Читать книгу "Сны Флобера - Александр Белых"

— Кто бы это мог быть?

На пороге её милый друг — запыхался, потный.

— Дорогая, все путаны вышли в город, а ты сидишь над своими книжками. В город прибыл аргентинский корабль или французский миноносец с визитом дружбы, проведать наш форпост. Красавцы в белых штанах и чёрных ботинках, при беретах, ходят парами или гурьбой по городу, выбирай — не — хочу! — выпалил на одном дыхании Орест, весь взмыленный от жары и ходьбы. Он стоит на пороге, прислонившись плечом к стене.

— Ах, значит, ты решил выдать меня замуж? — безразличным тоном спрашивает Марго.

— Ну, ты же мечтала жить в предместье Парижа, в Сен — Дени, возвращаться домой на штрейкбрехерской электричке!

— Что ты такое говоришь несусветное?

— Сусветное или несусветное, одевайся! — велит Орест.

— Ну, ладно — ладно!

Марго потускнела, улыбка скисла. Она устала от его затей.

«Ну, что ты такая квашеная капуста, хрум — хрум? Давай, снаряжайся! Скидывай халатик, надевай самое красивое платье, покажи всем, какие у тебя красивенькие ножки.

— Из Аргентины, говоришь?

— Ага, круизный лайнер, «Малькольм» называется.

— Правда, что ли? Стало быть, наконец‑то он прибыл со всеми своими хулиокортасаровскими персонажами прямым рейсом.

— Ну да! Кругосветное путешествие победителей в лотерею с заходом в порты Йокогама и Владивосток.

— В таком случае я собираюсь. Нельзя пропустить такого квазилитературного события. Вот достану только свои наряды, — сказала она и, спешно переменив настроение, стала принаряжаться. Всё‑таки мужчина выводит её в люди, нельзя отказать. Однако её что‑то смущает.

— Я только приму душ, а потом пойдём гулять, — объявляет он, скидывает одежду, дефилирует перед ней и закрывает дверь в ванну.

— Ах, Аргентина! Страна серебра, страна рыбьей чешуи!

Марго вновь открыла шкатулку. Насупив брови, она перебирала улики прошлого, пока не обнаружила в ней счёт из кафе «Льдинка». Эту шкатулку можно «читать», словно книгу Просперо.

Влюблённые выпорхнули из своего гнезда солнечным и ветреным днём около пяти часов вечера 18 августа 1991 года. На нём тонкие бежевые брюки и рубашка с короткими рукавами; на ней клетчатая юбка, которую сшила своими руками, и белая блузка с отложным воротником. В воскресенье в городе не так многолюдно, только к вечеру на остановках толпится народ, зато пляжи переполнены как детьми, так и взрослыми, даже вечером. Марго боится, что кто‑то из знакомых увидит их вместе, держится скованно, и всё же берёт его под руку. Она бы предпочла, чтобы в этот их совместный выход вымер весь город, и невольно старается быть незаметной. Марго не поспевает за ним. Он один шаг, она три. Цок, цок, цок!

Кивая глазами на иностранного моряка, она пытается шутить:

— Слушай, а этот мореход ничего, симпатичный.

Орест оборачивается, потом сверху вниз с укором смотрит на Марго.

— Да, панамка хорошая. Военная форма к лицу любому мужчине.

Они заходят в кафе, заказывают кофе.

— Ах, дальние страны! — романтично загрустила Марго. — Выиграть бы нам в какую‑нибудь лотерею и отправиться в странствия по ту сторону ветра…

Она как в воду глядела. Судьба говорила с ней случайными оговорками. Не она заметила эту обмолвку, а Орест, смышлёный и глазастый. Он черпает информацию не в знании, а в наблюдательности. Свой выигрышный номер Марго уже разыграла три с лишним года назад, когда выгнала Ореста со своей лекции, чем и разозлила его. Её лотерейным билетом был этот нагловатый парень. Не бог весть какой выигрыш, и всё же…

Не будучи ни азартной, ни смелой, она ожидала, что однажды на выходе из трамвая ей встретится некая белокурая бестия, которая сотворит из её жизни восхитительный шабаш. «О нет, никогда!»

