Читать книгу "Остров и окрестные рассказы - Горан Петрович"

Так как возместить причиненный ущерб прадеду было нечем, он провел несколько ночей в тюрьме. А так как там ему было очень тесно, он постоянно вздыхал. Видимо, во время этих глубоких вздохов он вдохнул и чахотку. Во всяком случае, домой он вернулся совсем зачахшим. Страдал недолго, но мрачное отношение к памятнику еще долго плутало по нашему дому и после его смерти.

Всадник, есть ли лекарство для оскорбленной души?

Для новой династии одним из первоочередных дел стало пожиже разбавить воспоминания о династии прежней. По этой причине были демонтированы многие памятники, а однажды ночью исчез и бюст в центре города. Позже рассказывали, что десять крепких мужчин едва подняли столб лунного света, прочно опиравшийся о лоб бюста. Тем не менее уже утром стало ясно, что работы увенчались успехом лишь отчасти. Хотя памятника больше не было, по площади, кругами, по ходу солнца, продолжала скользить четкая тень родоначальника предыдущей династии, лишь чуть-чуть побледневшая.

Чего только не пытались делать. Был начисто вымыт весь центр города. Напрасно. Каждый камень обкопали, уничтожив все травинки и тени, которые пробились через трещины. Никакого успеха. Тогда выкопали все булыжники и выложили центр каменной плиткой. Но каждый день силуэт старого памятника по-прежнему неукоснительно и медленно проделывал свой обычный путь.

Тогда созрело решение поставить новый памятник. Предложения были самые разные, но все сходились в том, что из-за нежелательной старой тени он должен быть, по крайней мере по размеру, более значительным. После длительных заседаний, где-то в столице, все мнения вылились в решение, что следовало бы поставить памятник герою недавнего прошлого, а конкретнее герою того восстания, которое поднял родоначальник династии, правящей ныне. А чтобы где-нибудь не протиснулся упорный силуэт старого бюста, было решено, что новый памятник должен быть конным. Размеры и жеребца, и всадника будут значительно превосходить натуральную величину образцов, причем скульптору настоятельно рекомендовалось обратить особое внимание на площадь их тени.

Однако когда бронзовый всадник занял место на предназначенном для него постаменте, напоминавшем огромный каменный утес, центр города оказался недостаточно просторен для его столь большой тени. Лишь незначительная часть темного отражения памятника накрыла землю. Окрестные дома, магазины, корчма и три сосны были расположены совсем близко, и, невзирая на очевидный для них ущерб, силуэт разгуливал или отдыхал именно здесь.

Чтобы сделать приятное новой власти, город принял решение полностью подчинить свое существование новому памятнику. Правда, это бы все равно произошло, если не сразу, так чуть позже. Бронзовый жеребец был полон сил, ежедневно он в бешенстве устремлялся на ближайшие крыши, где за первые же два дня оказалась поломанной вся черепица; корчму пришлось закрыть, некоторые ветхие здания стали разрушаться, а ветки сосен были обломаны, словно их срубило отражение воинственно поднятой сабли огромного силуэта. И город отступил от памятника — вокруг него образовалась площадь, соответствовавшая размерам гигантской тени. Кроме того, в ответ на последовавший из столицы намек улицам придали новое направление, теперь все они вливались в центральную площадь. Так что, куда ни пойдешь, не минуешь символа, который недвусмысленно связывал настоящее со славой нашего новейшего прошлого.

Граждане (теперь употреблялось это слово, так как «горожанин» в присутствии нового монумента звучало не так весомо) монумент почитали, сохранив такую привычку из прошлого. Опять же и городские власти могли соответственно этому определять степень преданности любого из них. Один специально назначенный чиновник с утра до вечера сидел на террасе отеля, недавно выстроенного напротив памятника, и внимательно следил и фиксировал, кто недостаточно почтительно приподнял шляпу, проходя мимо монумента, кто косо глянул на всадника, кто не уступил дорогу его тени, а кто, делая вид, что просто прогуливается по площади, на самом деле пытался отыскать следы устраненного бюста. Первый, кто слишком громко обозвал этого чиновника «конюхом», тут же оказался в тюрьме, но прозвище осталось на свободе.

Шли годы, и всадник постоянно демонстрировал свой непредсказуемый нрав. То его отражение легким парадным шагом проходило по городу, то вдруг его тень неожиданно почти застывала на одном месте и проводила весь день в покое, кротко позволяя детям гладить гриву. А то вдруг всадник, словно обуреваемый яростью, не обращая внимания на прохожих, переходил на бешеный галоп, топот несущейся тени эхом разносился по всему городу, и пока он не утихал, мало у кого хватало храбрости выйти из дома.

Влажная жара уже разлилась повсюду, несмотря на то что полдень еще только приближался, когда дед с отцом оказались на городской площади. Благодаря одной фотографии, сделанной непосредственно перед описываемыми событиями, известно, что дед тогда был в полном расцвете сил, а отец, еще мальчишка, смотрел на все любопытными глазами, словно постоянно хотел куда-то проникнуть взглядом. Итак, отец с сыном проходили по площади, тень памятника тихонько ржала на другом ее конце, по городу разносился приглушенный гул базарного дня. Вдруг всадник выпрямился, натянул поводья, конь встал на дыбы, из-под его копыт вылетел камень, тень повернулась налево, потом направо, люди бросились врассыпную. Не прошло и мгновения, а всадник уже как ветер несся по кругу, какой-то парень оцепенел от ужаса, тень пронеслась прямо по нему, он с криком упал, из его каштановых волос потянулась тонкая ниточка крови.

Дед и отец бежали вместе с небольшой группой людей, казалось, им удастся укрыться в одной из улиц, но тут тень ринулась прямо на них. Площадь сотрясалась от галопа, солнце с трудом удерживалось на небе. Сообразив, что от всадника им не уйти, дед крикнул своему сыну, чтобы тот бежал, а сам остановился, повернулся и дождался взбесившейся тени. Никогда не узнать, каким образом ему удалось ухватиться за уздечку, но тень по-прежнему яростно нападала, смешались ржание и дедовы крики, конь мотал головой, изо рта его валила белая пена, над облаком пыли всадник плашмя взмахивал саблей. Вдруг тень успокоилась, так же неожиданно, как и впала в ярость, она замерла на месте как вкопанная, и только некоторое время еще слышался звук ослабевающих ударов подков да подрагивал силуэт вздымающихся боков.

— Он хотел повалить памятник на землю! — выкрикивал на суде чиновник, которого прозвали Конюхом, и тыкал пальцем в сторону деда.

— Да вы что, люди, еще немного, и он бы нас всех растоптал! — защищался обвиняемый.

— Обвиняемый проявил неуважение к нашему новейшему прошлому! — судья зачитал свое решение важным, не ведающим жалости голосом.

Дед провел три месяца на тяжелых принудительных работах. Вернулся он оттуда с ревматизмом и оскорбленной душой. От ревматизма его лечила бабушка — летним песком и мазями с толченой корой явора. Для оскорбленной души лекарства не было, поэтому после возвращения в село дед поклялся, что в город он больше ни ногой. Кроме как если вдруг на городской площади, как оно и следовало бы, вырастет заветное дерево.

Бодрыми шагами в будущее, у ребенка моего голова закружится