Читать книгу "Фамильное дело - Жаклин Санд"

Похоже, священник тоже рассчитывал на щедрый дар Божий: едва усевшись за стол, господин Кальм принялся рассуждать о приютах, о несчастных бедняках, страдающих от голода и холода, и о последнем куске хлеба, который они отдают своим больным детям, прежде чем сами скончаются в ужасных мучениях. Речь святого отца изобиловала цитатами из наиболее страшных мест в Библии с описанием Господних кар, кои цитаты из милосердия к читателю мы здесь приводить не станем. Достаточно того, что господин Кальм был излишне многословен – до тех пор, пока мадам де Жоли не прервала его:

– Ах, бросьте! Был бы жив мой муж, драгоценнейший полковник де Жоли, он бы вам сказал, что заботиться нужно не только о детях, из которых не вырастут хорошие люди, коль уж скоро они попали в приют, но и о тех калеках, что не могут сами о себе побеспокоиться! Бывали ли вы в портовом районе, святой отец? Видели ли тех несчастных, что раньше разгружали корабли, а затем получили травму – покалечили ногу или руку – и хозяева выгнали их? Им тоже нужно кормить семьи, а как? Они слоняются по улицам, смердя, с язвами на руках и ногах, и нигде не находят работы!

Ведя столь мало способствующий аппетиту разговор, мадам и священник продолжали уплетать рябчика, приготовленного в вине, и никаких затруднений по сему поводу не испытывали.

– Насколько мне известно, сломанная нога или рука не вызывает язв на теле, мадам, – сказал виконт любезно и громко, – только нагноение, если уж вы желаете беседовать об этом за ужином.

Собеседники обернулись к нему в таком удивлении, что впору было рассмеяться.

– Сударь! – ответила ему мадам де Жоли с большим достоинством. – Вы бывали в Марселе раньше?

– Раз или два суда, на которых я возвращался во Францию из путешествий, приходили в этот порт.

– Тогда как вы можете судить о том, что творится здесь, не зная подробностей? Сколько бедных, несчастных людей тут живет!

– Тогда, мадам, – произнес виконт, поигрывая пальцами на ножке бокала, – почему вы не снимете свои превосходные изумруды и не отдадите их беднякам? Несколько семей могли бы год есть до отвала. Не рябчиков, конечно.

Вдова полковника невольно прикоснулась широкой ладонью к прекрасному изумрудному ожерелью.

– Это подарок моего покойного мужа! Как я могу расстаться с ним? Вы сами не знаете, о чем говорите!

– Расстаньтесь с каретой, – посоветовал Сезар (в кои-то веки игра в нахального, не признающего никаких правил столичного франта начала его забавлять). – Ходите пешком. Это полезно для здоровья, а климат, как я вижу, здесь отличный.

Мадам едва не задохнулась от возмущения. Сабрина, наконец оторвавшая взгляд от своей тарелки, смотрела на виконта во все глаза.

– Сударь! Как вы смеете… – вновь заговорила вдова.

– Мадам де Жоли, – негромко заметил Мишель де Греар, – виконт де Моро – высокопоставленный гость. Возможно, вы…

– Да будь он хоть самим императором! – Мадам не на шутку разбушевалась. Ее подбородки тряслись, словно выброшенная на берег медуза. – Он не имеет никакого права судить о наших делах!

– Но буду иметь таковое, если сочетаюсь браком с мадемуазель де Греар.

Священник едва не подавился рябчиком и враждебно уставился на Сезара из-под седых клочковатых бровей.

– Поэтому, – закончил виконт в наступившей тишине, – возможно, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Не стану утруждать вас, мадемуазель. – Он послал Сабрине воздушный поцелуй. – Возможно, вы, Греар?

Мишель переглянулся с Арманом.

– Мадам де Жоли является распорядительницей союза состоятельных марсельских женщин, который помогает семьям бедняков, – неохотно объяснил Греар. – Отец упомянул союз в завещании, и в случае, если известные вам условия не будут выполнены, часть наследства отойдет ему. Отец Кальм заведует приютами, его имя также упомянуто.

– И нам повезло, что сегодня господин Бланшар не приехал, – вполголоса заметил Арман.

– А кто он такой, позвольте спросить?

– Еще один претендент. Создал текстильное предприятие, на котором работают отверженные – знаете, бывшие каторжники, женщины… гм… определенного сорта, вставшие на путь истинный…

– Я мог бы догадаться.

Виконт откинулся на спинку кресла и обвел присутствующих ленивым взглядом, словно кот, выбирающий, какая мышь сегодня станет его ужином.

– Очень уважаю страсть покойного господина де Греара к благотворительности. Поистине достойное дело; я и сам иногда бросаю нищим пару медяков. Но обделить собственных детей? Либо у господина де Греара имелись на то причины, либо его разум помутился. Если дело в причинах, осталось их выяснить, если в разуме – завещание будет опротестовано. В любом случае я не понимаю, чего вы ищете здесь, мадам де Жоли, отец Кальм? Ведь эта семья в трауре. Пускай мои родственники почти не носят его, что было бы неразумно в здешнем жарком климате; но сие не означает, что следует надоедать им своим присутствием. У нас в Париже, – тут он лениво зевнул, прикрыв рот салфеткой, – после этого больше не приглашают в приличные дома.

Арман, не сдержавшись, фыркнул, на губах Мишеля появилась слабая улыбка, а щеки Сабрины порозовели. Но ни один из них не сказал ни слова поперек. М-да, умение ставить людей на место либо дано, либо нет.

– Вы! – Отец Кальм указал на Сезара трясущимся пальцем. – Ваши слова – это богохульство!

– Докажите мне это, святой отец, – попросил виконт. – Видите ли, мадемуазель де Греар может стать моей невестой со дня на день. Не утверждаю, что это будет так, но кто знает? Я приехал к своим родственникам, которые, вероятно, станут мне еще ближе. Я хотел поговорить с ними и оценить то, что мне могут предложить. Видите ли, – тут он заговорил жестче, – я занимаю определенное положение в обществе и привык, когда вокруг находятся люди, которые умеют себя вести. Вы не умеете, я утверждаю это с полным правом. И либо сейчас извинитесь перед моими родственниками за свою неподобающую беседу в их присутствии и впредь не станете заводить подобные разговоры за этим столом, либо я сделаю так, что вы сильно пожалеете о встрече со мной.

«Возможно, я немного вышел из образа, – с сожалением подумал Сезар, краем глаза увидев, как у Армана отвисла челюсть. – Ладно, наверстаю потом».

Некоторое время все молчали. Затем отец Кальм, вероятно, прикинув что-то в уме, произнес:

– Возможно, мы и в самом деле были несколько… навязчивы, однако нами движет лишь желание совершить благое дело. Я приношу извинения, если чем-то обидел хозяев дома.

– Я тоже, – выдавила мадам де Жоли, похоже, также все просчитавшая.

Мишель имел полное право указать этим двоим на дверь. Пока он хозяин в доме, тут его владение, и только он решает, кому здесь находиться. Слабохарактерный друг Арман не в счет, от него вряд ли есть помощь. Молодой де Греар оказался не способен противостоять людям вдвое, а то и втрое старше его самого, которые, судя по всему, были вхожи в дом ранее. Виконт надеялся, что немного исправил положение.