Читать книгу "Вояж Проходимца - Илья Бердников"

Шварц поднял на меня глаза, улыбнулся виноватой улыбкой, словно извиняясь за то, что его рот занят, и махнул рукой, призывая присоединиться к этому празднику живота.

— Присаживайтесь, Алексей, кушайте, кушайте! — Пухлые пальчики с завидной ловкостью залетали над столом, подкладывая мне какие-то одуряюще пахнущие вкусности. — Вы, молодые, совсем не следите за собой, питаетесь кое-как, без толку, без вкуса… попробуйте вот эти грибочки: Михал сам их маринует, никому не доверяет, и правильно! — Шварц потрясенно выкатил на меня прозрачные глазки: — Таких грибочков вы ни в каких ресторанах не найдете, потому что — с любовью!

Грибы и вправду были отменными.

— Я много раз говорил Михалу: не закапывайте, не закапывайте талант, дорогуша, отправляйтесь в столицу и открывайте сеть ресторанов… А он: «Душа не велит, Шварц!» Вы только подумайте — душа не велит! А я вот только и отдыхаю желудком и душой, когда здесь, у Михала. Да все проездом, всегда проездом… Прошу, уделите внимание этой бесподобной нарезке…

Я только кивал, жевал да что-то вежливо мычал, пытаясь хоть как-то реагировать на сыплющийся словесный горох. Закуски действительно восхищали видом и вкусом, мясная нарезка просто таяла во рту, а фаршированные яйца…

Поглощенный поглощением (каково, а?!), я даже забыл про мрачный бред Петеньки, а Шварц и не напоминал мне о юродивом, продолжая потчевать, словно дорогого и долгожданного гостя.

Все, что я успел, пока уничтожал этот обильный и разнообразный завтрак, так это немного рассмотреть интерьер номера и убедиться, что западноевропейский дизайн его был больше загородного, нежели городского типа. В номере, опять же, было много дерева, но стены не деревянные, как внизу, а оштукатурены и окрашены в светлые тона. Специально выдающиеся массивные дубовые балки были покрыты темно-коричневым лаком, как, впрочем, и оконные рамы, гармонируя с темной мебелью и темными узкими рамками картин. Одним словом, приятный, греющий душу провинциальный минимализм.

— Конечно, я эгоист, — доверительно понизил голос Шварц, — нельзя Михалу в столицу: вся местная сеть контрабанды на него завязана, брату он тут нужен, вот и сидит, творит кулинарные шедевры вместе с женой… — Тут Шварц снова сорвался: — Жена у него такую выпечку готовит… гм, впрочем, я не о выпечке, простите.

Шварц взял графин, ловко и красиво — никогда бы не подумал, что у этого толстяка столько грации в движениях! — налил в тонкую рюмку янтарного цвета жидкость, понюхал и довольно поморщил короткий нос:

— Ангел сказал, что я могу вам доверять. Я, конечно, Ангелу верю, но решил удостовериться сам, и… то, что накопали о вас мои знакомые, заставляет старого Шварца снять шляпу и низко склонить свою лысую голову. Одного не могу понять, Алексей Павлович: или вы невероятно везучий человек, что вряд ли, так как везение рано или поздно заканчивается, или Всевышний действительно проводит вас через любую ситуацию, да еще и с выгодой для вас. О Проходимце Алексее Мызине положительно отзываются многие уважаемые люди… кроме, разве что, неких старых азиатских маразматиков, не догадавшихся раскрыть перед вами карты и решивших использовать молодого Проходимца втемную. А зря, зря. Кажется мне, что вы могли бы и того отпрыска шебекской мафии доставить с Пиона безо всяких проблем, если бы только верили в то, что делаете.

Шварц внимательно смотрел мне в глаза. Весь его карикатурный образ недалекого толстячка-обжоры куда-то испарился, и передо мной сидел сильный, собранный человек, с острым умом и большим опытом общения с людьми. Прозрачные то ли светло-серые, то ли светло-голубые глаза цепко высматривали эмоции на моем лице, и я понял, что этот человек, возможно, намного опасней и умнее многих суровых и впечатляющих по внешнему виду дядек. Этакий Швейк, прикидывающийся добродушным идиотом, потому что с такой безобидной личиной удобнее влиять на людей, незаметно заставляя их менять свое мнение в его пользу.

