Читать книгу "Профессиональная интуиция - Марина Серова"

— А с бывшими сослуживцами вы общаетесь? Или, может, с кем-то из одноклассников? Друзья-то у вас есть?

Вот пристал, хуже горькой редьки! Я бы, может, и ответила, но вот беда — так глубоко легенда «прописана» не была. Очень не хотелось сесть ненароком в лужу.

Пришлось немного рассердиться, что, впрочем, не составило для меня особого труда.

— Да ни с кем я не общаюсь! — Я с досадой передернула плечами. — Нужны они мне… как собаке пятая нога!

— Ниночка, ну что вы сердитесь, в самом деле. — Горшенин успокаивающе погладил мою руку.

— А чего вы… — примирительно буркнула я.

— В душу лезу? — рассмеялся Горшенин, предложив продолжение начатой мной фразы.

— Вот именно. Лучше о себе что-нибудь расскажите. Ваша очередь.

Получилось вполне естественно.

— Вы правы, — согласился Горшенин, с хозяйским видом оглядывая полупустой зал кафе. — Обязательно расскажу.

Мы уже прошли внутрь, но ни свободные столики, ни барная стойка Игоря Викторовича не интересовали. С невозмутимым видом он поджидал уже спешащего к нам невысокого мужчину с гладко выбритым лицом и тщательно уложенными темными, чуть волнистыми волосами. Мужчина заискивающе улыбался и тянул вперед руки, как будто ему не терпелось заключить Горшенина в объятия.

— Игорь Викторович! — затараторил он, подбежав и хватая ладонь Горшенина обеими руками, меня он не удостоил даже взглядом.

Я, впрочем, тоже осталась к нему довольно равнодушна и продолжала с увлечением рассматривать богатое внутреннее убранство кафе и посетителей, на которых мое появление в зале произвело, судя по выражениям их лиц, поистине неизгладимое впечатление. Вечерних нарядов на посетителях не было по случаю самого разгара дня, но каждый из них тянул на виллу в Швейцарии и собственный небольшой самолет для путешествий туда и обратно. Не иначе как в «Каменном цветке» собирался самый цвет волгоградского высшего общества.

— Дорогой! Давненько к нам не заглядывали! Отобедать желаете? — все еще рассыпался в любезностях встретивший нас человек, время от времени осторожно, как величайшую драгоценность, встряхивая руку Горшенина.

Игорь Викторович сдержанно улыбнулся, высвободил руку.

— Дела, Павел Максимович, дела. Кабинет свободен?

— Один момент. — Павел Максимович засуетился еще больше, бросился к столику с табличкой «Не обслуживается». — Присядьте, пожалуйста, буквально на минутку. Я только узнаю, все ли там в порядке.

Горшенин не двинулся с места, чуть склонил голову в мою сторону:

— Я с дамой.

— Ах, какая честь для нас! — Подобострастная любовь Павла Максимовича немедленно распространилась и на меня. — Прошу вас, прошу вас, присаживайтесь.

Преданно пожирая теперь и меня глазами, он отодвинул от столика стул так, чтобы на него можно было сесть, не делая при этом лишних телодвижений. Я изобразила гримасу, которую при наличии некоторого желания и фантазии вполне можно было принять за благодарственную улыбку, и выдавила:

— Спасибо.

Павел Максимович расцвел от счастья.

Оба мы прекрасно понимали, что, попробуй я заявиться в «Каменный цветок» в этом же «прикиде», который был на мне сейчас, но без Горшенина, меня бы скорее всего и на порог не пустили, привычно сославшись на отсутствие свободных мест или что-нибудь в том же роде. Но сейчас каждый из нас усердно продолжал играть свою роль, не имея никакой возможности отступить от нее ни на шаг. Павел Максимович ни единым намеком не позволил себе выразить своего истинного отношения к столь колоритной посетительнице. Я даже прониклась к нему определенным сочувствием, ведь мне приходилось гораздо легче, — в конце концов, какой именно будет моя роль, в значительной степени зависело от меня самой.

Павел Максимович умчался, но вскоре вернулся, чтобы, сияя от восторга, сообщить, что кабинет ожидает нас. Горшенин поднялся, галантно предложил мне руку. Вернувшиеся было к своим блюдам посетители снова уставились на меня с таким выражением лиц, будто я перепутала туалеты и по ошибке на глазах у всей публики вместо женского забрела в мужской.

— И что все это должно означать? — поинтересовалась я у Горшенина, когда на некоторое время мы остались одни. — Неужели вы собирались таким образом произвести на меня впечатление?

— Собирался, — рассмеялся Игорь Викторович. — Только не с помощью этих надутых кретинов. Сам их терпеть не могу. Но дело в том, что здесь прекрасно кормят, сейчас сами в этом убедитесь. Павел Максимович мне кое-чем обязан, а я не могу отказать себе в удовольствии иногда заглянуть сюда. Люблю, знаете ли, вкусно поесть.

— Полагаю, что гурманство развилось у вас скорее всего после армейского сухпайка, — рассеянно высказалась я, занятая размышлениями, какого черта Горшенин притащил меня именно в это «замечательное кафе».

— Между прочим, вы недалеки от истины, — усмехнулся Игорь Викторович. — А кроме того, здесь при желании можно спокойно поговорить о чем угодно, не опасаясь, что кто-то перебьет или помешает.

Или подслушает, мысленно добавила я. Желаете побеседовать со мной, Игорь Викторович, на серьезные темы или просто закидываете наживку?

— А вы, Ниночка, гораздо умнее, чем может показаться на первый взгляд, — неожиданно заметил Горшенин. — Вы уж извините за прямоту.

— Ничего, — успокоила я. — Мы же с вами люди откровенные. И потом, я вас уже предупреждала, что умна ничуть не меньше, чем привлекательна.

Кормили в «Каменном цветке» действительно отменно. Горшенин, выполняя свое обещание, почти весь обед рассказывал о себе: о том, что был три раза женат и с каждым разом все неудачнее, о войне, о том, как получил ранение и почему уволился вскоре после этого.

— Понимаете, Ниночка, — признался он. — Я вдруг как-то отчетливо понял, насколько бессмысленно все, что я делал до сих пор. Эта бесконечная война, на которой одни умирают за здорово живешь, а другие состояния сколачивают…

— А зачем вы вообще в армию пошли, с вашими-то привычками и взглядами на жизнь?

— Ну, тогда у меня взгляды, надо сказать, были несколько иными. Армия была окутана эдаким ореолом романтики… В лучшие для России времена офицеры всегда являлись элитой общества — образование, происхождение, манеры, понятия о чести, достоинстве… Все это, к сожалению, далеко в прошлом. Так же, как и величие России.

Горшенин бросил на меня острый взгляд, но я промолчала, только горестно вздохнула, давая понять, что полностью согласна с услышанным. Активно поддерживать разговор на тему переустройства России я пока не чувствовала себя готовой.

Еще пару раз Игорь Викторович делал попытки вовлечь меня в дискуссию о судьбе страны, но я так же упорно, хотя и не демонстративно увиливала от разговора, вовремя запихивая в рот очередной лакомый кусочек какого-нибудь блюда.

Примерно через час после нашего прихода — неторопливый обед уже подходил к концу — запиликал телефон в кармане Горшенина.