Читать книгу "Медный всадник - Дмитрий Вересов"

Похоже, он единственный сохранял человече-ский облик. А Ангелины нигде не было видно. Она хитрая, она все это предвидела. А может, даже это все и устроила. «О, эта девушка, – подумал он – от нее всего ожидать можно. Недаром она воспитывалась в моем доме, многое слышала, дети, они все видят, даже то, что незаметно взрослым.…Нет, нет, о чем это я. Это ведь не Ксения», – напомнил он себе.

Одна из дам игриво ему подмигнула. Он только теперь разглядел, что ее платье сплошь состоит из мелких черных чешуек, а язычок-то, язычок раздвоенный! Это будило эротические фантазии, совсем неуместные в данной обстановке, тем более, что в следующий момент на улице за плотными зашторенными окнами раздались выстрелы и крики.

Вошел человек с аксельбантом, запер за собой двери и о чем-то с минуту, наверное, шептал в ухо Черкашину. Тот замахал руками, призывая всех к молчанию. В тишине стало слышно, как в холле кричат, хрюкают, стучат. Потом в запертые двери ударили – по-видимому, чем-то очень тяжелым. Люди, рыбы, амфибии вскочили с мест, прислушиваясь.

– Они Ильича вместо тарана взяли! – догадался Черкашин и побледнел от ужаса, то ли не мог вынести такого святотатства, то ли понимал, что дверям теперь долго не продержаться.

– Да ты не паникуй! Он же гипсовый! – сказал, не отрываясь от тарелки, Никитин и попросил Акентьева передать ему соус. – Развалится раньше, чем двери разнесут!

Акентьев передал. Завороженный происходящим, он действовал автоматически и так же автоматически переставил подальше бутылку водки, которую едва не сбил на пол взбесившийся Лазарь Фаридович. Тот продолжал терзать собственную руку, крутясь волчком, пока не слетел на пол – один из гостей предусмотрительно встал, уступая дорогу.

– Как это «гипсовый»?! – спросил, багровея, Черкашин. – Бронза!

– Черта с два, бронза! – усмехнулся Никитин. – Гипс, крашеный бронзовой краской!

– Что вы спорите? – рассудительно спросил третий, имя которого Переплету было неизвестно. – Сейчас сами все увидим!

Двери не выдержали, распахнулись, показалась голова то ли бронзового, то ли гипсового истукана, за которой волновалось море приземистых существ, многие из которых были вооружены короткими пиками, топориками и дубинками. Из их ртов вырывались крики, напоминавшие одновременно и кваканье, и хрюканье. Они бежали, прыгали, катились к пирующим. Статуя Ильича, которую они выпустили из рук……Или что там у них было – лапы, наверное?! Так или иначе статуя разлетелась на куски, доказав правоту товарища Никитина, который немедленно потребовал выплатить ему деньги, причитающиеся по пари. Черкашин ответил, что никакого пари с ним не заключал, Никитин сказал, что пари было, и Акентьев сам разбивал руки.

Переплет немедленно вспомнил, что и правда, разбивал, как ни удивительно, хотя сидел он на другом конце стола и не вставал с места с самого начала ужина. Голова Ильича, отколовшаяся от статуи, опередила волну атакующих и подкатилась к самому столу.

– Низшие создания,…– вспомнил Акентьев, разглядывая незваных гостей, которые стремительно приближались к ним.

Нужно было бежать, спасаться от них, но ноги не слушались. Остальные гости смотрели на ворвавшихся скорее с любопытством, чем со страхом.

– Что это за разговоры? – строго взглянул поверх каких-то огромных очков на Акентьева некий чинуша с красным лицом. – Запомните, юноша, нет никаких низших существ – все мы равны. Кто был ничем, тот станет всем!

– Станет, станет! – поправил, повышая голос, чтобы перекричать вопли нападающих, Никитин. – Но вы хорошо оговорились – в смысле, что встанет всем поперек горла!

Неизвестно, что намеревался ответить краснолицый, но твари уже вскарабкались на стол, и его очки слетели от удара когтистой лапки. Один из карликов схватил двузубую вилку, которая показалась ему подходящим оружием, и пытался уколоть ею в нос Никитина, тот закрывался руками и пронзительно вскрикивал. Посуда жалобно дребезжала под ногами захватчиков.

– Граждане, что вы себе позволяете?! Это ведь холодное оружие!..

Акентьев встал и попятился к окну. Он, наконец, снова обрел способность двигаться, вот только двигаться было некуда – кругом мельтешили эти твари. Их хриплые победные крики смешались с воплями избиваемых исполкомовцев. Акентьев чувствовал, что еще немного, и он спятит, но вдруг в зале появилась Ангелина. Она шагала среди карликов, и те разбегались от нее во все стороны, словно боялись обжечься.

Безбожная подошла к Переплету и снова повела его за руку прочь. В стене открылась потайная дверь, куда они и вошли. Акентьев еще успел услышать, как Черкашин просил не бить его по голове, а бить куда-нибудь в другое – менее важное место.

– Туда вам и дорога, – безжалостно подумал он. – Хорошо, что все уже началось.

Но что именно началось, и сам не мог сказать.

То, что было потом, помнил смутно. Комната, горящие свечи, горячий воск, капающий ему на грудь, солоноватый напиток, черная кровь, черное тело. Явь окончательно перешла в сон. Он блуждал где-то во тьме, пока не добрел до края бездны. Тут он понял, что сон ему снится почему-то мусульманский – вероятно, в этом был виноват Омар Хайям, которого он недавно читал. Над бездной простерся тонкий луч – тонкий, как путь, по которому души проходят в рай, где их ждут гурии – вечные девственницы.

«К черту их! – подумал Акентьев. – Кому это нужно?!» и мгновенно вернулся в Ленинград. Город словно вымер, знакомые здания приобрели новые пропорции, некоторые из них не отбрасывали тени, от других, напротив, они разбегались во все стороны, вытянутые, похожие на щупальца.

По Невскому проспекту, пустому, катилась голова Ильича, сбивая выставленные кем-то кегли. Пришел Моисей Наппельбаум, которого Переплет и живым-то никогда не видел. Посетовал в комическом стиле на преждевременную кончину и, кланяясь, поблагодарил за удобную могилу. Предложил в благодарность сшить платье. Переплет отказался. «Хорошо, что отказался…» – думал он, открыв глаза и пытаясь сообразить – где он и что он.

За окнами было светло.

– Славно вчера повесились! – сообщил Никитин, просовывая в дверь голову, а потом, не встретив возражений, уже и весь протиснулся в комнату.

«Повесились… – подумал Переплет. – Что за шутки?! Повеселились!»

Он понял, что еще не вполне проснулся. Потер глаза, потряс головой. Никитин без всякого сомнения сумел пережить вчерашний кошмар, как и он сам – тоже. Да,…его же увела Ангелина, прежде чем началась резня! Впрочем, все это, наверное, привиделось! Акентьев посмотрел на постель – подушка рядом с ним была смята, он почувствовал ее запах.

Никитин присел на край кровати.

– Вы позволите, Александр Владимирович? Простите за вторжение… – проговорил он, но уселся, не дожидаясь разрешения.

Переплет кивнул и подсунул себе под голову подушку.

– Вчера мы немного перепили… – сказал он. – Вы знаете, что Милославский разбил статую Ленина?