Читать книгу "Бриллиантовая пыль - Светлана Марзинова"

Оценивающим взглядом Зоя окинула портретное фото Андрея Легостаева, которого она все равно считала мужем тетки. Да и какая разница — расписались они или нет? Жили-то вместе. Темноволосый, с четко очерченным контуром лица, с волевым подбородком, может, чуть большеватым носом, который, впрочем, ничуть его не портил. Глаза красивые и взгляд — искренний, открытый. А его баскетбольный рост! Зоя вспомнила, как маленькая тетка рядом с ним смотрелась — игрушечка, девочка. «Конечно, за таким парнем любая не раздумывая уехала бы хоть на край света», — размышляла Зоя. Впрочем, тетка-то, как раз наоборот, с края света подалась в цивилизацию. Это сейчас Мирный более-менее преобразился. После того как компания «АЛМИРА», прибравшая к рукам алмазный бизнес, встала на ноги, развернулась и начала заниматься городом — строить стадионы, кинотеатры, современные дома. А тогда, в восемьдесят шестом году, когда уезжала тетка, Мирный был дыра дырой.

Зойка по тете Нине поначалу очень скучала. А потом забылась — началась интересная жизнь: школа, танцевальный кружок, ребята. Года через три ее отец развелся со странной оленеглазой якуткой и сошелся с Любашей, пышнотелой доброй поварихой. В альбоме лежал снимок, где вся семья — дед, Зойка, отец с Любашей и тетя Нина с дядей Андреем, приехавшие в гости, — жарила шашлыки. С Любашей в доме было хорошо — как-то тепло, уютно. Она проверяла у Зойки уроки, шила ей платья, много болтала. Соседи сплетничали, что она переспала со всем кварталом. Отец Любашу поколачивал иной раз, но прожил с ней долго — до тех пор, пока та не объявила внезапно, что выходит замуж за заведующего фабричной столовой.

«Да. Что-то не везет нашей семье на бабский род. Женщины у нас то помирают, то исчезают. Прямо рок какой-то, — думала Зойка, вспоминая судьбу каждой из известных ей женщин. — Вот теперь и тетя Нина…»

Какое-то время после ухода Любаши они жили с отцом вдвоем — и им вроде было неплохо. Зойка могла бегать по дискотекам и целоваться до одури с Колькой Нитягой, когда отец работал во вторую смену. Отец, конечно, пытался ее воспитывать, иной раз обзывал шалавой, даже ремнем грозил, но за Зойку всегда вступался дед. «Сема! Да неужели ты думаешь, что наша Зойка без царя в голове? Я тебя умоляю!» — насмешничал он. И неистребимый одесский говор деда, как обычно, разряжал ситуацию. «В подоле» вопреки всяческим пересудам она никого не принесла — Колька ей быстро надоел, а школу окончила только с двумя четверками. Кто-то — отец или дед — выслал тете Нине Зойкину фотку с ее выпускного бала.

Из редких теткиных писем Зоя знала, что та сменила профессию — выучилась на юриста. Что ее муж открыл свою фирму, а тетка — свою нотариальную контору, что они купили квартиру, а дядя Андрей постоянно в разъездах. В Мирный они последний раз приезжали почти семь лет назад и то побыли всего дня три. У них были какие-то дела с компанией «АЛМИРА» — что именно, пятнадцатилетнюю Зойку тогда мало интересовало. Зато она оценила, как изменилась тетя Нина от столичной сытой, успешной жизни. Как красиво, с иголочки она была одета. Какие у нее появились необычные, дорогие вещицы: колечки, сережки, часики, сумочки, сапожки — все было как будто из европейских модных салонов. Как уверенно она стала держаться, какие изысканные обрела манеры. В ней было не узнать ту невзрачную маленькую врачиху, что таскала с собой повсюду худющую племяшку.

Так что при выборе будущей профессии у Зойки сомнений не было — только юрист. В мирнинский вуз она поступила легко, хотя были у нее подозрения, что без «мазы» деда Леши здесь не обошлось — ведь где только не было у него всяческих знакомых и корешей, как он выражался.

