Читать книгу "Пособие для внезапно умерших - Анна Фауст"

Иногда мы останавливаемся пописать и размяться. И тогда перед нами открывается вид, ради которого мы и летели за тысячи километров. О, это совсем не похоже на игрушечные Альпы. Это огромные суровые горы, и узенькая дорожка, по которой катятся наши джипы, кажется здесь случайной и лишней. И я себе кажусь здесь лишней. Как я здесь оказалась?

Мы ночуем в гестхаузе при монастыре. Здесь есть горячая вода и простыни на кроватях. Все не так уж плохо. На утро мы завтракаем простоквашей и тонкими лепешками, испеченными на открытом огне, и снова грузимся в наши джипы. Сегодня нам предстоит преодолеть непало-китайскую границу и получить офицера сопровождения.

И конечно, оказалось, что у нас неправильные визы. Никто особенно и не удивился. Вид нашего руководителя предполагал нечто подобное.

Но и китайцы – тоже люди и тоже берут на лапу. А мы-то думали, что они более идейные борцы, чем мы. Виза после совсем небольшого, по нашим меркам, сбора в пользу китайских погранвойск была готова, и мы снова двинулись в путь.

Вадька устроился на заднем сиденье и заснул. А я завороженно смотрела по сторонам и пыталась фотографировать на свою мыльницу, что успеваю ухватить, через стекла.

Мы уже на трех с половиной тысячах. Растительность постепенно исчезает. Зато начинает болеть голова. Надо пить, пить и еще раз пить.

И вот, наконец, мы в Дарчене, маленьком поселке, на высоте 4600 метров. Здесь начинает кора вокруг Кайласа. Это сюда стремятся буддисты всех окрестных стран, чтобы очистить карму. Поселок, по нашим меркам, совершенно нищий. Как можно так жить? При том количестве денег, которое протекает через эту местность.

Гестхауз, где нам предстоит переночевать, – это грубо сколоченная коробка с удобствами на улице. В удобствах гуляет ветер. Очень холодно и неуютно. И уже очень хочется мыться. Запасливый Вадик взял с собой мощное устройство для нагрева воды и переносной душ. Вся беда в том, что нет розетки, куда все можно было бы воткнуть. Так что придется ложиться спать немытыми. Завтра рано вставать.

Вероника. Первый день

Первый день, говорят, не самый трудный. Пока еще ниже 5000, но идти все равно очень тяжело. Вокруг простираются величественные, но очень жесткие каменистые пейзажи. Можно смотреть не отрываясь. Наша группа растянулась на несколько сот метров. Каждый тащится в своем собственном темпе. Идти тяжело. Кислорода не хватает. Но хотя ноги переставляешь с трудом – внутри странное ощущение приподнятости и движения. Впервые за несколько последних месяцев меня отпускает тупая ноющая боль потерянной любви, и кажется, я начинаю видеть всю ситуацию иначе.

Очень много воспоминаний, которые лежали где-то там годами, которые не приходили ни разу за жизнь. Воспоминания – яркие, как галлюцинации. Так ведь за тем и ехали.

Одна из картинок прошлого навязчиво возвращается, хотя никакого отношения к происходящему не имеет.

Мы снимали огромную дачу прямо на берегу Малаховского озера. Кроме нас в этом доме обитало еще одно семейство с двумя сыновьями. Старший был старше намного, аж на целых пять лет. Он был недосягаем как бог, играл в шахматы и не участвовал в наших мелких забавах.

А вот младший – Мишка, родился раньше меня всего на год. Он был грубоватый, крикливый, бровастый и в нашем девчачьем коллективе исполнял роль раскрашенного пряника, привязанного к вершине столба. Кто первый заберется, тот и съест.

Мне он не очень нравился, и я исключительно из вредности пыталась добиться его внимания – чтобы Наташке меньше досталось. Всем нам было в ту пору 8–9 лет, и, кроме Наташки – хозяйской дочки, были мы отпрыски еврейских интеллигентских семейств.

Через два забора от нас находилась другая дача, вокруг которой водилась еще одна мелкая компания со своим собственным светилом в центре. Вот это-то светило и не давало мне покоя. О, это был мальчик утонченный, очкастый и недоступный. Он был на год старше, у него была отличная спортивная фигура, потому что он занимался фехтованием. Этот последний штрих делал его окончательно неотразимым в моих глазах. Звали его Леша. Его родители дачей владели, а не снимали, и принадлежали к качественно совсем другой прослойке. Они были номенклатурой.

Леша упорно игнорировал меня на малаховском пляже. И вокруг него всегда вилась стайка из двух-трех стилистически схожих с ним девчонок. Одну из них он как-то поднял на руки и занес в воду. Он был очень сильным для своих лет. Как же мне хотелось быть на ее месте…

Я завидовала этим девчонкам. Как ладно сидели на них синтетические купальники – у меня был ситцевый. Какие стройные худенькие ножки выглядывали из-под их заграничных платьиц. А я была пухлая и носила то, что шили мне мама с бабушкой. Я всячески старалась привлечь его внимание, ходила колесом, садилась на шпагат, пела французские песенки. Безрезультатно. Он не собирался знакомиться. Зато его эскорт смотрел на меня зверем. Их мне было не провести.

Но однажды, когда уже все внутри меня тосковало от полной безнадежности, я поймала его удивленный взгляд. И тут же одна куколка из их компании подошла ко мне с традиционным дуэльным ордером «что ты тут из себя строишь, все равно Леша с тобой дружить не будет» и толкнула меня. Это было ее ошибкой. Потому что весь пляжный народ был свидетелем нанесенного мне оскорбления действием, но никто не слышал того, что она сказала. Теперь я имела право объявить войну.

Я подошла к нашей команде, гнездившейся на травке. И все сразу поняли, что скуке малаховской жизни пришел конец, потому что нас ждет упоительное приключение под названием «война», которое сразу придаст смысл нашему существованию. Мишка как альфа-самец (каковым он по большому счету и являлся) встал и произнес: «Ну они, кикиморы, и допрыгались. Мы их будем бить». Конечно, никто никого бить не собирался, это все были ритуальные фразы. Но эйфория уже захватила нас, и в особенности меня, потому что у меня моментально созрел план, в который я не собиралась никого из наших посвящать.

Дальше началось то, во что все дети во все времена играют одинаково. В мое время это называлось «казаки-разбойники». И наши две враждующие стороны были по очереди то казаками, то разбойниками. Самое интересное в этой игре было то, что предполагалось брать пленных. Никто, конечно, в плен попадать не хотел, потому что пленных «пытали» – били крапивой, выкручивали руки, щипали. Никто не хотел попадать в плен, кроме меня. Я с самого начала поняла, что это – самый действенный способ приблизиться к Леше и заставить его мной восхищаться. Вот что стало моей главной целью.

Но была и еще одна. Мне хотелось почувствовать его силу. Ах, если б он взял меня на руки… Но что-то внутри меня знало, что это невозможно. Итак, я им попалась. Эх, знать бы, что попалась я не им, а в ловушку собственной зависимости…

Они стояли вокруг меня, пятеро маленьких людей, и на лицах были написаны все их мысли. Но они меня не интересовали. Меня интересовал только он один. У Леши еще не прошел азарт погони, и в то же время он был смущен, я чувствовала. Его девочки смотрели на него и ждали – и он был вынужден действовать.