Читать книгу "Золушки для холостяков - Маша Царева"

– Во-первых, Танька худее меня на размер, – рассмеялась я, – во-вторых, у меня тоже волосы крашеные. Я давно заметила, что женщины всегда очень нервно реагируют на крашеных блондинок, а вот крашеные брюнетки их почему-то не смущают ничуть. А в-третьих, я вовсе не считаю себя тонкой натурой. Я люблю «Макдоналдс», и магазины меня интересуют больше, чем, например, выставка античной скульптуры. И вообще, я ничего не понимаю в живописи. Так что от меня твоего Закидонова тоже, скорее всего, стошнит.

– Настька, ты гениальна! – неизвестно чем восхитилась Варвара. – Твои монологи можно записывать, а потом публиковать! Ты ему непременно понравишься, я точно знаю.

– А он мне – вряд ли, – капризничала я, – если он такой же, как твой Люсик.

Я ждала, что хоть теперь-то Варвара покажет свое настоящее лицо. Но ничего подобного – она продолжала добродушно похохатывать. А ведь было время, когда она мне чуть в волосы не вцепилась, когда я сказала, что поп-певец Даррен Хейс, от которого она была без ума, выглядит как типичный представитель сексуальных меньшинств. Надо же, как время людей меняет! Или же ей просто что-то от меня нужно? Но что?

– А даже если и не понравится, что такого-то? Сходим в «Джаз-кафе», жену Люсика послушаем. Пожрем по-человечески и мирно разойдемся. Тем более что я ему уже пообещала.

– Ну, не знаю… – засомневалась я.

С одной стороны, встречаться лишний раз с Варей мне не хотелось. От таких людей, как она, ничего хорошего ждать не приходится. С другой – я, пожалуй, была бы не против щегольнуть новой формой губ в таком модном месте, как «Джаз-кафе».

В конце концов, они же не прикуют меня наручниками к стулу. Если этот Закидонов будет меня раздражать (хотя я уже сейчас подозреваю, что носитель такой фамилии не может оказаться нормальным мужиком, да еще и в моем вкусе), я просто встану и уйду.

– Пошли, Настена, будет весело, – ныла Варвара.

И я сдалась.

– Ну ладно, можешь на меня рассчитывать. Только я тебя заранее предупредила, что я ненадолго. Чтобы потом, на всякий случай, ты не предъявляла мне глупых претензий!

Пить яичный ликер «Адвокат» прямо из горлышка бутылки в половине пятого утра, стоя на Софийской набережной лицом к Кремлю, – это перебор даже для меня.

Было так холодно, что я не чувствовала ни одного из двадцати пальцев. В мои замшевые сапожки от Балдинини набился снег.

Мы с Геной уныло ждали открытия метро, пытаясь согреться сладким ликером, который после запойной ночи казался нам невинным десертом и производил скорее не согревающий, а раздражающий эффект.

Какое идиотство – ждать открытия метро, когда тебе под тридцать и одни твои перчатки стоят больше, чем единый проездной билет на все виды транспорта. Но такова жизнь. Все наличные были нами безалаберно пропиты. А ведь начиналось все так цивильно!

Встретились мы, чтобы отметить мой первый «новогубный» день. Гена возжелал увидеть мое новое лицо и по этому поводу заказал столик в «Зебра-сквер». Ну а я, конечно, не могла упустить возможность щегольнуть перед богемной публикой в своей новой «памелоандерсоновской» вариации. Дабы не выбиваться из образа, я даже на пару размеров увеличила грудь с помощью чудо-лифчика с силиконовыми прослойками и напялила карнавально-алую блузу с весьма недвусмысленным декольте.

Я вышла из дома самой красивой женщиной в мире. Самой красивой женщиной в мире я добиралась на метро до места икс. Самой красивой женщиной в мире я подкралась сзади к Генке, который ждал меня, сжимая в руках ветку орхидеи, и закрыла ему глаза ладошками.

Я перестала быть самой красивой женщиной в мире, только когда он обернулся и, отшатнувшись, вскрикнул:

– Что это за кошмар?

Моя улыбка сползла в декольте.

– Это не кошмар, а твоя подруга Настя, которую ты знаешь почти десять лет и которая до этого самого момента считала, что выглядит умопомрачительно.

– Это так. – Он отдал мне орхидею, а затем взял мое лицо в ладони. – Умопомрачительно. В том смысле, что у старушки Насти, похоже, помрачился ум… Что это за чертовщина?

– Я увеличила губы, – поведя плечом, вполголоса объяснила я, – и мне так нравится больше. Так что если не хочешь, чтобы я тебя возненавидела, немедленно заткнись.

Он и заткнулся – как и положено преданным воздыхателям, Геннадий был готов подчиниться любому, даже шуточному, моему приказу. Он послушно молчал, но весь вечер посматривал на меня странновато, и под этим взглядом моя окрепшая самооценка медленно плавилась, как кусочек сливочного масла на раскаленной сковороде.

Несмотря на то что я знала, что выгляжу потрясающе, а Гена – деревенщина и дурак, вечер был испорчен. Но все-таки я позволила ему довести меня до «Зебры», усадить за центральный столик и угостить шампанским, креветочным коктейлем, а потом еще и яблоками в кляре.

Алкоголь, как водится, подтопил лед моего разочарования, и мне захотелось продолжения банкета. И мы отправились сначала в какой-то малоизвестный бар на Лубянке, где администратором служил Генкин однокурсник и потому наливали нам бесплатно (пользуясь такой оказией, я не стеснялась заказывать самые дорогие коктейли), а потом догнались водкой со льдом в танцевальном баре «Фреш».

Нам было так весело, что, казалось, мы можем со студенческой ретивостью протанцевать всю ночь напролет. Но уже к половине четвертого дали о себе знать, во-первых, почти преклонный возраст, а во-вторых, шпильки от Балдинини. Мне мучительно захотелось скинуть сапожки, свернуться калачиком в глубоком уютном кресле и дремать под какую-нибудь мелодраму. И тогда Гена сказал:

– А поехали ко мне смотреть «Реквием по мечте» и пить ликер «Адвокат»!

Так мы и поступили. Однако, когда ликер был уже приобретен, а рука призывно вытянута в поиске такси, Гена вдруг заглянул в бумажник и побледнел. Выяснилось, что у нас неожиданно кончились деньги – все, до копейки. Нам не удалось ни уломать водителя отвезти нас в Коньково бесплатно, ни сдать ликер обратно в гастроном.

Вот так мы и оказались на стылой Софийской набережной в несусветную рань.

За те полчаса, что были потрачены на хаотичное согревание (путем подпрыгиваний на месте и вливания в себя сладкого пойла), мы раза три переругались почти до драки. Но потом поняли, что от этого все равно ничего не изменится.

– Это самая дурацкая ситуация из всех, в которых мне довелось побывать, – сказал дрожащий Гена, пытаясь закутаться в мохеровый шарф.

– Тогда ты из везунчиков, – криво усмехнулась я, – а я вот постоянно попадаю в такие.

– Да ты не в счет, ты у нас вообще девушка рисковая. Взять хотя бы твои эти губы. Ни за что не подумал бы, что моя Настена способна на такое.

Говорить тоном холодной светской львицы было непросто, потому что у меня зуб на зуб не попадал.

– Во-первых, я не твоя. А во-вторых, мы, кажется, договорились! О моих губах больше ни слова.