Читать книгу "Урал 2017. Эра безумия - Андрей Орлов"

– К-кто это?

– Черепанов, – представился Шура. – Если помнишь такого.

– О, боже… Здравствуйте, Александр Васильевич… А я-то смотрю, не видно вас нигде…

– И тебе приятного дня, Кравец, – вздохнул Шура и представил господина. – Кравец, вахтер. Мажордом наш, блин…

Второй из уцелевших выглядел куда примечательнее. Он сжался в позе эмбриона, поглядывал затравленным волчонком. Одетый в больничную пижаму, статный, кучерявый, с породистой физиономией, украшенной горбатым носом. Красавцем, впрочем, он сейчас не был. Лицо исполосовано в кровь, под глазом красовался здоровый синяк, по щеке расплывалась синюшная гематома. Он хлопал глазами и не мог побороть сжирающий его ужас. До пациента не доходило, что склонившиеся над ним люди вполне адекватны и не хотят ему зла.

– А это что за жертва некрофила? – удивился Витек.

– Новости светской хроники, блин. – Шура презрительно сплюнул. – Милейший Аскольд Вятский собственной персоной. Журналист, светский лев и весьма узнаваемая в городе персона. Завсегдатай гламурных вечеринок, любимец напыщенных дам и все такое.

– Впервые вижу, – хмыкнул Витек. – Мне оно надо?

– Я тебе рассказывал про него, – покосился на Андрея Шура. – Нервный срыв у человека на фоне сытой обеспеченной жизни, не обремененной проблемами. Этот гад себе требовал отдельную палату и джакузи, представляешь? Лежать с чиновниками и депутатами ему, видите ли, западло.

– Что вам надо от меня? – взвизгнул Вятский. – Да, я Аскольд Вятский, и я требую уважительного к себе отношения! Я вас трогал?

– Трогал, – кивнул Шура. – Кто телегу на меня настрочил в областной минздрав? Тигру, видите ли, в этой клетке не докладывают мясо. И омарами покормить забыли. И постельное белье не меняют дважды в день. И обои в горошек, а не в полоску. Никакой ты не Вятский, дружище – ты Вася Хрюкин. Бедненький, – поцокал языком Шура. – На кого ты похож, что с тобой сделали? Не получилось отдохнуть от себя? Ладно, живи, Аскольдушка, кто старое помянет, как говорится… Давай, Ксюша, вставай, – протянул он руку. – Так и будешь тут валяться?

– Не прикасайтесь ко мне! – завизжал Вятский. – Никакая я вам не Ксюша! – Он засучил ногами, отказываясь подчиняться, но быстро поменял свою точку зрения после точной оплеухи – вскочил, затрясся.

– Бледненький какой, – посетовал Витек.

– Ничего, – проворчал Шура. – Любит быть фараоном, пусть любит быть и мумией. Виталий Антонович, ты сможешь подняться? – склонился он над вахтером.

– Да хрен-то там, Александр Васильевич, – кряхтел «мажордом» Кравец, хватаясь за протянутую руку. – Кабы мог, лежал бы тут с этим нытиком и скандалистом? Он мне уже все нервы вымотал…