А вот и снимок недавно появившегося Зойкиного братца. Новая, считай четвертая, жена отца была очень молодой и очень хотела ребенка. Когда он у них родился, отец совсем потерял голову — как же, у него сын! «Старый дурак», — вздохнула Зойка, вспоминая детский ор бесконечными ночами и отцовское заискивание перед этой ушлой девахой, претендующей на звание Зойкиной мачехи. Когда она совсем обнаглела и начала в доме командовать, Зоя дала тете Нине телеграмму и собрала вещички.

Здесь, в Москве, с теткой пришлось знакомиться практически заново. Вроде она была и своя, родная, а вроде и чужая. Разговоры у них никогда не клеились — как-то слишком далеки они стали за прошедшие годы. Слишком разнились они и по складу характера, и по общественному положению, и по отношению к жизни. Что тут удивительного — ведь несколько лет они жили в разных мирах. И все же тетка ей здорово помогала. Если бы не она, Зойке пришлось бы в столице непросто. А теперь вот и рассчитывать больше не на кого. Хорошо хоть деньги у нее есть на первое время. А на самый крайний случай — камешек. Крупный алмаз. Он хотя и необработанный, и со сколом по одной стороне, зато редкий — желтого цвета. И цена его, как говорил деда Леша, очень, очень высока! Только надо знать, кому предложить. Правда, дед, вручая его Зойке перед отъездом в Москву, сказал, что это семейная реликвия, и уж если придется продавать, то только тогда, когда не будет другого выхода и станет очень, очень туго.

И тут до Зойки вдруг дошло, что о теткиной смерти надо же оповестить родню — отца, дедушку Лешу. А Андрею Кирилловичу как сообщить, если он в тюрьме? Муж он ей был или не муж — не важно, ведь они почти шестнадцать лет вместе прожили! А тетка-то какова, а? Молчала как рыба, даже словом не обмолвилась, что его посадили! Зойка о нем даже и не спрашивала, знала, что Андрей Кириллович вечно по каким-то делам подолгу отсутствует. Тетка, конечно, особенно с ней и не делилась личными проблемами, но уж про это могла бы и сказать! «Вообще-то про такое говорить, наверное, стыдно», — решила Зоя, невольно пытаясь оправдать покойницу.

Телефона в Мирном ни на квартире отца, ни у деда Леши не было. А мобильниками они и не думали обзаводиться, считая это дорогим и ненужным удовольствием. Оставалось только дать телеграмму. «Господи! Только бы их черти не унесли на какую-нибудь охоту. А то прочтут ее недели через две, и как я тут похороны устрою? Я же ничегошеньки в этом не смыслю!»

Она собралась на Центральный телеграф, поскольку время было уже позднее и почтовые отделения закрылись. А как не хотелось — ноги так и гудели после блуждания по улицам. «И что я такая несообразительная, — сама себя ругала Зойка, — подумала бы своей головой об этом раньше. А то все мысли только о том, где да как теперь работать. Вот эгоистка я чертова! Ну да ладно, — тут же простила она сама себя, — немудрено тут голову потерять. Не каждый день такое случается».

На телеграфе ей пришлось выстоять очередь. С телеграммой в Мирный проблем не возникло. А вот когда Зоя поинтересовалась, нельзя ли отправить такую же в архангельский следственный изолятор, девушка в окошке как-то странно на нее посмотрела. Телеграфистка перечитала еще раз текст («сегодня погибла тетя Нина тчк застрелена тчк надо хоронить тчк Зоя») и потребовала конкретный адрес. Зоя сказала, что адреса она не знает. Девушка посоветовала выяснить его через милицию. Мужик из очереди за Зоиной спиной, слушая их разговор и заглядывая в текст, уже стал как-то нервничать и весьма подозрительно коситься. «Что ты вылупился, интересно?» — сорвала на нем зло раздосадованная Зойка и покинула телеграф.