Читать книгу "Тайна Замка грифов - Каролина Фарр"

Деревня осталась далеко позади. Я ехала вперед, любуясь окружающим пейзажем и видами гор, открывавшимися моему взгляду. Временами "мерседес" шел вдоль кромки захватывающе крутых обрывов, глубиной во много сотен футов, порой круто поднимался вверх, а затем резко устремлялся вниз, к зеленым равнинам. Выехав из Токсена, я не видела больше ни одного дома. Однако километров через десять на дороге мне повстречались два туриста, устало тащившихся навстречу машине. Это были загорелые молодые люди лет двадцати пяти, в шортах, рубашках и беретах, с тяжелыми бутсами на ногах и с рюкзаками за плечами.

Обычно я подозрительно отношусь к путешествующим автостопом, но сейчас, возможно из-за прекрасного солнечного дня и настроения веселой самоуверенности, я остановилась, когда они подали мне знак, и решила узнать, что им надо.

Один из ребят снял свой берет, и приветливая белозубая улыбка осветила смуглое от загара лицо.

– Добрый день, мадемуазель. Извините, но мы спустились на эту дорогу с гор, в паре километров отсюда. Боюсь, мы слегка заблудились. Мы вышли на дорогу около Сен-Нектер, недалеко от Мои-Дор. Если бы мадемуазель была столь любезна сообщить нам, куда ведет эта дорога, мы были бы ей весьма признательны.

Парень говорил с легким акцентом, который я не могла определить. Мне подумалось, что он немец.

– Это проселочная дорога между автострадой, ведущей на юг, к Орийяку, и деревней Ток-сен, которая отсюда километрах в десяти на восток. Орийяк гораздо дальше. Я могу вас подвезти до автострады.

Молодой человек взглянул на своего компаньона, потом улыбнулся мне:

– Вы очень добры, мадемуазель. Но мы не станем вас утруждать. Мы предпочитаем путешествовать пешком. Для нас это одно удовольствие. Мир в наши дни передвигается на колесах слишком быстро, чтобы можно было все хорошенько разглядеть. Турист в машине видит только очертания гор в отдалении, идущий пешком может рассмотреть насекомое на былинке. Токсен, вы сказали?

Я кивнула:

– Это маленькая деревушка, там дорога заканчивается. От нее идет только эта, в Везон. В Токсене есть бистро и несколько магазинов. Если вы пойдете по другой дороге, там, вероятно, вдоль автострады на Орийяк есть и другие деревни.

Я передвинула рычаг скоростей, готовая двинуться дальше.

– Спасибо, мадемуазель. Но еще один момент, пожалуйста.

– Да, месье?

– Эта деревня, о которой вы говорили, Токсен, очень старая, да?

– Дома кажутся довольно старинными. Похоже, что это средневековые постройки.

Он кивнул:

– Отлично! А эта дорога ведет прямо в Везон, вы говорите?

– Да, но там больше ничего нет, должна вам сказать. Когда-то там тоже была деревня, но теперь она заброшена.

– Не совсем, мадемуазель. В деревне осталась одна семья. И одна семья есть на ферме. Мы недавно были в Везоне. – Он вновь бросил взгляд на своего товарища, и спросил низким голосом: – Итак, эта дорога ведет в Везон?

– Да, она не очень хорошая, – ответила я. – Меня предупреждали, чтобы я ею не пользовалась, потому что она в плохом состоянии, но я не послушалась.

– Значит, мадемуазель не из Токсена?

– Нет, я американка.

– Американка? И говорите по-французски как на родном языке? – Улыбка моего собеседника стала шире, улыбнулся и его друг. – Мадемуазель – туристка?

– Нет. Я остановилась в Токсене у родственника.

Молодой человек кивнул:

– Мы, Жюль и я, интересуемся архитектурой и старинными постройками. Мы слышали, что километрах в двадцати от Везона есть интересный замок, но у нас пока не было возможности его посетить. Может быть, он находится где-то в окрестностях Токсена, вы не знаете?

– Да, там есть замок, но это частное владение, закрытое для посещений, – быстро ответила я.

Молодой человек покачал головой:

– Очень жаль, мадемуазель. Такие замки должны быть в собственности государства и открыты для изучения. Но возможно, владелец позволит нам сделать несколько эскизов и фотографий?

– Я в этом сомневаюсь. Владелец – затворник.

– Ладно, во всяком случае мы должны хотя бы увидеть замок, тем более что он не так далеко отсюда. Полагаю, его видно из деревни. Или нет?

– О да. Деревня находится в самом поместье.

– Это, очевидно, тот замок, о котором мы слышали в Везоне, – в первый раз подал голос его друг Жюль. – Как он называется, Жосси?

Темные брови Жосси сошлись на переносице. Он пытался вспомнить.

– Забыл, но, кажется, какое-то неприятное название. Может, мадемуазель...

– Замок грифов? – подсказала я.

– Да, он самый. Не его ли владелец покинул Везон и увел с собой своих людей? – Черные глаза весело смотрели на меня.

– Да, – сказала я. – Земли на ферме в Везоне были полностью истощены. Во всяком случае, я так слышала.

– Предусмотрительный человек этот ваш феодальный властелин, – проворчал парень по имени Жосси. – Должно быть, он очень богат, раз смог приобрести замок. Возможно, он артист?

– Разве во Франции есть богатые артисты? – удивилась я.

– О нет, мадемуазель. В большинстве своем они очень бедны. Как и почти все фермеры в этой области. Шатеньере на самом деле – захолустье. Возможно, владелец замка разбогател благодаря удачным инвестициям и доходам от своих вложений? Был такой человек, друг моего отца... – Черные глаза Жосси изучали меня, а рука потянулась к нагрудному карману его рубашки, но тут же упала. – Нет. Это было бы слишком странное совпадение.

Его товарищ внезапно рассмеялся:

– Жосси, ты показывал это фото стольким людям с тех пор, как мы начали свое путешествие, что еще один раз не имеет значения. Тем более, что мадемуазель так любезна... Давай, старик, покажи ей. Может, она его видела. Возможно, Замок грифов и есть то место, где скрывается все эти годы друг твоего отца. Не сказала ли юная леди, что владелец замка – затворник? Ну де, давай, покажи ей!

– Если мадемуазельие возражает... – Жосси вытащил из кармана бумажник и достал фотографию. – Если мадемуазель видела этого человека в Токсене, я был бы вне себя от радости. Он был единственным другом моего отца, и за ним остался должок.

Я с любопытством взяла фотографию. Она была похожа на те черно-белые снимки, которыми обычно пользуются иммиграционные службы или полиция и на которых не видно ничего, кроме лица.

Нахмурившись, я изучала его. Это было лицо поразительно красивого мужчины лет тридцати, с мрачными серьезными глазами, задумчивое и надменное. Я пристально смотрела на него, находя в нем ускользающий намек на кого-то хорошо знакомого...

– К сожалению, мадемуазель, – заметил молодой человек, – фото было сделано примерно двадцать лет назад, во время войны, в сорок четвертом году. Но люди, имеющие такие черты лица и костную структуру, как у него, не сильно меняются с годами. Он должен был состариться изящно. Другу моего отца тогда было около тридцати. Сейчас, я думаю, он выглядит вот так. Это набросок, который я сделал, глядя на фотографию. Его волосы, без сомнения, поседели и, вероятно, слегка поредели. У него, наверное, морщины в уголках глаз и губ, и он стал более аскетичным, более озлобленным с годами.