Читать книгу "Внучка, Жук и Марианна - Татьяна Батенева"

Катя снова перевернула подушку. Лунный свет бил в окна, пластами лежал на полу. «Почему мы живем как-то в спешке, суетливо, а радости нет? Почему мы с Алексеем прожили вместе столько лет, а оказалось — я его совсем не знала, не понимала, только квартира и была общей. Приползали туда вечером, чтобы поспать, даже разговаривать сил не было. Может, поэтому все и развалилось? Пока взаимное чувство питало само себя, наш союз казался вечным. А как только помимо любви жизнь заполнила работа, неотложные дела, контакты с другими людьми, обязанности, она не выдержала, по крайней мере, его любовь… И я осталась одна, вся льдом покрылась…»

Вдруг Катя поняла, что сейчас совсем не чувствует этой ледяной корки, сводящей внутренности в комок, нет на лице жуткой маски с опущенными вниз уголками рта, а вернулись нормальные, живые ощущения. И боль от ухода бабушки была какой-то совсем иной, острой, но живой.

Она встала, прошла на кухню, попила холодной воды из чайника. В темноте сверкнули неоном кошачьи глаза.

— Спи-спи, Марианна, это я, — успокоила кошку Катя. Легла снова, но сон не шел.

«Может быть, я выбрала не то дело и не тот образ жизни? Ведь выбирала не сама, покорно и не раздумывая приняла то, что выбрал Алексей — как само собой разумеющееся. Хотела быть математиком, мечтала об открытиях. А занимаюсь совсем другим… Признайся, часто чувствуешь себя не в своей тарелке в агентстве. И не только от пронзительных глаз Вероники. Порой, вынырнув из очередного проекта, каким-то чужим взглядом видишь все вокруг: этот стерильный придуманный интерьер, эти привычные шуточки коллег, эти разговоры о биеннале, конкурсах, бюджетах, выделенных заказчиками на очередной проект… Разве тебе это все интересно? Разве этому ты хотела посвятить жизнь? Будь честной: ты мечтала только об од ном — посвятить жизнь Алексею, раствориться в нем. Но ему это оказалось не нужно. Не потому ли и твоя жизнь потеряла смысл, вкус, запах и цвет? И неужели так теперь будет всегда?»

Вот бабушка — она удовольствовалась скромной ролью сельской учительницы. Неужели у нее не было выбора? Училась в институте на круглые пятерки. После него могла уехать в другое место, остаться в городе, делать научную карьеру. Но она вернулась в свою деревенскую школу — зачем, почему? Из-за деда?

Смутные семейные рассказы о дедушке, попавшем в плен в 1942 году, а после войны отбывавшем срок на Севере, никогда не задевали Катино сознание — все это было так давно. И дедушка, седой, поджарый, молчаливый, никогда не рассказывал о войне и стеснялся, когда на День Победы его приходили поздравлять пионеры и члены совета ветеранов. Но ведь после лагеря и он мог уехать вместе с бабушкой подальше от этих мест, где помнили его непростую биографию. Не уехали, ничего не искали. Почему? Что удерживало их здесь? И мама с отцом исколесили всю страну, но тоже всегда возвращались сюда, домой.

И Николай этот, вспомнила Катя. Тоже какой-то неустроенный. Жил в Москве, служил в каких-то там особых войсках. Все бросил, приехал в деревню, работает на стройке. Как это бабушка говорила? А, на дачах! Ведь наверняка имеет какую-то военную специальность, а месит бетон и таскает кирпич. Зачем ему это надо? Неужели не нашел себе применения в Москве, куда стремятся тысячи людей, — за жизненным успехом, за самореализацией, да за деньгами, в конце концов. Странно как-то…

Папа номер два

Николай тоже не спал, долго курил на крылечке. В такие длинные светлые вечера ему почему-то бывало не по себе, как будто не сделал что-то важное, а время уходит. Он просто физически ощущал этот беспощадный бег времени. Сыну уже двенадцать — почти тот же возраст, когда он сам остался сиротой.

