Читать книгу "Оставленные - Джерри Б. Дженкинс"

А Рейми? Где-то он? Что с ним? Да, конечно. Он всегда ходил с ней в церковь, даже когда Рейфорд не ходил туда. Было похоже, что ему там нравилось. Он сам читал Библию, даже не просто читал, а старался ее изучать.

Рейфорд выдернул из розетки автоматический кофейник, очистил его и поставил в раковину. Он выключил передачу новостей христианской радиостанции, которая монотонно рассказывала о последних трагедиях и их последствиях.

Рейфорд осмотрел гостиную, столовую, кухню, не ожидая увидеть ничего, кроме привычной аккуратности дома Айрин. Его глаза наполнились слезами, когда он отдергивал занавески так, как это обычно делала жена. А все-таки, может, она куда-то отправилась? Кого-то навещает? Оставила ему записку? А если оставила, и он найдет ее, как это будет говорить о ее вере? Может это будет свидетельствовать, что произошедшее — не восхищение, в которое она так верила? Или это означает, что и она потеряла себя, как это случилось с ним? Что касается ее, то если это восхищение, она, конечно, взята на небо. Рейфордом овладели боль и опустошенность.

Он включил автоответчик и услышал те же самые сообщения, которые получил в аэропорту «О'Хара», плюс свое послание. Собственный голос прозвучал для него как-то странно. Он почувствовал в нем ноты обреченности, как будто он не всерьез посылал сообщение жене и сыну, а делал это лишь для виду, механически.

Рейфорд боялся подниматься наверх. Шаркающей походкой он прошел через общую комнату ко входу в гараж. Вот если бы на месте не оказалось машины… Действительно, одной не было. Может, она куда-то уехала!? Рейфорд тяжелыми шагами вошел внутрь гаража. Оказалось, что на месте нет его собственного Бэ-эм-вэ. На нем он добрался до аэропорта накануне. Его доставят, когда восстановится движение на дорогах.

Два других автомобиля были в гараже — автомобиль Айрин и тот, которым пользовалась Хлоя, когда бывала дома. На месте были и все «транспортные средства» Рейми — четырехколесный велосипед, снегоход, мопед. Рейфорд с сожалением вспомнил о том, как часто он нарушал обещание провести время вместе с Рейми. У него была масса поводов пожалеть об этом.

Бак Уильямс нашел материал, который он искал на диске, как раз к тому моменту, когда подошла его очередь к стойке администратора клуба «Панкон». В ходе многодневного интервью Бак однажды затронул вопрос о том, пытаются ли другие страны завоевать расположение д-ра Розенцвейга в расчете получить его формулу для собственной выгоды.

— Тут есть один интересный аспект, — согласился Розенцвейг, подмигнув, меня очень позабавил визит самого вице-президента Соединенных Штатов. Он предлагал удостоить меня чести представить лично президенту, встретить военным парадом, присвоить звание и все такое. Он дипломатично умалчивал о том, что я должен дать взамен, но подразумевалось, что буду обязан ему всем, не так ли? Очень много говорилось, каким другом Израиля были Соединенные Штаты в течение десятилетий. И это действительно так, не правда ли? Как я мог с ним спорить? Я сделал вид, что воспринимаю все эти награды и благодеяния как относящиеся ко мне лично, и скромно отказался от них. Я ужасно скромный, так ведь, молодой человек?

Старик громко рассмеялся над самим собой. Потом рассказал еще несколько историй о посещениях высокопоставленных особ, изо всех сил старавшихся очаровать его.

— Был ли кто-нибудь из них искренним? — спросил Бак. — Произвел ли кто-либо на вас впечатление?

— Да, — ответил Розенцвейг без тени сомнения, — один человек из непонятной, но вызывающей удивление страны — Румынии. Я не знаю, был ли он послан официально или приехал по собственной инициативе. Я предполагаю последнее, поскольку это был самого низкого ранга чиновник из всех, кого я принимал после моего награждения. Это было одной из причин, по которой я согласился встретиться с ним. Он сам просил об аудиенции и не был направлен по каналам обычного политического протокола.

— Кто же это был?

— Николае Карпатиу.

— Карпатиу? Это похоже на…

— Да, именно как Карпатские горы. Вы должны согласиться, что это очень мелодичное имя. Мне он показался очаровательным и вместе с тем скромным человеком. Совсем не как я!

Он снова рассмеялся.

— Я никогда не слышал о нем.

— Вы еще обязательно услышите, обязательно! Бак попытался получить от старика немного больше сведений:

— Потому что он…

— Просто он действительно производит впечатление;

это все, что я могу о нем сказать.

— И при том он всего лишь дипломат низкого ранга?

— Он — депутат нижней палаты Румынского парламента.

— Сената?

— Нет, сенат — это верхняя палата.

— Да, конечно.

— Не расстраивайтесь, что вы не знаете его, хотя вы и журналист-международник. Его знают только в Румынии, да еще некоторые дилетанты в политике вроде меня. Тут есть нечто, что я хотел бы проанализировать.

— В свободное время?

— Конечно. Но еще до того, как я познакомился с ним, мне было известно, что в палате депутатов — так называется нижняя палата Румынского парламента есть человек, активно участвующий в движении за мир и разоружение. Но я не знал, как его зовут. Мне кажется, что его целью является всеобщее разоружение, которому мы, израильтяне, не доверяем. Конечно, сначала он должен добиться разоружения собственной страны, что вам вряд ли удастся увидеть даже до конца вашей жизни. Кстати, он вашего возраста. Блондин, с голубыми глазами настоящий римлянин, потомок выходцев из Древнего Рима еще до монгольского нашествия, которое испортило их породу.

— Что вам больше всего в нем понравилось?

— Сейчас скажу, — отозвался Розенцвейг. — Он владеет ивритом не хуже, чем родным языком. Свободно говорит по-английски. Владеет еще несколькими языками, как он сказал мне. Он получил превосходное образование, к тому же постоянно занимается самообразованием по широкому кругу вопросов. Кроме того, он симпатичный человек. Очень жизнерадостный. Очень порядочный. Очень открытый.

— Чего он хотел от вас?

— Это понравилось мне больше всего. Так как он произвел на меня впечатление человека открытого и порядочного, я напрямую задал ему этот вопрос. Он настоял на том, чтобы я называл его Николае, и я сказал (после целого часа обмена любезностями): «Николае, что вы хотите от меня?» Как вы полагаете, что он ответил? Он сказал: «Доктор Розенцвейг, мне нужна только ваша добрая воля».

— И что ответили вы?

— Что я мог ответить? Я сказал: «Николае, я в вашем распоряжении». Вы знаете, что я в какой-то мере пацифист, но смотрю на эти вопросы реалистично. Но этого я ему не сказал. Я просто сказал, что он может полагаться на мою добрую волю. Так же, как и вы.

— Я думаю, что получить вашу добрую волю не так просто.

— Вы мне пришлись по душе и приобрели мою добрую волю. Однажды вы встретитесь с Карпатиу. Вы должны понравиться друг другу. Его цели и мечты никогда не осуществятся даже в его собственной стране, но это человек высоких идеалов. Если он выдвинется, вы наверняка услышите о нем. Поскольку вы тоже совершаете свое восхождение по небосводу, и он наверняка услышит о вас, не так ли?