Читать книгу "Белые мыши - Николас Блинкоу"

— Нет.

— А куда бы поехал, если бы мог?

— В Майами?

— На Южный пляж, наверное, там неплохо, но он весь размером в четыре квартала. Любой испанский город живее, красивее, да и еда в нем получше. А еще куда?

Понятия не имею. Интересно, назови я Сан-Франциско или Нью-Йорк, сумела бы Биби придумать лучший европейский вариант? И с чем, кроме Лондона, смогла бы она сравнить Нью-Йорк? А я знаю, они очень разные. Однако при этом я думаю об Антверпене, Эдинбурге, Бильбао и гадаю, удалось ли бы мне по-настоящему, так же, как их, полюбить Хьюстон, или Шарлотт, или Де-Моин? Но что меня действительно интересует в Америке, это то, о чем Биби упомянула лишь мельком: пригороды, в которых люди живут потому, что в городе жить не хотят.

Я говорю:

— Там, где я родился, стояли большие новые дома с просторными лужайками перед ними, тянувшимися до усаженной деревьями улицы, по которой мы разъезжали на велосипедах. А на задворках у них были большие сады с решетками, по которым мы лазали, и с плавательными бассейнами — не у всех, но у многих.

— Ты родился в американской комедии?

— Или в «Девственницах-самоубийцах», или в страшилке для подростков. Наверное, моя память набита кусками видеофильмов и телепрограмм, впрочем, когда мы оттуда уехали, мне было шесть лет. Луиза помнит тот город лучше, чем я.

— Так это была все-таки Англия, да? Ты уверен насчет плавательных бассейнов?

— Тут все точно. Бассейны накрывали пластиковыми шатрами, так что плавать в них можно было круглый год. И на одну, может быть, неделю летом шатры убирали, и мы носились из бассейна в бассейн, перелезая через садовые ограды.

— А почему вы уехали?

Уехали мы из-за матери. Я вообще-то не знаю, отчего она так решила. Может быть, дело было в деньгах, а может, ей всегда хотелось перебраться в корнуолльский городок, где ветер трепал бы ее на верхушках обрывов и она могла бы его перекрикивать, наедине с собой.

— Да так, перебрались к морю, — отвечаю я.

Мы снова целуемся, но тут кто-то принимается барабанить в дверь гардеробной. Ручка поворачивается, входит моя сестра.

— Бедняжка! Мне только что сказали… — Луиза приседает на подлокотник софы, прямо над Биби. — Как ты, дорогая?

Биби позволяет ей обнять себя. Луиза достаточно крупна, чтобы при желании сложить Биби пополам. Я вдруг соображаю, что Биби моложе меня, что ей, верно, лет восемнадцать — девятнадцать, так что Луиза могла бы быть и ее старшей сестрой тоже.

— Ты просто немного перебрала, верно? Перехватила героина в первый же день показа.

— Я не перебирала. Я хорошо себя чувствую, Лу-Лу.

— А зелье куда подевалось?

— Думаю, Фрэд выкинул.

Луиза озирается по сторонам:

— Жаль.

Не могу сообразить, шутит она или нет. Она мне сестра, я должен бы разбираться в ней лучше всех. Но ее непроницаемая манера сбивает с толку даже меня.

Биби спрашивает:

— Как там все?

— А, да. Репетиции — сплошная умора. Не думаю, что Аманда понимает, хотя бы на какой она планете. Она так ходит по подиуму, что вместо нее можно было нарядить мешок картошки и показывать его публике. Джанни начал было ругать хореографа, потом попытался показать ей, что надо делать. Горе в том, что он в музыку не попадает. Стоит диджею поставить что-нибудь новенькое, как Джанни тушуется.

— Может, мне пойти туда?

— У тебя получится еще хуже, чем у Аманды. — Луиза оглядывает гардеробную. — Хорошие цветы. Я слышала, Аманде отвели отдельную комнату.

Показ назначен на 6.30, а сейчас уже шестой час. Луиза полагает, что занавес поднимут самое лучшее в восемь. Считает, что Биби следует остаться здесь, плюнуть на все и попытаться очухаться. Шоу-то все равно сравнительно небольшое. Сколько моделей будет показано, я не знаю, но по прикидкам Луизы — меньше двадцати; манекенщицам придется переодеваться раза по три-четыре. Она говорит, что с Миланом это и не сравнить, потому что самую большую свою коллекцию Осано придерживает для тамошней публики. «Показаться в родном городе, ах ты, ох ты!» Я знаю, в Италии Осано уважают больше, чем где бы то ни было, — понял это еще до того, как заглянул в итальянские журналы.