Орест терялся в догадках, какова природа её ревности: к его женщинам, о которых умалчивал, чем еще больше вызывал подозрения, или к тому, как он, флайер, свои проигрыши оборачивает в выигрыши?..

Они заказали бы по сто грамм водки. Потом еще по сто, но — увы! Пришлось ограничиться двумя порциями мороженого, одним яблоком. Кофе и торт. Ещё раз повторили. Сладкоежка Орест заказал для себя два разных пирожных. «Просто разорение!» — калькулировала в уме Марго…

Марго близоруко посмотрела на чек. Набор бледно — синих цифр был едва различимым. Конечно, никакой «Малькольм» не заходил в бухту Золотой Рог, но ей понравился этот литературный розыгрыш. Ничего, красивый розыгрыш! Во всех прохожих они признавали липидов и других персонажей аргентинского сказочника.

Это был обыкновенный день, как все дни, люди загорали на пляже, купались, ходили по городу, однако для неё он был на редкость романтичным, даже сентиментальным. Одной своей выдумкой обычный день он превратил в красивое воспоминание, вот и чек тому очевидное свидетельство.

* * *

На следующий день, рано утром, они поехали на остров Рейнеке, прихватив с собой кинокамеру, продукты, кое — какие вещи. Она складывала вещи, а он вынимал их обратно. Он мог путешествовать с одной зубной щёткой в кармане.

На катере она краем уха услышала разговор двух женщин. Одна жаловалась на сына, что он влюбился в какую‑то бабу, которая годится ему в матери, а он говорит, что Анна богом дана, ничего слышать не хочет, собрался жениться. Марго спроецировала этот разговор на свои отношения с Орестом, посмотрела на него с лукавством и гордостью. Ветер раздувал его длинные волосы. Пухлые губы высохли, над верхней губой, слегка приподнятой и обнажающей крупные зубы, пробивались реденькие трехдневные усы. Она протянула руку к подбородку. Он растянул губы в улыбке, и в этот момент его поймал объектив фотоаппарата. Марго рассматривала его лицо на чёрно — белой фотографии, которое стало чужим и далёким.

Когда они сидели в кафе, Орест предложил ей игру в воображение: нужно было представить, будто они сидят в кафе на Авенида‑де — Мажо в городе Добрых Ветров и рассматривают будущих экскурсантов, давая им всяческие характеристики. И вот они в пути на катере, где коротают время за этой же игрой, проходят через пролив между островом Русский и мысом Эгершельда.

«Время — это гильотина, — думала Марго, перебирая вещи в шкатулке. — Никому не избежать его острого холодного лезвия; наши головы, отяжелевшие от размышлений и воспоминаний, скатятся в корзину безумного изобретателя под его смешок…»

Она вспомнила насмешливый рассказ Ореста о подростке. В её памяти ожила его мимика, жесты, голос, интонация: «Вон, глянь на этого подростка с куском хлеба…»

Мальчик в шортах, с первыми признаками мужественности на верхней губе и двумя вихрами на голове, прислонившись к борту, подкидывая хлеб в воздух. Прожорливые чайки, теряя благородство, выхватывали корм из клювов друг у друга. Увлечённый вчерашней игрой, Орест прозвал его Фелипом. Однажды, кажется, в прошлом году, он видел его на городском пляже, когда тот купался, ныряя с пирса. Среди подростков, резвившихся на пирсе и в воде, он был самым шумным и выделялся развитостью. На нём были светло — зеленые трусики треугольником, из‑под которых торчала во все стороны густая поросль темных волос, вьющихся до пупка и по ногам. Содержимое трусиков нагло выпирало наружу, просвечивая сквозь мокрую ткань. «Будто запихал в них черного котёнка». Орест кинул ему канат и помог выбраться из воды. Паренёк, упираясь ногами в бетонный пирс, перебирал канат руками. Его товарищи резвились, бравируя умением круто выругаться, сталкивали друг друга в море. Они даже не дразнили его, а хвастались наперебой: «У него самый большой хер в классе!» От этого хвастовства подросток смущался, и смущение его передавалось Оресту.