Читать книгу "Жиголо - Сергей Валяев"

— Пей, — сказал я. — Что с Венькой? — догадался. — Что?

— Его н-н-нет, — клацал зубами о стакан.

— Где нет?

— Н-н-нет, — пил водку как воду.

— Где нет? — не хотел верить.

— У-у-убили, — услышал наконец ответ. — У-у-убили Веньку.

Я рассмеялся в голос — такая вот неожиданная реакция. Не рыдать же белугой? И потом: не поверил. Хотя уже знал, что это есть правда, и все равно не поверил. Мне показалось: сон. Нет, это был не сон. Луна была слишком настоящей, она источала сладкую горечь полыни и смерти.

Потом тоже выпил водки — и пил как воду. Она была пресна и напоминала вкусом желток луны, разбавленный в спиртовой эссенции.

После этого пришло понимание, что праздник Возвращения для меня закончился, он закончился в этот мертвый час полнолуния. Для меня начался отсчет нового времени — новой для меня войны.

Я хотел вернуться в Мiръ и питал на этот счет надежду, что в нем не погибают те, кого любишь и с кем можно часами говорить по душам. Мой друг погиб, его убили темные люди, как сказал, плача, младший его брат.

Мы мчались в машине, рассекая холодный лунный воздух, и я задавал вопросы и получал ответы. И чувствовал вину за гибель товарища. И понимал, что уже ничего нельзя сделать. Нельзя вернуть того, кто погиб. Остается только жить и мстить. Мстить и никогда не умирать.

Я научен танцевать быстрый танец jig, а тот, кто умеет приглашать на этот танец девушку по имени Смерть и танцует с ней, обречен на бессмертие.

Моему лучшему другу перерезали горло — перерезали небрежно, то ли по-любительски, то ли от чрезмерного профессионального изуверства. Он лежал в луже крови, её было много. Она отливалась дешевым темным вишневым вином, над ней висела ночная мошкара, она серебрилась. Было слишком много крови, вот в чем дело, и эта кровь питала весь окрестный гнус. Когда так много крови, это говорит о том, что убийцы делали свою работу спустя рукава. Или были слишком уверены в себе. А кто нынче на наших просторах чувствует себя вольготно?

— Они кричали не по-нашему, — вспомнил Санька. — Они клекотали, как птицы.

— А, — сказал я, — должно быть, горячие дети юга.

— Что? — не поняли меня.

Я присел у трупа, стараясь не пачкать армейские ботинки спецназа люблю чистую обувь. Мошкара пугливо вспухла, а комариный гнус, отслоившись от питательного гемоглобинового изобилия, наполнил ночь злым зудом. Лунные дольки отпечатывались в мертвых зрачках моего друга. На лице, искаженном предсмертным оскалом, сохранилось детское выражение обиды. Обидно: жизнь отобрали как игрушку? Кто это сделал? И почему? Не я ли должен был оказаться на его месте? Или это случайный скок — кража со взломом?

— Найди простынь, — сказал я Саньке. — И прикрой.

— Я боюсь, — проныл

— А ты не бойся, — усмехнулся. — Раньше нужно было бояться.

Когда мы ехали на дачу госпожи Пехиловой, выяснилось, что братья решили провести вместе веселый праздничный вечерок. Веничке было скучно тащиться на край земли и он ничего лучшего не придумал, как взять младшенького. С одним условием: не мешать ему хотя бы первый час.

— То есть? — не понял я.

— Ну он сначала идет на дачу, — объяснился Санька, — а потом я. Вроде как случайно проходил мимо.

— Рояль в кустах, — понял я. — И где ты прятался?

На дереве, получил исчерпывающий ответ. И это обстоятельство, как выяснилось скоро, спасло ему жизнь.

Прибыли братья в дачную элитную местность на такси — старший решил пустить пыль в глаза младшему. У магазинчика спросили улицу III-го Интернационала. Им посоветовали идти напрямки — через мосток, так удобнее и быстрее. Пошли — сумерки выплывали из ближайшего перелесочка, как тени дирижаблей. Выйдя на нужную улицу, старший договорился с младшим о плане дальнейших действий.

— Не будем пугать дамочку, — изрек он, — а то ещё подумает не то, — и предложил Саньке вскарабкаться на удобную трехсотлетнюю ель у дачного забора.

Тот без особых проблем влез на дерево и оттуда принялся осматривать тихие смиренные окрестности. Между тем старший, тиснувшись в калитку, шел по гаревой дорожке, петляющей меж взрыхленных клумб. На веранде восковел уютный свет лампы. Потом в её открытых окнах мелькнула женская тень. О чем говорили два любящих сердца неизвестно, но факт остается фактом: Веньку не погнали поганой метлой. А, видимо, после исполнения известной песенки посадили есть праздничный бисквитный торт. Минут через пятнадцать младший приустал сидеть на еловых сучках и решил напомнить о себе художественным свистом. Фью-фью — залился фальшивым подмосковным соловушкой. Да пел недолго: дачную тишину нарушил мощный танковый звук. Он приближался и был неприятен. По проселочной дороге пробивались два боевых джипа с тонированными стеклами. Дальнейшие события напоминали кошмарное сновидение: из авто, притормозивших близ дачных ворот, выпала группа людей. Она была темна и агрессивна. Уничтожая тепличную красоту клумб, боевики ворвались на веранду. Услышав оттуда гортанные крики и хлюпающие звуки кровавой резни, Санька в ужасе сполз по стволу и притих у корневища. После того, как танковый гул пропал, он заставил себя подняться на ноги. И уже понимал, что случилось самое страшное. На веранде по-прежнему восковела лампа. Лежа у стола, Венька как будто хлебал из лужицы, поблескивающей антрацитовыми искрами. Растерявшийся младшенький даже позвал его по имени.

— А потом я поскользнулся, — признался Санька. — И упал в такое липкое и теплое… кровь, да?

— Да, крови много, — согласился я и увидел кровоточащий хвост смерти, исчезающий за дверью гостиной. — Ты лучше туда не ходи, — посоветовал.

И поступил правильно: на резном диванчике находилось обнаженное женское тело, исполосованное тесаками. Жирноватое тело журналистки было весьма удобным для художественной резки. Видимо, те, кто выполнял производственный заказ, были уверены в своей безнаказанности. Более того, отморозки вспороли живот и, вырвав оттуда кишечную требуху, тиснули в прореху мертвого котенка. Зачем? Трудно сказать. То ли игра больного воображения, то ли попытка убедить мир в немыслимом изуверстве, то ли для мелкой душевной потехи.

Глаза несчастной были выколоты — кровь запеклась в глазницах, напоминающие оттого сургучные печати. Создавалось впечатление, что Марина Стешко слишком много знала и видела. И за это расплатилась. А вот за что ликвидировали моего товарища? Уверен, случайно. Что не меняет сути дела: он лежит с перерезанным горлом, а я, наполненный энергоемким гемоглобином, продолжаю жить. Жаль, что так случилось. Думаю, я бы сумел увернуться от клинков «мясников». Впрочем, трудно угадать прошлое и свои действия в нем. Будем жить настоящим и радикально действовать в будущем.

— Уходим, — говорю я младшему и накрываю старшего скатертью из гостиной.

— А как же он?.. — не понимают меня.

— А ему уже все равно. Мы позвоним в милицию, но после…