Читать книгу "Где кот идет - Игорь Водолеев"

– Как говорил один знакомый китаец, в пасти золотого льва полно золотых зубов – изрек аналитик. – Знай, Геля, что в шпур постоянно залетают гамма – кванты от быстрых электронов, которые тормозятся магнитным полем пульсара. Поскольку излучение внутри шпура распространяется в миллионы раз быстрее света, импульс уже достиг туманности Андромеды. Хозяева кибера уже должны запеленговать его. Определившись, сначала они направятся к пульсару в центре Крабовидной туманности с галактическими координатами 0531+21. По мере приближения они сначала увидят вспышку Сверхновой, которая произошла почти восемь тысяч лет назад. Затем они смогут наблюдать все этапы развития Крабовидной туманности. В том числе и те, которые пока еще не видны с Земли. Добравшись до пульсара, пришельцы найдут отросток шпура, направленный к Плеядам. Двигаясь вдоль шпура, они достигнут Земли. Примечательно, что Гиады, куда мы летим, расположены в этом же рукаве Галактики. Возможно, андромедяне уже высаживались на Аррете и пандемия на планете их рук дело. Ведь арретяне, судя по передаче, очень похожи на землян. Кроме того, их технология соответствует уровню XX века Земли. Не исключено, что андромедяне спутали Аррет с Землей. Не найдя кибера, возможно они осерчали и сорвали злость на несчастных туземцах.

– Этого не может быть! – запротестовал Кортин.

– Шучу, – замахал руками Белоу.

– Кстати сказать, – остыл Кортин, – Андромедянам, в их галактике, вместо Крабовидной туманности все еще видна обыкновенная звезда. Скорее всего, это красный гигант в последней стадии роста.

– Да уж, вспышка Сверхновой в их галактике будет видна не скоро. Через пяток лимонов лет, не раньше. Твой ход, между прочим!

В штурманской рубке за пультом управления сидит Чекрин. Он босает ленивый взгляд на экран и неторопливо нажимает клавишу увеличения. В центре монитора появляется квадратная рамка, в которой виден крупный блестящий камешек. Вращаясь вокруг оси, он постепенно смещается к центру экрана. Встревожившись, Чекрин подзывает Краско. Глянув на экран, Алла сразу нажимает на красную кнопку в центре пульта управления.

Кортин и Белоу продолжают игру. Сейчас за доской сидит Белоу, а Кортин лежит на койке, играя вслепую.

– Ферзь е пять, шах! – объявил он. Белоу задумался. На шахматной доске медленно проступают строки:

Другой поставлен к стеночке,

А тот снимает пеночки.

В динамике раздается сигнал тревоги, после которого слышен голос Краско.

– Внимание, метеоритная опасность! – Всем надеть скафандры космической защиты.

Кортин спрыгивает с койки. Белоу уже снимает с вешалки скафандр. Напарники быстро одеваются и защелкивают стекла гермошлемов.

Раздается глухой удар. Столик подпрыгивает, шахматы падают на пол. Астронавтов отбрасывает к стене, в которой появляется тонкая трещина. Верхний свет гаснет. Тут же загорается тусклое аварийное освещение. В наступившей тишине слышен свист воздуха, уходящего через трещину. Давление в каюте падает. Скафандры астронавтов раздуваются. На потолке начинает мигать красная лампочка. В наушниках раздается громкий голос командора.

– Терин вызывает Кортина! Терин вызывает Белоу! Отвечайте! Командор вызывает Кортина и Белоу!

– Терину отвечает Кортин! Докладываю: каюта разгерметизирована. Раненых нет. Прошу сообщить обстановку.

– Терин сообщает. В результате столкновения с метеоритом космолет получил повреждения второй степени тяжести. Разрушен склад тяжелой техники и средств биозащиты. Погибли биомеханик Гирев и микробиолог Санин. Пожар ликвидируется. Аварийная бригада заделывает пробоину. Воздух в отсек отдыха поступит через 40 минут. Просьба продержаться. У меня все.

– Вас понял. Конец связи.

– Сорок минут, – Кортин в раздувшемся скафандре поворачивается к напарнику.

– Пауль, у тебя воздуха сколько осталось?

Белоу делает глубокий вдох. На стекле его шлема высвечивается цифра «38». Резким выдохом аналитик сбрасывает подсветку.

– Полный ажур! – бодро сообщил он. – А ты. Гелий, как дышишь?

Кортин надувает грудь колесом. На его стекле появляется число «36».

– У меня тоже все в порядке, – сказал Кортин. – Давай-ка ляжем, чтобы воздуха меньше тратить.

Напарники укладываются в койки. Белоу поворачивается на бок.

– Видать, «Тёте Лире» здорово досталось, – заметил он. – Долететь бы до Аррета. Чует мое сердце, никого я там не встречу.

Ни в саду, ни на пляже,

Ни на горке крутой,

Мы не встретимся даже

За могильной плитой.

Кортин моргает. Строки, продекламированные поэтом, неожиданно высвечиваются на внутренней поверхности его шлема.

– Пауль, – осторожно сказал Кортин, – А кого ты надеялся встретить на Аррете? Если мы, конечно, доберемся до планеты?

– Братика моего, – вздохнул Белоу. – Петю.

Кортин через стекло внимательно смотрит на напарника.

– Ты думаешь, Белоу спятил? – усмехнулся бессмертный поэт. – Ошибаешься, мил человек! Спятить я не могу чисто физически. Подлец кибер такой мне мыслеблок поставил, что из пушки не прошибёшь. А ведь случалось такое, от чего другой давно свихнулся бы. Был момент в жизни, когда я вдруг понял, что качественные стихи у меня уже не получаются. Осознав этот исторический факт, я подвёл итоги, в результате – ноль! Понимаешь, Геля, за четверть века ни одного приличного стихотворения. Спрашиваешь, что делал все это время? Халтурил самым безбожным образом. По мелочам подрабатывал: сценки, скетчи, утренники, капустники. Подписи к рисункам придумывал:

У героя фильма,

Бородатый вид.

У одной закусит,

У другой поспит.

Это из рецензии к кинофильму. Как он назывался? Кажется «Короткая встреча» или нечто в этом роде. Давно это было. Рецензию к печати не приняли, поскольку исполнитель главной роли взял и умер. А при чём тут это? Ведь я писал не об актере, а о его персонаже. Или вот еще:

Камера катается,

Стены в зеркалах.

Память просыпается,

Сеет вещий страх.

Это уже для другой картины. Там вообще не было героя. Были обшарпаные кирпичные стены, все в старинных зеркалах. Хайку пробовал сочинять. Была такая мода на японские карапульки в три строчки: в первой – пять слогов, во второй – семь, в третьей снова пять. Вот, послушай:

Ночью глубокой,

Лишь тикают ходики.

Время торопят.

Бессонница, понимаешь, замучала. Что ни говори, а возраст дает о себе знать. Вот так и существовал, бездуховно и бесперспективно. А ведь какие планы были, что там брат Пушкин! Эх, Геля, продал я свою душу кристаллическому дьяволу, потерял талант и цель в жизни. Не раз тянуло покончить с таким существованием. Да какое там. Шалишь, брат! Этот космический слизняк в меня такой инстинкт жизни заложил – роту самоубийц можно остановить.