Читать книгу "Сват из Перигора - Джулия Стюарт"

Без детей, за которыми нужно было присматривать, без работы, давно отданной новому ученику, Эмилия целые дни проводила за уборкой дома, запираясь по очереди в каждой комнате, чтобы ее не потревожила прислуга, уже наведшая там порядок. Протерев мебель от несуществующей пыли, она принималась за полировку с рвением, усиленным непреодолимым желанием хоть что-нибудь изменить. Доведя себя до изнурения уборкой в одной комнате, она немедленно бралась за вторую — и так до тех пор, пока не обходила весь дом, после чего все начиналось сызнова. Когда горничные пожаловались, что им вечно недостает полироли, Эмилия стала втихаря покупать свою, дабы не возбуждать лишних подозрений, а протертые до дыр тряпки — втайне сжигать. Сидя за обеденным столом, толщина которого с годами яростной полировки уменьшилась дюйма на три, Серж Помпиньяк смотрел на свою жену, на ее до времени поседевшие волосы, и пытался вспомнить ту девушку, что стреляла когда-то дробью, хранившейся в маленькой деревянной шкатулке. Она же пыталась вспомнить мужчину, который жаждал ее с такой силой, что готов был купить гору свежего мяса, равную весу шестнадцати человек, вкупе с 2312 баночками горчицы.

Облегчение наступило в тот день, когда двадцать семь лет спустя Серж Помпиньяк вручил Эмилии больше денег, чем мясная лавка могла принести за десяток лет.

— Мне жаль, — произнес он. — Я думал, все будет иначе. Пожалуйста, прости меня.

— Да, — сказала она.

— Что будешь делать?

Эмилия ненадолго задумалась, прежде чем ответить:

— Я собираюсь купить замок в Амур-сюр-Белль. Там такая грязища!

За годы ее отсутствия Гийом имел пару-тройку амурных связей, но ни одна из них даже близко не лежала с тем, что он чувствовал к Эмилии Фрэсс. Мельком он видел Эмилию в редкие выходные, когда та приезжала в деревню навестить родителей. Но заговорить с ней Гийом так и не решился — не хватило духу. Однажды, когда Эмилия по старой памяти зашла в парикмахерскую постричься, она обнаружила дверь закрытой и записку на ней: «Вернусь через пять минут. Для тех, кто не может ждать, — ножницы на столе».

Когда неделю назад Эмилия навсегда вернулась в Амур-сюр-Белль, подняв за собой разводной мост замка, по деревне поползли шепотки про ее длинные поседевшие волосы и бездетность. Слухи насчет того, каким образом ей удалось позволить себе это угрюмое строение с его скандальными бастионами, кружили по деревенским улочкам с беспрестанным ветром. Но Гийом отказался поверить тому, что задуло в замочную скважину его двери, и просто старался придумать слова, что он непременно скажет своей первой и единственной любви, когда рано или поздно столкнется с Эмилией лицом к лицу…

— Может, я и холостяк, Стефан, — согласился Гийом Ладусет, глядя на дальний берег реки, — но это отнюдь не мешает мне стать настоящим сватом. Сватом из Перигора.

— Ты совершенно прав, — ответил булочник. — Из тебя выйдет замечательный сват. Но если точнее, то ты — замечательный сваха. Нужна будет помощь — ты только попроси. Где планируешь разместить новую контору?

— Там, где сейчас парикмахерская.

— Отлично.

Они сидели в молчании: рыба отказывалась клевать, а Гийом размышлял о том, как назвать свое новое предприятие. Через некоторое время Стефан Жолли, уверенный, что безумный план его лучшего друга обречен на провал, попросил кусочек сырного пирога — в знак поддержки.

Глава 5

Первым заметил незнакомца, что шел по Амур-сюр-Белль в среду утром, мсье Моро. Старик торчал на своем обычном посту — на деревянной скамье у фонтана, который якобы исцелял от подагры, — и был полностью поглощен наблюдением за процессией муравьев, перемещавших дерево конского каштана справа от него в некое загадочное место слева. Мсье Моро не раз следовал по пятам за преступными несунами, но за двенадцать лет любительской слежки так и не смог обнаружить местонахождение того, что на сегодняшний день составляло 13 среднего размера ветвей, 323 879 листьев и 112 каштанов в комплекте со скорлупой. Несмотря на преклонный возраст, мсье Моро дни напролет лежал на животе в пыли, не спуская глаз с интересующих его объектов, но след неизменно терялся в дыре, что выходила на южную стену дома Сандрин Фурнье. Однажды горе-ищейка даже набрался смелости испросить у хозяйки позволения проверить ее погреб — «на предмет присутствия там значительных запасов листвы», — на что получил от рыботорговки отповедь, из коей можно было понять, что старик слишком много времени проводит на солнце. Когда мсье Моро, которого большинство местных жителей использовали в качестве ориентира, не пялился себе под ноги, то сидел на скамейке, привалившись к спинке и опершись головой о пук мха, что рос из каменной стены позади него, точно зеленая борода. Сомкнутые слоистые веки, разинутый сухой рот и едва ощутимое зловоние заставляли многих предположить, что старик таки отдал концы, и у обитателей Амур-сюр-Белль со временем выработалась привычка, проходя мимо, тыкать мсье Моро пальцем в грудь, дабы стать первым, кто принесет весть о его кончине.

Мсье Моро не видел лица незнакомца — лишь его до блеска отполированный левый ботинок, грозивший растоптать муравьиху, которую старик окрестил Арабеллой. Нынешним утром бедняжке уже удалось избежать неминуемой смерти от двух тракторов, велосипеда, трех кошек и голубя — покуда она волокла через улицу огромную хворостину.

— Смотрите, куда идете! — взвизгнул мсье Моро, выбрасывая руку вперед, дабы предупредить убийство.

Незнакомец мгновенно посторонился и даже отступил на пару шагов, чтобы взглянуть под ноги, поскольку так и не понял, на что он едва тут не наступил.

Следующим, кто видел его в деревне, была Дениз Вигье, бакалейщица. Она раскладывала перед своей лавкой пучки дубоволистного салата, и ее внушительные груди выпирали по обе стороны белоснежного фартука.

— Свежайший салат, всего за полцены, — солгала она, заметив приближающегося мужчину.

Но даже столь щедрое предложение не смогло задержать незнакомца, лишив пышногрудую зеленщицу возможности выяснить, что привело его в Амур-сюр-Белль.

Ив Левек, только-только расположившийся за столиком в баре «Сен-Жюс», радовался, что последний из сегодняшних пациентов отменил свой визит. Оторвав взгляд от газеты и посмотрев в сторону Пляс-дю-Марш, дантист вскричал:

— Господи боже! Да это же тот человек из совета, что проводил у нас первую перепись!

По бару разнесся скрежет отодвигаемых стульев: завсегдатаи повскакали с мест и сгрудились у окна — насколько позволяли им животы.

— Ты прав! — провозгласил Фабрис Рибу, поглаживая свою «сосновую шишку». — А он чуток погрузнел, правда?

— Точно он, гад, — согласился Анри Руссо, второй глаз которого скрывала свисавшая челка.

— Вы уверены? — усомнился Марсель Кусси, фермер.

— Абсолютно, — ответил Ив Левек. — На нем те же самые брюки. У меня были такие раньше. Я их ни с чем не спутаю.

— Интересно, что ему здесь понадобилось, — вставил слово Дидье Лапьер, плотник, чья приплюснутая «сосновая шишка» служила верным признаком бесстыдного предобеденного сна.