подробно выяснить для себя все обстоятельства касательно «Изумрудного сада». В том, что таковые существуют и что они представляют интерес как для меня, так и для Алика, у меня не было сомнений. Как и в том, что Аркаша вовсе не горит желанием ни встречаться со мной, ни говорить, ни тем более удовлетворять мое любопытство.

Но это было уже моей заботой. Точнее, мерой моего профессионализма. Практически от человека можно узнать все, даже не прибегая к насилию. Надо только уметь спрашивать и, самое главное, очень внимательно слушать. Проблема заключалась лишь только в том, что для того, чтобы слушать, времени необходимо значительно больше, чем для того, чтобы просто задавать прямые вопросы. А времени часто не хватало.

Но для специалиста с моим уровнем подготовки времени хватало всегда. В Ворошиловке отрабатывались очень жесткие методы получения или, точнее, выбивания информации. Существовали твердые временные нормативы для допроса пленного. В ход шло все: от убеждения и гипноза до импровизированных пыток.

— То, что вы узнаете от пленного, это — часто ваша жизнь, это — успех операции и возможность без потерь вернуться к своим, — неустанно вдалбливал в наши головы инструктор по предмету со специфическим названием «специальные методы получения информации». — А потому противник, попавший в ваши руки, должен рассказать вам все. Причем правду, только правду и ничего, кроме правды. Даже абсолютно точно зная, что после этого в живых его все равно не оставят.

В составе «Сигмы» мне не раз приходилось брать «языка» и получать от него сведения. Так что в том, что Аркаше придется рассказать все, сомневаться не приходилось.

Сквозь ворота, находившиеся под охраной сторожа-пенсионера в кирпичной будке, я въехала на больничный двор «второй истребительной».