Читать книгу "Первые опыты - Меган Маккаферти"

Сара (бросив на Маркуса испепеляющий взгляд): Боже мой! Перестань приставать к нам.

Маркус (глядя на меня): Я ведь не пристаю, не так ли?

Хлопчатобумажная футболка была очень тонкой. Татуировка, сделанная черными чернилами, с изображением какого-то героя из китайского фильма на бицепсе у Маркуса просвечивалась через ткань, но смысл этой татуировки надо было расшифровывать, ее надо было понять.

Я: Ммм…

Маркус ушел, улыбаясь.

Сара: Боже мой! Что все это значит?

Я: Его бред? Понятия не имею. Должно быть, он под кайфом.

К счастью, когда Сара пересказывала эту странную историю — этот изолированный, ни с чем не связанный эпизод для всех, кого мы знаем, она оказалась в таком же положении, как и я.

— Можете ли вы поверить, что цитирую — Мистер Съемпончик — конец цитаты подошел к нам просто так, чтобы молоть вздор? — вопрошает Сара. — Словно нам есть до него дело?

Дело в том, что мне-то есть до него дело. Не знаю почему. Но из-за всей этой истории с Маркусом и Хизом я просто не могу рассказать Хоуп правду обо мне и Маркусе. И от этого я чувствую себя очень плохой подругой.

Первое марта

Хоуп!

Извини, что тебе приходится сначала общаться по телефону с моей мамой или отцом, прежде чем меня позовут. Больше я не поднимаю трубку. У меня телефонофобия, с тех пор как ты уехала. Причина, по которой я больше не подхожу к телефону, следующая: сама мысль о том, что мне предстоит разговор с кем-либо, вызывает у меня отвращение. Это правда. Кроме тебя, я отвергаю всех, кто пытается завязать со мной беседу в то драгоценное время, когда я ничем не занята между тренировками и моими бессонными ночами, во время которых я ворочаюсь с боку на бок.

Итак, сегодня вечером мне не хотелось говорить с Хай. Мне не следовало бы быть такой удивленной, когда она позвонила. Ведь я сама дала ей номер телефона.

Сказать по правде, я больше думала о тебе, чем о Хай, когда с ней разговаривала. Понимаешь, я представляю, как трудно тебе в новой школе и как тяжело завести новых друзей, и как-то ты сказала, что испытываешь благодарность к любому, кто пытается проявить к тебе дружеские чувства.

Поэтому я говорила с Хай. Она рассказала мне обо всех обстоятельствах, из-за которых она очутилась в Пайнвилле. Очевидно, она ходила в крутую частную школу в Манхэттене, где царили высокомерие и надменность. «Нужна куча денег или палата ума, чтобы поступить туда. У меня было второе», — сказала Хай. В середине осеннего семестра директор прислал письмо, в котором сообщалось, что школа больше не может предоставлять ей стипендию. «Им надо было убрать с дороги малоимущих, чтобы освободить ее для финансово-обеспеченных», — продолжала Хай. Ее мама не смогла заплатить за учебу в весенний семестр. «Я никогда не знала отца», — заметила Хай. Но мама и слышать не хотела, чтобы перевести Хай в обычную нью-йоркскую среднюю государственную школу. «Ведь там либо одни тупоголовые девицы, либо малолетние преступники», — сказала Хай. Поэтому, пока ее мама не переведется в филиал компании в Нью-Джерси, Хай живет у своей тети и будет учиться в Пайнвилльской средней школе. (С «мочалками» (девушки со свободными моральными принципами), «кантрушниками» (деревенщины) и «белыми неграми», — добавила я.)

Наш разговор вовсе не был неприятным, даже наоборот. Хай рассказала про себя довольно интересную историю. Но все время, пока я разговаривала с ней, я думала, как будет здорово, когда часы покажут 21:27. Это означает, что прошло двадцать минут и я могу закончить разговор, не показавшись грубой, и лечь спать.

Вот мое новое хобби. Наблюдать, как проходит моя жизнь минута за минутой. Я ожидаю окончания всего и везде — разговора, занятий, тренировок, темноты — с тем чтобы осталось еще больше времени на созерцание. Я постоянно ожидаю чего-нибудь лучшего, что так и не приходит. Может быть, это помогло бы, если бы я знала, чего хочу.

До тех пор, пока я это не выяснила, полагала, что ожидала окончания девятого класса и наступления лета, с тем чтобы дальше ожидать окончания лета и возвращения в школу. И я опять продолжу эту игру-ожидалочку: буду ждать еще два года окончания школы и моего «бегства» в колледж, с тем чтобы начать «настоящую жизнь». Независимо от того, какой она будет.

Когда ты была рядом, я не очень часто об этом думала.

Я по-настоящему скучаю по тебе, по нашим беседам. Знаю, что ты понимаешь меня. И всякий раз, когда говорю с кем-либо еще, это напоминает мне, что они меня не понимают вовсе.

Твоя наблюдательница за часами, Дж.

Март

Четвертое марта

Мои первые соревнования будут лишь через месяц, а мне бы хотелось, чтобы этот проклятый сезон уже закончился.

Сегодня я выскочила из дома, чтобы пробежать пару километров по окрестностям в полном одиночестве. Когда я бегаю одна, без тренера, или когда Пол Парлипиано не смущает меня своей грацией, мой мозг успокаивается, как бы проясняется.

Забыть код замка от моего шкафчика было неприятно, это точно. И у меня «крыша» едет из-за отсутствия месячных. Но случай с Маркусом совсем довел меня. Я не могу перестать думать о нем и о том, что будет, если Сара начнет делать свои знаменитые намеки: «Знаете ли, думаю, между ними что-то происходит — боже мой! Между Мистером Съемпончик и нашей Мисс Умницей».

Мне действительно нужны эти полчаса, чтобы ни о чем не думать.

Должно быть, отец поставил в подошвы моих кроссовок какой-нибудь чип, потому что не успела я отбежать пару десятков метров от дома, услышала, как он несется со свистом на своем десятискоростном велосипеде. Мне бы следовало это предвидеть. Отец всегда в двух местах: или перед компьютером, или на велике. И если он не колесит по дорогам, как его любимый велосипедист всех времен и народов Лэнс Армстронг, победитель «Тур де Франс», то он неотступно следует за мной.

— Прибавь шагу, Джебука, — закричал он. — Думаешь, Алексис Форд бегает так же медленно?

Алексис Форд ходит в среднюю школу в Истленде. В прошлом году она выиграла у меня четыре десятых секунды в беге на 1600 метров на чемпионате среди восьмиклассников. Мой папа смотрел видеозапись тех соревнований больше, чем агенты ФБР фильм об убийстве Кеннеди. Я не шучу. Это обычно происходит так:

— Ты упустила инициативу вот здесь, — говорит он.

— Папа, старт только что был дан. Мы не пробежали еще и двадцати пяти метров.

Отец перематывает видео и нажимает на паузу.

— Смотри, — говорит он, указывая на экран, — тебе все время приходилось бежать по третьей дорожке, чтобы обойти эту девочку из Лейси. Напрасная трата энергии. Тебе она была необходима для финального рывка. Вот почему Алексис Форд выиграла у тебя четыре десятых секунды.

Несколько недель назад отец склеил кусочки видеопленки с подобными допущенными мной ошибками на соревнованиях, для того чтобы получился фильм: «Агония поражения Джебуки Дарлинг: серия первая». Предполагается, что я должна смотреть его и учиться на своих ошибках, с тем чтобы не допускать их впредь.