Но Биби все равно уже решила переменить место; говорит, что отсидела обе ноги, что ей нужно отвлечься. На ногах она теперь держится довольно твердо, однако мы с Луизой так увлеклись, наблюдая за нею, что забыли дорогу к служебному лифту и скоро заблудились в коридорах. Когда мы находим, кого расспросить, нас направляют в переднюю часть здания, и мы грузимся в лифт для публики. Приглашенные уже прибывают, мы поднимаемся на террасу с двумя нарядными японками в темных очках. Скорее всего, закупщицами токийских магазинов. И пока мы гуськом приближаемся к террасе, я начинаю понимать, что шоу у Осано, может, и небольшое, но обошлось оно ему в целое состояние. Теперь здесь все залито светом, и до меня понемногу доходит, насколько продумана каждая мелочь. Потолок разбитого на террасе шатра затянут тучками из мягкой кисеи и купается в теплом неясном свете самых разнообразных кремовых оттенков. Выходящий на террасу подиум свежевыкрашен и утыкан крошечными лампочками, вставленными прямо в его поверхность. Мы проходим через ресторан, где между украшенных цветами коротких колонн стоят элегантные дамы, и официанты снуют с подносами, полными ближневосточного вида канапе. Нет, правда, даже вообразить не могу, сколько все это стоит. Осано уже сто лет как был в деле, однако я не удивлюсь, узнав, что ему нет еще и пятидесяти — что он на год-другой старше, скажем, Жан-Поля Готье и моложе Джанни Версаче — то есть был бы моложе, останься тот в живых. И если другие дизайнеры давным-давно ударили по рукам с домами мод покрупнее, а то и с транснациональными, вроде «Прада», или группы «Гуччи» Доменико дель Соль, или LMVH[9]Бернара Арно, то Осано так и остался сам по себе. Состоящим из одного человека закрытым акционерным обществом с ограниченной ответственностью. Не знаю, с какого краю и подступиться к попыткам представить, что за объемы продаж ему нужны, чтобы показы его окупались. Исходная идея состоит в том, что Осано показывает коллекцию от кутюр в Париже, потом на Неделе моды в Нью-Йорке, поскольку там у него магазин, потом возвращается в Милан и, возможно, снова в Париж — каждый раз с новыми коллекциями, с другими манекенщицами, костюмерами и гримерами, с другими пиар-компаниями, не говоря уже о новых приемах для избранных. Это примерно то же, что мюзикл по свету возить или устраивать рок-концерты на стадионах.

Шоу началось задолго до того, как манекенщицы хотя бы появились на сцене. В том, что осталось от ресторана после его превращения в гардеробную, подают шампанское и канапе. Фотографов всего ничего, поскольку для прессы показ закрыт, однако они уже облепили возвышение в конце подиума, причем некоторые взгромоздились на кофры для аппаратуры. В ресторане бросаются в глаза закупщики плюс небольшое число избранных частных клиентов. Что до знаменитостей, тут я не силен. Пытаюсь прикинуть, сколько известных французов я бы узнал в лицо: ну, Винсена Касселя, ну, Ванессу Паради, ну, еще парочку. Катрин Денев. Из этих здесь никого нет. Однако нескольким людям осановская команда пиарщиков оказывает особое внимание, видимо, это самые знаменитости и есть. Луиза шепотом сообщает, что в последние два дня Осано угрохал уйму времени, отправляя Стингу отчаянные послания с просьбами приехать на шоу. Он даже послал Стингу на дом билеты на самолет — «Федеральным экспрессом». Два стула лежат в переднем ряду, у самой середки подиума, поджидая Стинга с его женой Труди. У меня такое чувство, что Луизе не терпится услышать, как я посмеюсь над помешавшимся на Стинге Осано. Однако сама же она и говорила мне, что за пределами Объединенного Королевства Стинга считают гением современности, а песни его безостановочно крутят во всех нью-йоркских ресторанах. Я знаю, Осано необходимо завлечь в свой показ больших звезд, а фотографии Стинга, сидящего в первом ряду, произведут во Франции и Италии немалое впечатление. За одного Стинга там без разговоров дадут Джорджа Майкла и Джона Бон-Джови в придачу.