Читать книгу "Любовь, опять любовь - Дорис Лессинг"

— Сыновьям там нравится, — подчеркнул он.

По интонации чувствовалось, что ему часто приходится убеждать себя в чем-то. Характерно, что люди, похожие на Стивена, с пеной у рта защищали священные институты британской системы образования. Школы-интернаты — лучшие образовательные учреждения, безапелляционно заявил Стивен. Да, конечно, жаль, что нет у них дочери.

— Особенно мне жаль. Может быть, будь у меня дочь, Жюли не стала бы тем, чем она является для меня теперь.

Но больше детей уже не будет. Бедная Элизабет и так с лихвой выполнила норму.

Он и Элизабет — добрые друзья. Об этом Стивен сообщил, тщательно подбирая слова, не глядя на Сару, уткнув взгляд в тарелку. Не потому, что он избегал ее взгляда, а потому что — она чувствовала это — сосредоточенно старался внушить ей больше, чем высказал.

Стивену хотелось верить, что он умело управляет имением. Элизабет, разумеется, образцово управляется с домом. Каждое лето они устраивают праздники.

— Полграфства собирается на них к нашей вящей гордости. Идею предложила Элизабет, но лишь потому, что знает, как мне по душе такие мероприятия.

Действительно, в его голосе звучала гордость. Летние праздники в их имении напоминали Глайндборнский фестиваль в уменьшенном масштабе. Сара все это увидит сама.

И снова она понимала, что слова его несут двойную нагрузку, призывают вслушиваться внимательно. Сознает ли он это сам?

— Я хочу, чтобы вы все это прочувствовали. — На этот раз он смотрел Саре в глаза. — Мне хочется принять вас у себя. Я не из тех, кто любит запираться в четырех стенах. Таких много, конечно, но… — Стивен улыбнулся мягко, но энергично, излучая вдохновение, внушенное его домом, его жизнью в этом доме. — Не думайте, что я не сознаю, как мне повезло, — говорил он уже на пути к подземке. — Впрочем, все сами увидите. Не хочу ничего предвосхищать, уверяю вас.

Отправиться в Оксфорд ей предстояло ближе к вечеру. В два часа в дверь позвонили. Джойс. Долго они не виделись. Тем сильнее бросаются в глаза перемены. Сердце у Сары сжалось. Джойс вплыла в квартиру заблудшим завитком тумана — казалось, она сейчас наткнется на стенку. Высокая, стройная, до невозможности тощая. Когда сестры накладывают на нее макияж, она выглядит весьма импозантно. Волосы по-прежнему прекрасны, золотистые, живые, прекрасной рамой охватывают блеклое веснушчатое личико.

— Чаю себе налей, — предложила Сара, но Джойс сразу опустилась на стул.

Выглядела она совершенно больной, глаза воспаленные. На лице все та же улыбка, появившаяся после расставания с детством и никогда не исчезавшая, но сейчас тревожная, испуганная. Да, явно больна. Измерили температуру — под сорок.

— Я хочу остаться у тебя, — сказала Джойс. — Хочу пожить с тобой.

Сара давно опасалась такой ситуации. Джойс взваливала на ее плечи свои проблемы в самой драматической форме. Под этим грузом Сара готова была согнуться, поддаться, уступить — ее первое побуждение. Но она помнила разговор со Стивеном.

«Сколько, говорите, вы ею занимались? Десять лет? Гм. А где были ее родители? — И, не дождавшись ответа, он ответил сам: — Знаете, Сара, это просто смешно».

«В то время мне это казалось естественным», — ответила она.

На этот раз промолчал Стивен, потому что не хотел говорить того, что думал. Но обычно они говорили то, что думали. И от него можно было ожидать фразы: «Вы не в своем уме, Сара», — фразы, сказанной совершенно в ином ключе, нежели она звучала в их разговорах обычно, без всяких разночтений и иносказаний.

В другой раз он заметил: «Как вы думаете, что бы случилось, если бы вы не взяли племянницу к себе?» Не было в его голосе горячности, возмущения тех, кто опасается прецедента, опасается, что и ему когда-то придется оказаться в подобной ситуации. Совершенно нейтрально звучащий вопрос. Сара никогда не задумывалась, что бы случилось, если бы она отказалась принять Джойс. Может, девочке было бы лучше с родителями? С чего бы ей было с ними хуже?

И сейчас Сара заставила себя сказать:

— Джойс, я уезжаю. Меня не будет все выходные. Я отвезу тебя домой и уложу в постель.

— Я потеряла ключи, — заявила Джойс со слезами в голосе.

Сара понимала, что ключи лежат у племянницы в сумочке, но обыскивать ее жалкую сумчонку, когда-то в прошлом полосатую «мексиканку», ей не хотелось. Не хотелось ей и уступать, хотя сражаться на таком невыгодном поле боя… Она позвонила в больницу, где сказали, что брат ее на Харли-стрит.

Позвонила на Харли-стрит, там сказали, что у него прием. Сара велела передать доктору Милгрину, что звонит сестра, что вопрос касается его заболевшей дочери. Она подождет, не будет пока класть трубку. И она ждала долгих десять минут, в течение которых Джойс лила слезы, всхлипывала и шмыгала носом, ерзая на стуле.

— Но я хочу остаться с тобой, тетя Сара, — пискнула она лишь один раз за эти десять минут.

— Ты не можешь оставаться со мной. Ты больна, тебя нужно лечить.

— Но отец засунет меня в больницу. Я не хочу в больницу.

— Так или иначе, ты должна лежать в постели. И у меня бы ты лежала в постели.

— Почему ты меня гонишь? Я всегда хотела жить с тобой.

— Джойс, никто о тебе ни слова не слышал… вот уже пять месяцев, подумать только! Я весь Лондон обегала, тебя искала.

В этот момент по телефону ответили, что доктор Милгрин не может сейчас подойти. Миссис Дурхам следует справиться самой.

— Передайте ему, что его дочь больна, что она у меня в квартире и что я уезжаю до понедельника.

Сара не на шутку рассердилась. Злость усугублялась переполнявшим ее чувством вины. И напрасно убеждала она себя, что нет на ней никакой вины и не с чего чувствовать себя виноватой.

— Кто-то должен тебя забрать, — сказала она Джойс. — Или же просто садись в такси и езжай домой. — И она положила деньги на такси в сумку племянницы.

— Я тебя не понимаю, тетя, — хныкала Джойс.

Сара восприняла это даже не как слова непредсказуемого и неуправляемого подростка, а как детский лепет и решила не отвечать на него. Вместо ответа она обратилась к взрослой девушке, напомнив себе, что Джойс уже двадцать.

— Послушай, Джойс, ты все прекрасно понимаешь. Что — то с тобой там где-то случалось, но ты никогда об этом не говорила…

— Ага, а если б я сказала, то сразу бы получила за это! — взвилась Джойс.

— Что-то не помню, чтобы ты от меня когда-нибудь за что-нибудь получала.

— От папаши получала. Он просто кошмарный тип.

— Он твой отец. Кроме того, у тебя есть мать. — Джойс отвернулась. Она дрожала, губы ее тряслись. — Ты взрослая женщина, Джойс. Ты давно уже не дитя.

Тут на Сару уставилось широко раскрытыми глазами самое настоящее дитя с искажейным полуоткрытым ртом.