Читать книгу "Бабочка на штанге - Владислав Крапивин"

Итак, он Саньчик, а она — Соньчик. Или, наверно, Соня. В самом деле, Софья — это как-то громоздко.

— А зато я лучше Саньчика читаю, — простодушно похвасталась мне Соня. И показала брату кончик языка. — Потому что он лентяй.

Саньчик не обиделся (видать не впервой). Разъяснил:

— Ничуть не лучше, Просто я люблю слушать, когда читают вслух. Мне тогда лучше представляется, что в книжке…

Я проявил вежливый интерес:

— А что читаете?

— В эти дни — про Робинзона, — солидно откликнулась Соня.

Ого! Образованные детки!

Саньчик сказал:

— Хорошо, что сейчас вечером светло. Можно читать на дворе. А то в доме бабка на это ругается, говорит, что спать не даем…

Я забеспокоился:

— А на меня бабка не заругается? Скажет: появился тут неизвестно кто и откуда…

Они опять заговорили наперебой:

— Да не-е… Она с чужими вежливая…

— Да ее и дома нету…

— Она вахтером работает…

— На круглосуточном дежурстве…

— В общежитии студентов на улице Красина…

Общежитие было мне знакомо — с нашим домом совсем рядом.

— А вы что? Целыми сутками одни живете?

— Почему же одни? — удивилась Соня. — Друг с дружкой.

— И с Бумселем, — добавил Саньчик. И почему-то вздохнул.

Они шли по сторонам и часто брали меня за руки. И быстро поглядывали снизу вверх — будто опасались, что я сейчас передумаю и поспешу домой (где блинчики с морковкой). Саньчик продолжал объяснять:

— А еще у нас есть сосед. За забором. Дядя Кирилл…

— Да! Он нам воду дает из своего колодца, — подтвердила Соня.

— Когда трезвый… — уточнил Саньчик.

— Он довольно часто трезвый, — заметила Соня…

«А куда мы идем?» — подумал я.

Места были вроде бы совсем недалеко от моей улицы, но в то же время — не мои места. То есть я бывал в них очень редко. Просто незачем было ходить здесь. Ну, проскакивал иногда на велосипеде, так, из любопытства, может, раз в году. По правде говоря, мешало еще и опасение: часто посреди улиц гуляли крупные псы — похоже, что бездомные. Правда, вели они себя добродушно, ни разу на меня не гавкнули, но все-таки сидело во мне прежнее опасение («п-прежнее оп-пасение»)… Впрочем, сейчас псов не было. И прохожих не было. Солнечная, пересыпанная желтыми лютиками пустота. Только где-то далеко орал петух.

Бумсель

Свернули в Кольцовский переулок, пошли вдоль осевших в лопухи домов с тяжелой резьбой над окнами. И опять оказались на краю лога. Это было его небольшое ответвление, «аппендикс». В лог, в кленовые заросли уходила кривая деревянная лестница. А из кленов торчали две шиферные крыши, и над ними, на столбе, отражала солнце белая тарелка телеантенны.

Да, в этом месте (которое называлась «ул. Городищенский лог» — табличка на столбе у лестницы) я бывал и раньше, раза два. И думал: «Прямо бразильские фавелы какие-то. Кто здесь живет?» И вот оказалось, что живут мои новые знакомые. С бабкой, псом Бумселем и соседом дядей Кириллом (который иногда трезв).

Саньчик и Соня проскочили вперед, стали спускаться по шатким ступеням. Оглядывались на меня — будто готовы были подхватить, если оступлюсь. Но я старался ступать ловко — не привыкать, мол. Хотя внутри шевелилась боязнь (вроде как у белого человека перед хижинами туземцев).

Слева, из кустов зацветающей черемухи, донесся хриплый лай. Я вздрогнул. Саньчик и Соня заговорил взахлеб:

— Не бойся!

— Это не Бумсель!

— Это Тушкан дяди Кирилла!

— Он на цепи, он не выскочит!

— Да он и не злой, только хриплый!.. Тушкан, тихо ты, тут свои!

Тушкан поверил и умолк.

Лестница привела в зеленую полутень, на заросшую лебедой площадку. Лебеда была влажная. На краю площадки оказалась калитка в изгороди из разномастных досок. Саньчик ударил ее плечом.

За калиткой был довольно просторный двор (а сверху его и не разглядеть). С облезлым домом в три окна, с грядками, с сараем. От крыльца к сараю тянулась веревка, на ней сушились пестрые половики и клетчатая юбка. Саньчик и Соня нырнули под половики, поманили меня, и мы оказались за сараем — между бревенчатой стенкой и покрытым чертополоховой чащей откосом. За стенкой послышались громкие взвизгиванья. Кто-то нетерпеливо скребся в крохотную, как корабельный люк, дверцу.

— Сейчас, сейчас.! — Саньчик выдернул из щеколды сучок. Дверца люка опрокинулась в траву. Из квадратной дыры вылетело что-то… вроде как пушечное ядро, обросшее черной шерстью.

Ядро ликующе верещало и ухитрялось прыгать на грудь сразу Саньчику, Соне и мне. Я был в одну секунду облизан от кроссовок до ушей и едва устоял на ногах.

— Бумсель! Фу!.. Тихо ты! Кому говорят! Смирно, балда! — вопил Саньчик, уворачиваясь. — Сидеть!

Бумсель пронесся вокруг нас по стремительной орбите и вдруг сел на задние лапы. А передними замахал перед грудью. Вот, мол, какой я послушный…

Теперь появилась возможность его разглядеть. Курчавого и косматого.

Наверно, это был пудель. Скорее всего, не чистокровный, а со всякими примесями. Виделось в нем что-то и от терьера (который живет у наших соседей и которого я вежливо обхожу стороной). Мордашка бородатая такая… А глаза, как блестящие черные маслины. Здесь была тень, но в глазах Бумселя все равно горели солнечные точки. Из-за спины его разлетался мусор — там бешено вращался похожий на мохнатую кочерыжку хвост. Два пучка шерсти, заменявшие уши, то вставали торчком, то падали на глаза.

В одну секунду я понял, что в этом существе нет ни капли зла. Что никогда оно не рыкнет на меня, не гавкнет, не оскалит зубы, не ощетинится. Что в нем только веселье, любовь и счастье от того, что рядом есть приласкавшие его люди. Что оно готово всего себя отдать этим людям, слиться с ними в порывах радости…

Я засмеялся, ухватил пуделя под мышки, как игрушку, опрокинул на спину. А он вертелся и лизал мне кисти рук. Оказалось, что у него почти голый розовый живот. Я поскреб его, и Бумсель восторженно задергал задними лапами. Затем вскочил, выписал по траве восьмерку и сел против меня с веселым ожиданием. И опять — мусор из-под хвоста.

— Где вы нашли такое чудо? — спросил я.

— Оно само нашлось, — объяснил Саньчик. — Первого мая. Мы идем, а он вдруг за нами. Из-за угла. Потому что мы жевали ватрушку. Дали ему, и он тогда совсем прилип. Не отходит никак. Говорю: «Иди домой к своим хозяевам!» А хозяев, наверно, нету, потому что он тощий и в репьях… Я даже бросил в него старой туфлей, чтобы отстал, а он схватил ее, потрепал и несет мне…

— Так и пришел к нам… — вздохнула Соня. — Бабка сразу кричать начала: «Чтобы я его в доме не видела!» Еле упросили: пусть поживет в сарае, где раньше куры жили… Она говорит: «Только недолго. И кормите сами, у меня не собачий интернат…» Вот и кормим…