Читать книгу "Путь хунвейбина - Дмитрий Жвания"

Пьер вначале общался только с Георгием, их знакомство произошло в Москве, куда Георгия вызвала Лоранс. После Пьер вспоминал, что он очень удивился тому, что Георгий называет себя троцкистом: «Я подумал: что за чудак! У него в голове настоящая каша!».

Затем, в мае 1990 года, Пьер приехал в Питер, и Георгий нас познакомил. Мы встретились на квартире Георгия на Петроградской стороне. Я пришел с раскладным столиком, с утреннего распространения «Черного знамени» у проходной Кировского завода.

Пьер никак не походил на образ киношного революционера. Скорее он похож на резидента или человека, который доводит до исполнителей распоряжения центра. Пьер – человек из толпы. Из западной толпы, конечно. Внешность вполне заурядная. Небольшого роста, полное умное лицо, дорогие очки, короткая стрижка, глубокие залысины, большая голова, животик, тонкие короткие руки, одет опрятно, со вкусом, вещи из хорошего магазина, но не из бутика. Он похож на адвоката, преподавателя, врача, но только не на киношного революционера. И это правильно. Революционер должен сливаться с толпой. Если бы я жил в Сантьяго, у меня бы тоже это хорошо получалось.

Пьер курил трубку, заполняя помещение приятным запахом дыма от ароматического табака.

Не успели мы пожать руки, как Пьер начал доказывать мне, что, несмотря на то, что среди анархистов были замечательные революционеры, анархизм ведет рабочее движение в тупик, потому что выступает против создания авангардной партии пролетариата.

По правде сказать, я не ожидал, что Пьер будет спорить так экспансивно, а то, что он говорил, напоминало мне кондовые аргументы против анархизма из учебника по истории КПСС. Я в то время изучал концепцию французского синдикалиста Жоржа Сореля, и начал защищаться от нападок Пьера с помощью положений из его книги «Размышления о насилии», а потом в качестве примера самоорганизации привел армию Махно и рабочие предприятия и крестьянские коммуны в Испании в годы Гражданской войны.

- Это глюпость! Глюпость! – Пьер срывался на крик. – Именно анархисты виноваты в гибели революции. Если бы они предложили рабочим взять власть, революция победила бы. А что сделали анархисты? Они вошли в буржуазные правительства, а те потом отдали власть сталинистам.

- Сталинисты предательски напали на анархистов в Барселоне в мае 1937-го! – возразил я. - И разгромили их, потому что Сталин их снабжал оружием, а у анархистов была одна винтовка на троих.

- Если бы рабочие взяли власть, у них было оружие.

- Откуда? Испанцы получали его из Советского Союза.

Достаточно мне было произнести фамилию Махно, как с подачи Пьера наш разговор, лучше сказать – полемика, обратилась к теме Октябрьской революции и Гражданской войны. Я собирался всласть оторваться, потому что знал немало фактов большевистского произвола в отношении социалистов и анархистов.

- Большевики использовали армию Махно, при штурме Перекопа махновцев послали в самое пекло, те прорвались, заняли Симферополь. После чего большевики приказали махновцам разоружиться, а когда те отказались, расстреляли их, - говоря это, я закипал от негодования. – Еще в апреле 1918 года большевики разогнали фабрично-заводские комитеты, значит, их не утраивала социальная самодеятельность рабочего класса! Тогда же они вероломно разоружили отряды анархистов - «Черную гвардию»! Большевики подавили в крови Кронштадтское восстание! И после всего это ты мне доказываешь, что большевизм – «единственно верное учение».

Пьер, глядя на меня через манерные очки, снисходительно улыбался.

- Ты говоришь, как типичный мелкобуржуазный бунтарь, - бросил он. И, переходя порой на фальцет, он по традиционной троцкистской схеме (как я понял вскоре), объяснял мне, почему большевики были ВЫНУЖДЕНЫ подавить права и свободы, другие социалистические партии и организации, да собственно и сами Советы.

Схема эта стройная и в принципе простая. Сколько раз потом мне приходилось потом слышать ее и воспроизводить, споря с оппонентами. Судьбы Октябрьской революции целиком зависела от развития мирового рабочего движения. Октябрь разорвал слабое звено в цепи международного империализма. Это был не изолированный процесс, а первый толчок мировой революции. Большевики под руководством Ленина и Троцкого надеялись, что после победы революции в развитых странах тамошний пролетариат поможет русским рабочим наладит производство на основах социалистической демократии. И действительно, русская революция воодушевила западных рабочих, и те перешли во фронтальное наступление на капитал и буржуазное государство. Одна за другой в Центральной и Восточной Европе происходят революции: Германия, Австрия, Венгрия, Словакия охвачены огнем восстания. В Англии, Франции и США ширится забастовочное движение. В Италии рабочие захватывают предприятия в свои руки, создают фабричные Советы. Огромное значение для России имела ноябрьская революция в Германии.

Но на Западе не было авангардной революционной партии типа большевистской. Социал-демократия пошла на сговор с буржуазией, сделала все для сохранения буржуазной государственности и предала рабочих, подавила рабочие революции. В Германии оппортунистическое социал-демократическое руководство, Эберт и Шейдеман, потопили в крови рабочее восстание в Берлине, задушило Советскую республику в Баварии, на его совести убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Как отмечал Троцкий, «если бы в 1918 году социал-демократия в Германии использовала врученную ей революций власть для социалистического переворота, у нее для этого была полная возможность, не трудно на основании опыта Советской России понять, какой экономической мощью обладал бы сегодня социалистический массив Центральной Европы, Восточной Европы и значительной части Азии. Все человечество выглядело бы иначе. Предательство германской социал-демократии человечество будет оплачивать дополнительными войнами и революциями. Большего преступления вообще не было в истории.

В итоге Советская республика во главе с Лениным и Троцким (нужно обязательно делать акцент на связке – Ленин и Троцкий) оказалась в изоляции. Большевики рассчитывали, что француз поможет, а немец подсобит. Но их надеждам не суждено было осуществиться. Русский рабочий класс оказался с империализмом один на один, окруженный врагами. И это в стране, большинство населения которой составляла «серая крестьянская масса»! В 1917 году рабочий класс составлял всего 5-7 процентов населения России. С началом Гражданской войны передовые рабочие в рядах Красной армии ушли на фронт защищать власть Советов, 60 процентов из них погибли.

Их место заняла необученная «серая крестьянская масса», которая не знала традиций рабочего движения и не обладала политическим кругозором. Этим воспользовались враги советской власти, руками меньшевиков, эсеров и анархистов они поднимали антибольшевистские мятежи. И большевики были ВЫНУЖДЕНЫ прибегать к антидемократическим мерам, распустить и запретить другие социалистические партии, включая даже те, которые были их стороне, а затем и запретить фракции внутри своей собственной партии. Большевики считали это временной мерой, но…

Революционная война поглощала огромные ресурсы. В этих условиях рабочее правительство во главе с Лениным и Троцким (не забывать о неразрывной связке!) не могло пойти на производственные и социальные эксперименты, не было другого выхода, как собрать все мощности в руках государства, ввести жесткий централизм. Власть от Советов, которые из органов рабочей власти превратились в пустые бочки, перешла к большевистской партии. Рабочий класс фактически перестал существовать. И его подменила собой авангардная рабочая партия - большевики. Но это был ВЫНУЖДЕННЫЙ шаг.