— Большая ошибка — использовать людей веры посредством обмана и недомолвок, — спокойно произнес Шварц, грея в пухлых ладонях рюмку с янтарной жидкостью. — Ведь вы — человек веры, Алексей? Ведь иначе Дорога не отзывалась бы, и вам бы не удалось сделать то, что вы делали, выводя себя и своих спутников из очередной передряги…

В дверь номера постучали, и Шварц, бросив мне «Потом поговорим», снова расплылся в блаженной улыбке толстячка-сибарита. Я также попытался принять независимый вид, хоть это было и сложно: рот битком был набит блинчиком с икрой.

Вошли двое. Один — невысокий, смуглый, небритый тип, этакий типичный представитель «кавказской национальности»: ему бы кепку-«аэродром» да ящик с мандаринами в руки для полноты антуража. Второй — худощавый, светловолосый. Тонкое нервное лицо. Лет эдак тридцать — тридцать пять…

— Присаживайтесь-присаживайтесь, — радушно пригласил их Шварц. — Рад познакомить вас с Алексеем, он — наш Проходимец, прошу любить и жаловать… А Лука почему не пришел? С ним все в порядке?

— Он с попутками на Тераи отправился, — неожиданно низким голосом сказал «кавказец», сел за стол и непринужденно вылил почти половину графинчика в высокий фужер. Отпил несколько мощных глотков и, довольно крякнув, засопел волосатыми ноздрями, прицеливаясь вилкой в мясную нарезку.

— Жюльен Оливер Лебо, — светловолосый непринужденно поклонился, от чего я моментально вскочил и могучим глотком отправил остатки блинчика в желудок.

— Алексей Мызин, — я тоже постарался учтиво поклониться, но, судя по легкому ироничному блеску, мелькнувшему в светлых глазах Жюльена Лебо, у меня это не очень хорошо вышло.

— А этот неучтивый человек — Пласт, — продолжал Жюльен. — Я полагаю, что у него есть и настоящее имя, но он предпочитает отзываться именно на это прозвище.

Небритый Пласт что-то равнодушно хрюкнул, всем своим видом показывая, что на его иерархической лестнице я стою неизмеримо ниже, чем тот кусочек мяса в специях, которым он зажевал очередные несколько глотков из фужера.

— Скажите, Жюль, а с какой целью Лука вперед ушел? — В голосе Шварца было лишь ленивое любопытство, но я вдруг почувствовал, что холодок тонкой струйкой пробежал у меня по позвоночнику. Похоже, толстячку ой как не нравился поступок неизвестного мне Луки. А сила воли в этом пухленьком теле была изрядная: вон и Пласт перестал жевать, словно принюхиваясь к ситуации длинным носом…

Я помнил, что Чаушев сказал мне про двоих его людей: они отправились раньше для разведки безопасного пути. Впрочем, я совсем не собирался делиться этим знанием с кем-либо.

— Вы позволите?

Шварц кивнул, повел рукой, и Жюльен присел за стол. Аккуратно откупорил бутылку вина, до которой я так и не добрался, понюхал пробку и сморщил нос:

— Что за кислятину здесь подают?! Вот у нас…

— Вы не у себя в винном погребе, Жюль, — Шварц улыбнулся. — Так что же с Лукой?

— Дошли слухи, что во Влажных Землях очередная революция, — Жюль отставил бутылку в сторону. — Вы же знаете, что там все время что-то происходит: кого-то свергают, кто-то провозглашается… Плантации наркобаронов то сжигаются, то насаживаются вновь, золото и кровь текут рекой. Вот Лука и решил разведать, стоит ли нам соваться в Балтасар или лучше все-таки кругом пойти: прихватил с собой какого-то длинного, как он сам, парнягу, сказав, что это наш новый штурман, и отправился.