Читать книгу "Запретная магия - Энгус Уэллс"

Где же таверны? Где найти вино, чтобы притупить боль? Только не во дворце: он всегда был для него тюрьмой, а сейчас тем более. Празднество там в самом разгаре. Надама танцует в объятьях Тобиаса, глядя в лицо его брату с той самой улыбкой, которая, как ему казалось, была предназначена только ему. Тирас и его отец, видимо, пьют за заключенный союз, и Билаф, видимо, вне себя от того, что Каландрилл покинул дворец. Тобиас хорохорится, как петух, и от этой мысли Каландриллу стало невыносимо. Нет, он поищет другое место, чтобы залить горе; и до завтра он забудет о домме и о своей боли. Он приободрился и даже горько рассмеялся. Там, за Воротами провидцев и за Купеческим кварталом, есть Матросские ворота, а матросы пьют. Там же расквартирован портовый гарнизон, а солдаты, когда не на службе, тоже пьют. Да-да, гавань — это как раз то, что ему нужно; там полно таверн.

На нетвердых ногах он повернул назад и отыскал переулочек, по которому еще днем пересек Купеческий квартал; по нему он вышел на широкую дорогу, идущую на восток.

Ветер усилился, Каландрилл зябко поежился и даже несколько протрезвел. Он не хотел трезветь, потому что тогда, он знал это точно, он будет думать о Надаме и о Тобиасе, и нож вновь заворочается в его сердце, и он опять почувствует острую боль. Кошка, сидевшая над придушенной мышью, настороженно посмотрела на него, он остановился и зло зыркнул на животное. Кошка с вызовом распушила хвост, отстаивая добычу, желтые глаза сверкнули, и, вонзив клыки в окровавленную мышь, она мгновенно растворилась в темноте. Каландрилл пожал плечами и пошел дальше мимо видавших виды складов.

Ему казалось, что он идет уже несколько часов, но наконец он различил огонек; юноша ускорил шаг и даже неуклюже побежал и вскоре оказался на небольшой площади, освещенной несколькими фонарями, горевшими над Дверями таверн, обещая все, что нужно матросу с пересохшим горлом. Он резко остановился, взмахнув руками, чтобы не упасть, и осмотрелся. Из всех таверн он выбрал ближайшую, поправил накидку, пригладил волосы и толкнул дверь.

Под напором тепла и тяжелого духа спиртного Каландрилл заморгал, как сыч в луче фонаря охотника, и огляделся. На полу, посыпанном кое-где влажными опилками, стояло несколько грубых деревянных столов. За ними сидели мужчины с кружками и стаканами в руках, и все они повернулись к Каландриллу — кто с интересом, кто с полным безразличием. Рядом с мужчинами сидело несколько женщин, которых новичок явно заинтересовал. Светильники низко свисали с потолка, и Каландриллу пришлось наклониться, чтобы не удариться головой. В помещении было довольно светло как от светильников, так и от тлеющих в широком каменном очаге поленьев. Огромный кусок от туши быка жарился на вертеле, который вяло поворачивал паренек в истрепанной рубашке и рваных штанах с торчавшими из них босыми грязными ногами. Справа тянулась длинная стойка, за которой прислуживал толстый лысый человек в замусоленном переднике, за ним штабелями возвышались бочонки и бутылки, а на деревянных штырях висели, как трофеи, разного размера кружки.

— Что желает господин? — водянистые глаза сразу отметили, что зашел не простолюдин.

— Вино. Крепкое вино.

— У меня есть вино из Альдской долины, оно удовлетворит твой вкус. — Хозяин вытащил запыленную бутылку и стакан из дешевого стекла, быстро протер его грязным полотенцем. — Попробуй, молодой господин.

Каландрилл отхлебнул — вино действительно было крепким. Он кивнул, забирая бутылку и усаживаясь поближе к огню, рядом с низкой дверью, ведшей куда-то внутрь.

— Чем господин будет закусывать?

Каландрилл покачал головой, давая понять, что хозяин свободен: ему ничего не надо, налил себе стакан и обвел взглядом зал.

Посетители, судя по их одежде и тяжелым серьгам, висевшим в ушах, были в основном матросы. У всех на поясе были кортики, а у многих и мечи. Кое-кто был вдрызг пьян. Здесь же находилось и несколько телохранителей местных торговцев — на них были защитные кожаные куртки, а вооружены они были длинными клинками, свисавшими с пояса. Женщины походили на гулящих — на них были платья с глубоким вырезом, из которого выпирали их высоко вздыбленные груди, вокруг шеи и на пальцах местных красавиц сверкали дешевые побрякушки. Они изучали Каландрилла оценивающими взглядами. Он улыбнулся в пустоту, опустошил стакан, налил еще и выпил. Сам того не желая, он сравнивал всех женщин с Надамой, и потому выпил снова, пытаясь отогнать от себя болезненные воспоминания.

Очень скоро бутыль опустела, и он попросил еще одну и, развалившись на стуле, вытянул вперед ноги.

— Нравится, господин?

— Очень. Отличное вино. Прекрасный погребок.

Голос у него огрубел, и он хихикнул. Хозяин подобострастно улыбнулся и ушел. Каландрилл уселся поудобнее, глупо улыбаясь и не замечая, что вино залило ему на груди рубашку, — он был рад, что боль отступила.

Выпив еще полбутылки, он забыл, что пьет. Руки и ноги у него приятно отяжелели, и он с трудом удерживал в руке стакан; огонь в очаге грел ему бок. Юноша обвел комнату мутным взглядом с блаженной улыбкой на губах; все ему казалось расплывчатым, а голоса посетителей звучали как из колодца. Он неловко поставил на стол стакан, и тот опрокинулся, и вино, как алая кровь, растеклось по растрескавшейся поверхности стола. Каландрилл тупо смотрел на красную жидкость, капавшую на пол меж его широко расставленных ног. Он хихикнул, затем втянул воздух ноздрями и вдруг начал всхлипывать, но тут же разозлился на себя и выпрямился на стуле, небрежно проведя рукавом по лицу.

Подняв стакан, он с преувеличенной осторожностью наполнил его и остался доволен своей работой. Держа стакан, двоившийся у него в глазах, он вдруг заметил, как из-за ближайшего столика кто-то поднялся и направился прямо к нему. Приблизившись, фигура обрела очертания женщины.

Она была намного старше его, с крашенными хной волосами, ярко-красными губами и подведенными глазами с длинными ресницами. На ней было ярко-желтое платье с глубоким вырезом и завышенной талией с широким черным кожаным корсетом. Женщина наклонилась, позволяя ему получше рассмотреть грудь, и его ноздри уловили запах дешевых духов и пота. Она улыбнулась, обнажая далеко не белоснежные зубы.

— Ты пьешь в одиночестве. Но ты слишком хорош, чтобы пить в одиночестве.

Каландрилл заморгал, вглядываясь в три фигуры, стоявшие перед ним, и тоскливо ответил:

— Надама так не думает.

Женщина приняла это за приглашение и опустилась на стул слева от него.

— Значит, твоя Надама не в своем уме. Меня зовут Лара.

Каландрилл повторил:

— Лара…

Голос у него был хриплый. Он повернулся к ней, пытаясь рассмотреть ее сквозь застилавший ему глаза винный туман.

В руках у нее он увидел стакан и наполнил его. Лара не колеблясь выпила и опять улыбнулась.

— Надама — твоя пассия?

— Я люблю ее, — торжественно произнес он. — Но она собирается замуж за моего брата.

— Тогда тебе лучше забыть Надаму, — посоветовала ему Лара. — Хочешь, я тебе помогу?