Читать книгу "Профессия - смертник - Мария Симонова"

Степан убедился, что машина с честью выдержала испытание, оставшись только без стекол и перетасовав заодно экипаж таким образом, чтобы в дальнейшем ей подобных испытаний избегать: управление она вроде как доверила Степану, а что касается криминального элемента, то есть своих непосредственных владельцев, – их она свалила «на галерку» в кучу-малу, как при игре в «дурака» кидают лишние карты в раздел «бито».

Обернувшись, Степан увидел, что побило его похитителей действительно изрядно: из троих, расположившихся, в отличие от Степана, в весьма неудобных позах, признаки жизни подавал только водитель, лежавший более или менее сверху. С его подельниками было что-то совсем худо: тот, кого Ладынин раньше называл про себя «левым» (не по политическим взглядам, а по его расположению на диване), торчал сейчас головой вниз, ногами кверху, правая рука его, неестественно вывернутая, но по-прежнему сжимавшая ствол, вклинилась меж двух передних сидений, словно выцеливая неприятеля из хитрой засады. Второй как бы стоял на коленях, завалившись верхней частью туловища на диван, где его придавил собой водила, на что бывший «правый» (тоже не по убеждениям) совершенно не реагировал.

Очередное доказательство существования «зверя» громоздилось перед Степаном на заднем сиденье и выглядело более чем убедительным. А ведь они вряд ли собирались его убивать, ведь часть требуемой с него суммы наверняка причиталась им за работу – а Степан знал не понаслышке, что такого рода братва процент берет солидный. Чего ему было точно не миновать – так это ТТП, то есть тяжких телесных повреждений.

Итак, наличие «зверя» могло считаться доказанным. Отныне следовало принять как факт то обстоятельство, что «зверь», по сути, заставляет его жить. Это в первую очередь. А во вторую – он бережет от инвалидного кресла, так что Степан по крайней мере может быть спокоен за свое телесное здоровье. И горе тем, кто рискнет на него, здоровье это, посягнуть – посредством ли кулаков, утюгов или тем паче паяльников: той же монетой им воздается, а то, глядишь, и чем похуже.

Но пора была действовать, пока соседи находились в ауте: очухаются ведь и, как пить дать, сразу возьмутся за старое – дай им да подай наглого пассажира, чтобы учинить над ним, безоружным, суд неправедный, с попутным мордобоем и членовредительством. Тогда не миновать новой беды – сковырнется сверху еще какой-нибудь бедолага, аккурат на заднюю часть «Лендкрузера», до кучи. А машина Степану, между прочим, была необходима в целости – не пешком же домой топать, денег-то он с собой не брал, думал дойти до помойки и сразу назад. А оно вон как обернулось. И домой ему теперь лежала не прямая дорога, а с крюком – через кредитора: стоило, пожалуй, Степану с этим делом разобраться, объяснить там все по-хорошему, раз уж выдался такой случай.

Для начала он отобрал пистолет у торчавшей поблизости руки – она держалась за оружие, на удивление, цепко, и палец плотно лежал на спусковом крючке, словно вот-вот шмальнет. Так что перед изъятием Степан сдвинул предохранитель, опасаясь не за себя, а за сохранность автомобиля: и без того неясно, заведется ли он после такого сальто-мортале, а уж с пулей в двигателе и подавно далеко не уедешь. Завладев стволом, Степан тут же вернул предохранитель в прежнее положение (чтобы уважали) и обратился к водиле – тот как раз поднял голову, обозревая мутным взглядом прискорбные результаты своего халатного обращения с рулем. Самым плачевным для него последствием аварии было изменившееся положение Степана – не в смысле смены им места, а в смысле пистолета в его руке.

– Оружие сюда, быстро! – велел бывший пленник, направляя ствол в лоб бывшему главарю компании. Водитель молча повиновался с выражением презрительного недоумения на лице: что это, мол, за Рэмбо нам сегодня попался, с самого начала с ним такое лихо, будто не по профилю работаешь, а пашешь каскадером в каком-то гребаном приключенческом кино.

– И у этого пушку забери! Живы они там, что ли? – полная неподвижность двух бывших соседей начинала тревожить Степана, хоть и была ему в какой-то мере на руку: одного легче держать на мушке, втроем они наверняка снова попытались бы с ним справиться – все последствия, естественно, опять на его совести.

Когда водитель сместился, Степану в глаза бросилось сначала обширное темное пятно на дорогой обивке. Спустя секунду стало ясно, что второй парень мертв, для этого даже не требовалось его переворачивать – рубашка на спине ближе к основанию шеи была пробита, открывая полную черной крови дырку. «Пулевое ранение, кажется – навылет…» – подумал Степан, вспомнив хлопок, раздавшийся во время аварии. Похоже, что выстрел был произведен случайно – скорее всего из того самого оружия, которое он сейчас держал в руке.

– А что со вторым? – холодея, спросил Степан, все еще в надежде, что тот просто находится без сознания – в конце концов выстрел-то был один, а кувыркание в машине вряд ли могло угробить такого здорового мужика, наверняка привыкшего к разного рода жестоким месиловам. Разве что… В памяти всплыла строка из популярной в народе песни: «И одною пулей он убил обоих…»

Но нет – как они вскоре убедились, пуля прошила лишь одного братка и покинула салон, продырявив крышу. А у второго, торчавшего сейчас ногами кверху – того самого оплеванного, представлявшего для Степана в этой компании наибольшую опасность – оказалась сломана шея.

Поняв, что оба его подельника мертвы, водитель поднял глаза на неуязвимого пассажира, занявшего к тому же теперь его место. Не вызывало сомнений, кого он считает виновником аварии, а также смерти своих друзей. Волчий, жаждущий крови взгляд наткнулся на дуло пистолета.

– Свали их там на пол, потом иди за руль, – распорядился Степан.

– Все равно тебе, падла, теперь не жить, – глухо отозвался водитель.

– Это ты их угробил, а не я, – заметил Степан справедливости ради. – На дорогу надо было лучше смотреть. Ты не справился с управлением, а мне просто больше повезло в этой свалке.

Водитель, сгружая тела, угрюмо молчал: крыть ему, естественно, было нечем, тем не менее весь вид его говорил: ты, мол, гад, виноват, и ты за все поплатишься – дай только срок. А свой просчет он полностью списывал на ситуацию, спровоцированную позади этим психом – разве нормальный станет рыпаться на братков, сидя между ними, в их тачке, с пушкой у виска? Раньше и без пушки никто на такое не осмеливался.

Закончив кантовать дружков, он пересел на освобожденное ему Степаном водительское место и устало оперся локтями о руль.

– И что теперь?..

– А теперь поехали, – приказал Степан, державший сейчас пистолет у коленей так, чтобы его было не видно снаружи. Он вовсе не желал подключать к этому делу милицию – и без того разбитые окна привлекут к машине лишнее внимание, – но убрать ствол пока не мог, не без основания опасаясь нападения водилы – исключительно из страха потерять последнего.

– Куда? – буркнул тот, включая зажигание. Мотор завелся, что слегка порадовало обоих.

– А к кому мы раньше ехали? – спросил Степан, надеясь получить подтверждение своим первоначальным догадкам.