Совместными усилиями подняли Кравца – Андрей подставил плечо. Обуза была так некстати, исключала мобильность, но не бросать же человека? Кравец закусил губу, чтобы не взвыть от распарывающей боли. Ступня искривилась – перелом был серьезный, со смещением. Видно, наболело у человека – он начал говорить, проглатывая слова, – как пережил кошмар вчерашнего дня, как по больнице носились умалишенные, как спешно ретировались самые дальновидные работники персонала, а ему служебный долг не позволял, он очень ответственный человек… Никаких подозрений на белую горячку, на стойкие галлюцинации – Виталий Антонович непьющий вменяемый человек. Уравновешен настолько, что даже жене за двадцать лет совместной жизни ни разу не позволил вывести его из себя. Он сразу понял, что все по-настоящему, и этот «Голливуд» разыгрался не только в психбольнице номер два, но и везде. Он обрывал телефоны – жены, знакомых, родственников, – никто не отвечал. По больнице метались какие-то безумцы, орали, нападали друг на друга. На его глазах скончался в страшных корчах доктор Бурденко. Пришлось оставить свой пост – там уже орудовала банда обезумевших людоедов. Именно Кравец, скатившись в подвал, запустил автономный генератор – после того, как в больнице отключилось электричество. А потом удирал от причудливой парочки – долговязого пациента со второго этажа и примкнувшей к нему медсестры Петровой, у которой явно крыша поехала. Он залетел в подсобку, споткнулся о швабру, упал, что и послужило причиной перелома. Несколько часов он лежал в темноте. Ночью стало тихо, хотя наверху кто-то еще отплясывал и ломал двери. Кравец пополз по переходам, забился в нишу – он умотался настолько, что уже не мог никуда ползти. Его нагнал этот горе-журналюга, умолял спасти, обещал кучу денег – тому и в голову не приходило, что человек со сломанной ногой не способен на благотворительность. Он забился в нишу вместе с ним, нес какую-то пургу, пока не забылся тревожным сном…

– А вы, любезный, не хотите рассказать, что с вами случилось? – поинтересовался Андрей. – Вас неплохо отделали, мои сочувствия. Не желаете описать свою часть увлекательных приключений? Или мы с вами в разных социальных плоскостях?

– С депутатами подрался, – хохотнул Шура.

– Отстаньте от меня, чего привязались? – надрывался журналист. – Идите своей дорогой, вашу мать!

– То есть ты с нами не идешь, Аскольдушка? – на всякий случай уточнил Шура.

– Нет, мне с вами не по пути!

– Очень жаль. – Шура оскалился ему в лицо. – Ну, счастливо помереть. У тебя была уникальная возможность написать материал о триумфальном рождении нового мира в свое гламурное издание. Пойдемте, мужики, пусть этот гусь остается, нам же легче. Виталий Антонович, обопритесь и на меня тоже…

– Вы что, с ума сошли? – всполошился Вятский, обнаружив, что компания уже удаляется. – Как вам не стыдно меня бросать? Вы люди или кто? – Он рванулся, пристроился в арьергард.

До выхода к гаражам у заднего крыльца оставалось совсем немного. Вахтер постанывал, но как-то прыгал на одной ноге. Люди сгрудились в тесной нише перед дверью, запертой на засов. Данным выходом, похоже, не пользовались. Шура шепотом предупредил журналиста, что за каждый звук без санкции тот будет обретать затрещину, и это не просто угроза. Вятский фыркнул, но молчал. Люди уныло слушали, как между гаражами и больницей кто-то бродит – и даже не один, а несколько «неопознанных» личностей. Доносились звуки, похожие на рык. Андрей почувствовал облегчение наряду с разочарованием – он боялся себе признаться, что боится выходить на улицу.

– Прорвемся? – шепотом предложил Витек. – Их там не больше трех. За гаражами ворота и калитка с хреновым замком – мы с мужиками уже проверяли.

– Вы спя… – вздрогнул журналист – и тут же обрел затрещину. Шура не дремал. Люди снова вслушивались. Тяжело дышал и обливался потом Кравец.

– Мужики, вы со мной никуда не уйдете… – зашептал он. – Вот же черт, навязался я на вашу голову… Этих типов вы, может, и пройдете, но где гарантия, что другие не прибегут?

– Виталий Антонович прав, – подумав, согласился Андрей. – Мобильности нам сегодня не хватает. И что творится в городе, мы не знаем. Выйдем – и сразу в западню. В больнице пока безопасно. Не думаю, что сюда вернется толпа… если сами ее не позовем, конечно. Как ни крути, а нужно дожидаться темноты. А лучше – ночи. Или есть желающие прогуляться прямо сейчас?