Он вспомнил последнюю встречу с Димкой два года назад. После госпиталя, сильно исхудавший и угрюмый, он тогда едва допросился у жены этой встречи. Она впустила его в новую квартиру, и он сразу же заметил ее явно округлившийся животик. Только тогда ему стала понятна причина — она просто не хотела, чтобы он видел ее в «интересном» положении.

У нее была новая прическа — длинные, подстриженные уступами и сильно выбеленные волосы. Да и вообще вид был шикарный, несмотря на живот и расплывшиеся черты лица. В этой большой, стильно обставленной квартире она держалась уверенно, как светская дама. Пригласила пройти в гостиную, позвала Димку.

За два года, что они не виделись после развода с женой, сын сильно вытянулся, но по-прежнему был очень похож на него: светлые вихры, карие глаза, слегка лопушистые уши… Но на этот раз он не бросился к отцу, не обнял, как всегда это делал маленьким, сдержанно поздоровался. В присутствии Галины разговор не клеился, на все вопросы Димка отвечал односложно. Мать поняла, извинилась и вышла. Сын чуть оживился, пригласил в свою комнату: на стенах постеры с красивыми авто и какими-то рок-группами, хороший музыкальный центр, новенький компьютер с огромным монитором.

— Компьютерами интересуешься? — спросил он тогда, чтобы как-то оживить разговор.

И сын засыпал терминами, стал рассказывать о том, что сам пишет программы.

— Эта машина позволяет и с иллюстрациями работать, мне папа недавно купил, — непринужденно обронил он и тут же сам спохватился, посмотрел со страхом. — То есть Ярослав Михайлович.

— Да ты не переживай. — Николай положил ладонь на узенькое плечо. — Если хочешь, называй его папой, я понимаю.

— Ты не обижайся, пап, я уже привык, ведь бывает же у человека два папы, правда? — Щеки сына покрыл пятнистый румянец. Совсем такой же, как у него самого в детстве.

Потом они посидели с женой в просторной желто-синей кухне. Она предложила выпить, он отказался. Поговорили о ничего не значащих вещах — общих знакомых, погоде… О его жизни она не спрашивала, ему про нее все было понятно.

— Ты, Коля, конечно, можешь приезжать, общаться с Димкой, я не против, — тоном, из которого было совершенно ясно, что ей эта идея не нравится, сказала она. — Только звони всегда предварительно, чтобы я была готова, да и Ярослав чтобы знал. Не хочу ничего делать за его спиной. А потом дочка родится, нам будет немного не до визитеров, ты же понимаешь…

— Ты уже знаешь, что дочка? — спросил он, чтобы не спросить чего-нибудь невпопад.

— Да, УЗИ делала, врач говорит — дочка, — счастливо разулыбалась Галина.

К метро он шел, яростно размахивая полупустой сумкой так, что чуть не сшиб какую-то старушку. Извинился, сделал бессмысленный крюк по незнакомым улицам, долго сидел в каком-то сквере, пытаясь справиться со своими чувствами.

Получилось, что у него теперь нет не только жены, которая еще четыре года назад, когда он вернулся из очередной командировки, объявила, что встретила другого, что ей это все чертовски надоело, что она хочет нормальной, обеспеченной, спокойной жизни, как у всех… Теперь у него отняли и сына, его Димку, которого он так ждал когда-то, фотография которого всегда была в нагрудном кармане — белоголовый, широко улыбающийся малыш с распахнутыми глазами…

Ему не приходили в голову обычные горькие мысли, которые после хорошо принятого «на грудь» бесят всех мужиков на войне: «Мы тут кровь проливаем, а они там…» Он знал Галину — она никогда не стала бы обманывать, «гулять» в его отсутствие. Просто встретила достойного человека и все решила сама. А его поставила перед фактом.