Читать книгу "Эвкалипт - Мюррей Бейл"

Наконец Холленд вышел из кабинета и вошел к ней в спальню.

Некоторое время они разговаривали; Эллен расплакалась.

В тот же день Холленд объявил о своем решении. Все было предельно просто. Тот, кто правильно перечислит названия всех до одного эвкалиптов, произрастающих в его имении, получит руку Эллен.

Поначалу воцарилось робкое, боязливое молчание; люди ушам своим не верили. К тому времени, как история попала в газеты, многообещающие юнцы — а тако же и другие, не столь юные, — уже готовились попытать счастья.

5

MARGINATA[16]

Несколько слов о городе, совсем вкратце, как дань почтения главной улице.

Городишко был маленький и весь какой-то изжелта-тусклый. В иных местах ему бы зваться деревней или даже селом; в нем даже церкви не было.

Иначе говоря, в городишке всего насчитывалось по одному: одна гостиница, один банк, почта, кинотеатр — ну, и несколько магазинов, что гордо выставляли напоказ ведра, рулоны ткани, сельхозпродукты и полотняные тенты, летом свисающие аж до сточных канав. Жили там одна блондинка, один однорукий калека, один вор и одна женщина, изрядно смахивающая на ведьму. Один из жителей города пытался завоевать всеобщую симпатию; еще один всегда оставлял за собою последнее слово; и еще один был несчастлив в браке.

Тибубарра, расположенный чуть дальше к западу, славится нагромождением раскаленных валунов в конце главной — и единственной — улицы. Прочие городки приобретают известность благодаря неизбежным, неистребимым достопримечательностям, таким, как бараны-мериносы или ананасы в сорок раз больше нормальной величины, или начертанный от руки плакат на окраине, гордо возвещающий о том, что в городе, дескать, зафиксирована самая жаркая температура по Австралии или что он — самый чистый и опрятный город штата, потому избегайте его; в Моссмане, в Северном Квинсленде[17], есть «сахарный поезд», что целыми днями раскатывает себе по главной улице, посвистывая да попердывая. А наш изжелта-тусклый городишко может похвастаться тем, что улица его в какой-то момент резко меняет направление; этот неожиданный излом, гармонирующий тем не менее с удлиненными верандами, наделял во всем остальном ничем не примечательный городишко способностью к массовому воспроизводству.

Ухажеры Эллен по большей части жили либо в городе, либо за городом поблизости; кроме того, городок стал, если позволите так выразиться, местом сосредоточения войск перед операцией для «второй волны» — для исполненных молчаливой решимости оптимистов из иных краев, включая далекие метрополии; так в прошлом веке Занзибар служил этапным пунктом для вспотевших и упертых британских исследователей, пробивающихся в глубь материка.

Город поклонников фильтровал. Кое-кому так и не удалось пробиться дальше гостиницы. Многие приезжали из сексуального любопытства — случайные мародеры, задумавшие попытать счастья: в конце концов, они ж с первого взгляда опознают и голубой эвкалипт, и желтый, и даже низкорослое деревце calycogona, эвкалипт бутонорожденный, более того, назовут его дурацкое прозвище, «крыжовничек»! То-то потрясены они бывали, обнаружив, какое сумасшедшее количество эвкалиптов собрано здесь в одном месте, и услышав, сколь многие с треском провалились до них, включая опытных лесорубов и одного меланхоличного школьного учителя.

Очень скоро все эти авантюристы куда-то делись, даже лицезрения крапчатого приза не удостоившись. Один парень в шерстяном костюме сошел с поезда в Яссе, добрался до Холлендова имения, по пути ласково потрепав за ушами всех встречных собак, глянул от ворот на уходящие к горизонту ряды деревьев, развернулся — и отправился прямиком домой. Более расчетливые, те, что восприняли испытание всерьез, принялись зубрить обширный предмет, уткнувшись носами в неполные ботанические справочники.

Взять хоть ярру (она же Е.marginata, эвкалипт окаймленный). Кого, скажите мне, ярра не озадачит? Уж больно твердое дерево, уж больно непростое! В самой ее природе заложено гражданское неповиновение. И однако приходится признать, что физическая неподатливость красоту древесины только усиливает. Так и тянет взять брусок ярры в руки, полюбоваться им, погладить, как кошку. Применим ли эпитет «гордый» к куску дерева? Уж конечно, не к тем, что трескаются от пустячного удара, как, например, тощая знобкая сосна или бесхребетная акация! Ярра славится стойкостью — и под землей, и под водой. Яррой мостили улицы в средиземноморском Сиднее и модном Мельбурне, и дерево это надолго пережило тех, кто рубил его на доски; а уж что и говорить о надежном паркете в бальных залах и роскошных отелях!

Красивое дерево, прямое, статное, высокое… а на плантациях расти упорно отказывается. (Снова твердолобость!) У Холленда был некогда отчим по имени Ярраби, известный гордец и упрямец.

За пределами Западной Австралии ярру мало кто опознает, даже столкнувшись с нею в упор.

Вышло так, что одним из первых фаворитов в состязании за руку Эллен стал местный школьный учитель, как обладатель двойного преимущества: он был человек образованный и при этом искренне любил и тонко чувствовал дерево. В одиночестве он развлекался тем, что вырезал массивные чаши для нежных скоропортящихся фруктов, таких, как персики и виноград. Не приходится удивляться, что в первый же день к ланчу учитель правильно назвал восемьдесят семь эвкалиптов. Все шло лучше некуда, пока бедняга не опешил при виде дебелой красавицы ярры у забора за домом.

— Не торопитесь, — посоветовал Холленд, откашлявшись. «Нечего нестись сломя голову, точно крыса по водосточной трубе», — вертелось у него на языке.

Молодой учитель ему нравился. Но куда спешить-то? Кроме того, паника, как известно, губительна. Из густонаселенного Сиднея молодого учителя перевели в провинцию, а уроки скуки и однообразия ох непросты! Несколько раз он видел Эллен на главной улице. Вечерами и по воскресеньям он прохаживался по грунтовой дороге мимо лососевого эвкалипта, надеясь: вдруг девушка появится? Само имение — все эти обширные земли с видом на реку и громадная старая усадьба — в расчеты учителя почитай что и не входило.

Он уже едва не воскликнул: «Ярра!» — как вдруг отвлекся одним глазом на крону росшего тут же карри (он же — эвкалипт разноцветный, Е.diversicolor).

— Не повезло. — Холленд загасил окурок. — Жаль, право. Мне думалось, шансы у вас неплохие.

Перед началом испытания каждого претендента приглашали в дом — и не куда-нибудь, а в гостиную! — на чашку чая. Там Холленд, откинувшись назад, мог хорошенько рассмотреть гостя. На самом-то деле испытание начиналось уже тогда. Чай подавала сама «награда победителю», еще более крапчатая и, несомненно, еще более прекрасная, нежели ухажерам запомнилось или пригрезилось, с легким намеком на декольте и с легкой тенью словно бы страха на челе.