Читать книгу "Как соблазнить грешника - Адриенна Бассо"

В уме ей никак нельзя было отказать, и Гэвин оценил это. Пусть ее гордость была уязвлена, зато сколько решимости и смелости. Ни одна из известных ему женщин не обладала и десятой долей таких качеств. Но почему он медлит и не соглашается? Да лишь по одной причине. Все это выглядело постыдно и нелепо.

Или это ему просто казалось? Его возбужденный приятель был явно иного мнения, он точно не видел ничего зазорного в происходящем. Напротив, данная часть его тела уже согласилась на предложение и нетерпеливо ждала момента, когда можно будет насладиться чарующей красотой английской леди.

Сердце Киркленда билось гулко и быстро, знакомый жар овладел его чреслами. Хорошо, что на нем была длинная блуза, скрывавшая нетерпение, овладевшее им, а лицом, как правитель и вождь клана, он владел в совершенстве. Выражение твердости и печать забот, как маска, надежно скрывали охватившее его волнение.

Вспомнив о своем долге и опасаясь, чтобы минутное желание не заглушило голос рассудка, Гэвин решил переменить тему разговора, но, несмотря на все усилия, ничто другое ему не лезло в голову. Фиона смотрела на него вопрошающе, впрочем, как и все, кто находился в зале.

«Согласиться», — молнией пронеслось в его голове, отражаясь гулким эхом в его сердце и в том, что находилось ниже. Но что-то удерживало его. Всегда помня о высоте своего положения, Гэвин был на редкость избирателен и острожен в связях с женщинами. Приближенные любили подшучивать и подтрунивать над его щепетильностью в отношениях с женщинами, но всегда за глаза.

Гэвин был женат два раза и всегда вел себя как любящий муж — почтительно и нежно. Он уважал женщину, носившую его имя и бывшую хозяйкой замка. Вместе с тем ему было жалко незаконнорожденных детей. Ничего, кроме жалости, судьба внебрачных отпрысков у него не вызывала.

Благодаря распутному отцу Гэвин всегда имел перед своими глазами свое собственное отражение, нелепое и странное, звавшееся Эваном Гилроем. К сожалению, жизнь его незаконнорожденного брата была исковеркана обидами, унижением и нищетой. Если бы Гэвин признался, что иногда ему жаль своего непутевого несчастного брата, вряд ли кто-нибудь поверил бы ему.

Гэвину не хотелось, чтобы его ребенок оказался в столь незавидных обстоятельствах, чтобы его плоть и кровь столкнулась с житейской несправедливостью. Он надеялся, что однажды Господь подарит ему сына. Столь строгое отношение к самому себе вынуждало Гэвина, когда плоть заявляла о своем, плавать по ночам в холодном озере. И все равно он считал, что лучше плавать, чем грешить, как его отец.

Он сторонился служанок и крестьянских девушек, чтобы не возбуждать среди членов его рода недовольный шепот и похотливую зависть. Соломенные вдовушки и излишне любопытные девицы тоже не вызывали в нем никакого интереса. Ему оставались только жрицы любви, опытные и желательно чистые. А наилучшим выходом, как ему казалось, было иметь на своем ложе какую-нибудь бесплодную женщину, лучше всего вдову.

Жаль, леди Фиона только наполовину удовлетворяла его тайному желанию.

— Кроме Спенсера, у вас есть еще другие дети?

— Нет. — Она потупилась.

— Вам, случайно, не доводилось хоронить ваших новорожденных детей? — не без участия спросил Гэвин, с болью вспоминая три небольших холмика на кладбище в долине.

Сын Гэвина прожил дольше всего — целых пять дней, пережив всего на несколько часов свою мать. Две дочери, рожденные от второго брака, умерли вскоре после родов.

— Увы, мне не довелось испытать радости материнства. — Голос Фионы слегка задрожал. — Господь не благословил детьми наш брак с Генри.

— А как же Спенсер?

— Он сын от первого брака Генри с леди Кэтрин.

— Значит, он ваш пасынок?

Невероятно! Зачем с такой силой и такой жертвенностью надо было бороться за счастье фактически чужого ребенка?

— Спенсер мой сын, — горячо возразила она. — Я люблю его всем сердцем, и он навсегда там останется.

Неподдельная искренность в ее голосе вместе с верностью своему долгу приятно удивили Гэвина. Он очень высоко ценил в людях такие качества, как верность и благодарность. Судя по всему, Фиона была наделена ими в должной мере. Эта черта характера также располагала в ее пользу.

— Сколько лет вы были женой Генри?

— Десять.

И ни одной беременности? Как странно… Очевидно, она бесплодна. Его интерес к ней сразу возрос: пожалуй, в роли любовницы она подходила ему как нельзя лучше. Во-первых, бесплодна, а во-вторых, вдова. Правда, английская вдова.

Небольшая помеха, которая со временем могла привести к серьезным осложнениям. Гэвин отогнал эту мысль подальше — все это было в будущем — а в данный момент желание иметь подле себя красивую, волнующую его чувственность, готовую на все любовницу перевешивало все опасения.

— Оставьте нас!

Приказ, отданный громким голосом, прозвучал словно удар колокола. Воины, часовые и вскочившие со своих мест слуги и служанки быстро потянулись к выходу. Кое-кто из приближенных Гэвина перед уходом бросил в его сторону любопытный взгляд. И только один Дункан, который выходил одним из последних, подойдя к Киркленду, осмелился прошептать ему на ухо:

— Конечно, она лакомый кусочек, и помочь ей можно, дело как будто выгодное, но принимать такое решение надо головой, а не другим местом.

— Когда мне понадобится совет, я попрошу тебя об этом, — отрезал Гэвин и нахмурился. Черт подери, стоит лишь кому-то позволить говорить правду, так он будет рад любой возможности сказать то, что тебе совсем не хочется слышать.

Оставшись наедине с Фионой, Гэвин подошел к ней вплотную. Она подняла голову и взглянула на него широко раскрытыми глазами. В них не было страха. Скорее, в них сверкала решимость. Она нравилась ему все больше и больше.

— Вы хотите от меня слишком многого, леди Фиона.

— Но ведь я готова отдать взамен еще больше. — Она кокетливо опустила глаза, ее длинные ресницы затрепетали. — Все, что вы потребуете. Все, что захотите.

У Гэвина прервалось дыхание. Желание с непреодолимой силой овладело им. Ее готовность исполнить свое обещание возбудило в нем страсть, пробудило в его воображении чувственные образы и видения, от которых кружилась голова и сладко замирало сердце. Ему уже чудились вкус ее губ, распущенные золотистые волосы и ее обнаженная плоть, осыпаемая его ласками.

Но его терзало и мучило гнетущее сознание собственной вины. Как он мог позволить вдове его бывшего друга так унижаться перед ним? Более того, согласиться на ее условия — значит, дать приют в своем замке ей и Спенсеру, законному наследнику графского титула и земель, лежащих на английской земле. Что тогда подумают о нем вожди основных шотландских кланов, которых он пытался уговорить встать на сторону Брюса?

Такой поступок, возможно, заставит самого Брюса усомниться в его верности!

Итак, если ему хочется оказать покровительство прелестной вдовушке, то для вида ему надо прикрыться какой-нибудь благовидной причиной, у которой не должно быть никакой политической подоплеки. Конечно, никто из шотландцев не станет строго осуждать его за эту слабость. Как известно, прекрасный пол может околдовать сердце любого мужчины.