Читать книгу "Идеальный друг - Мартин Сутер"

Фабио привык по дороге в редакцию выпивать у Грации чашку ее черного сладкого кофе. Этой привилегией он был обязан дружбе между покойным Лино Нери и покойным Дарио Росси.

К кофе полагался хлебец с тончайшим ломтиком пармского окорока или салями, если салями была совсем мягкой. Все это доставалось ему задаром взамен невысказанного обязательства никогда в жизни не покупать в другом месте того, что можно было купить у Нери. Это привело к тому, что по дороге домой Фабио каждый раз прятал в сумку, подальше от глаз Грации, содержимое чужих продуктовых пакетов.

От Лукаса Фабио отправился прямиком к Норине. Он безуспешно попытался дозвониться в ее квартиру, а потом зашел к Нери. Ему не оставалось ничего другого, поскольку Грация со своего места видела входную дверь.

Грация встретила его сияющей улыбкой, что отнюдь не было добрым знаком. Она была женщиной довольно бесцеремонной и приберегала свои улыбки только для полицейских и неприятных клиентов.

Фабио улыбнулся в ответ. Молодая продавщица, которую он никогда прежде не видел, обслуживала пожилую женщину, жившую по соседству. Обычно Грация обменивалась с ним парой слов по-итальянски, прежде чем подходила его очередь. Но на этот раз она вытащила из ящика какую-то компьютерную распечатку и углубилась в чтение. Когда продавщица с покупательницей вышли к лотку перед входом, Фабио спросил:

– Как дела?

– Плохо, только вот кому это интересно.

– Мне.

– С каких это пор?

– Что случилось, Грация?

– Ты отлично знаешь.

– Нет. Я не помню, что случилось в последние пятьдесят дней.

– Очень удобно.

– Очень даже неудобно, поверь. Можно сойти с ума.

Грация пожала плечами и снова погрузилась в свои расчеты.

– Как дела у Норины?

– Сам у нее спроси.

– Она со мной не разговаривает.

– Браво.

Продавщица с покупательницей вернулись в лавку. Фабио подождал, пока они упакуют товар и подсчитают стоимость.

На противоположной стороне улицы он видел подъезд того дома, который три года считал своим. Баттериштрассе, 38. Тяжелая дубовая дверь, за кованой решеткой маленькое окошко желтого стекла. Заборчик, отделявший дом от тротуара, снесли уже давно, во время последнего ремонта. Заодно выложили цементной плиткой палисадник, а рядом с подъездом установили алюминиевый шкаф с ящиками для молока и писем.

Квартира Норины на четвертом этаже. Там три комнаты, две выходят во двор, где растет огромный конский каштан. Кухня, ванная и третья комната выходят на Баттериштрассе – улицу с односторонним движением, где ночью почти нет машин. Самым большим достоинством квартиры была терраса на крыше. Раньше там сушили белье. А теперь вокруг шестов вился дикий виноград, а на бельевых проволоках в теплые летние ночи горели пестрые лампочки. Вход на террасу был доступен всем жильцам, но из квартиры Норины непонятно почему туда вела отдельная деревянная лестница. Кроме Норины и Фабио мало кто пользовался террасой. Разве что Ганс Бауэр с третьего этажа, но он только выращивал там свою коноплю.

Когда Фабио познакомился с Нориной, он жил в меблированной мастерской. Такой образ жизни соответствовал его тогдашнему представлению о себе: мобильный, независимый холостяк под тридцать. Он добился признания, работая репортером большой ежедневной газеты, и собирался на несколько лет в Рим в качестве ее итальянского спецкора. Но этому помешали предложение от «Воскресного утра» и Норина. Именно в такой последовательности, если честно.

Почти полгода он еще использовал свое холостяцкое жилье, но только для чистки зубов. А потом Норина сказала, что если он не будет тратиться на мастерскую, а внесет часть этих денег в оплату ее квартиры, то она разрешит его зубной щетке тоже переехать к ней.

Фабио посторонился, пропуская покупательницу, удалявшуюся восвояси с двумя набитыми сумками. Когда он снова взглянул на подъезд дома 38, дверь была открыта. Перед дверью стояла Норина.

Она изменилась. Теперь она коротко стригла свои черные волосы, носила юбку и топ с бретельками-спагетти.

Он уже открывал дверь лавки, когда Грация скомандовала:

– Фабио, стой!

Он посмотрел на нее, потом на Норину. Теперь из дома вышел еще кто-то. Мужчина. Закрыл за собой дверь и обернулся.

Лукас.

Норина уже прошла несколько шагов. Лукас догнал ее и обнял за плечи.

6

Лукас. Которого он вытащил из этого дохлого «Оберлендского вестника». Навязал Руферу. Расхвалил как мастодонта от журналистики. Как гениальную ищейку, которую никому не удается стряхнуть с хвоста. Как человека с безошибочным нюхом на сенсацию.

Лукас, которого он вытянул из провинциального болота. Лукас, друг дома, третий прибор за столом, которому никогда не давали понять, что он лишний.

Лукас, которому он так доверял. Втирается в доверие. Утешает его вдову. Навещает его в больнице. Преломляет с ним хлеб и ничего не говорит. Трусит поглядеть ему в глаза и сказать: «Кстати, пока не забыл, старик: я теперь трахаю твою бабу».

– И давно это продолжается?

Грация выпросталась из своего стула и заняла позицию за прилавком.

– Не так чтобы очень. И дай бог, чтобы подольше. – Она погрозила ему растопыренной пятерней. – А тебе лучше оставить их в покое!

Фабио вышел.

– Ты слышал? – крикнула Грация ему вслед. И, повернувшись к своей продавщице, фыркнула. – Ох уж эти мужчины!

Фабио сидел за ноутбуком. Он просматривал компакт-диск, на который Лукас скачал его файлы из редакционного компьютера, и делал опись.

Папки и документы в основном соответствовали меню его жесткого диска. В этом не было ничего удивительного, так как он каждый раз, согласно заведенному порядку, унифицировал файлы.

Он попытался сосредоточиться на экране. Но перед его глазами все время маячила картинка, на которой Лукас и Норина выглядели как пара старых любовников. Он обнимал ее с таким видом, словно это разумелось само собой. И она это терпела.

Фабио оставил обоим сообщение на автоответчике. Ей: «Я видел тебя с Лукасом. Теперь все понятно». Ему: «Подонок!»

В квартире стояла жуткая жара. Балконная дверь была открыта. В жалюзи било солнце. С детской площадки доносились крики. Сегодня там выставили надувной бассейн.

Фабио проверил дату, когда он в последний раз составил список срочных дел. Файл на CD был датирован пятым июня. То есть больше чем за две недели до травмы.

Двадцать первого июня, в тот день, когда его доставили в больницу, никакой записи не было. И все предыдущие дни были странным образом пусты. Обычные футбольные тренировки по понедельникам в семнадцать часов, два раза кино (Кино с М.), несколько планерок в редакции. В понедельники 21 и 28 мая, оба раза на двенадцать тридцать, была назначена встреча с каким-то Фреди (Фреди, Бертини).