Читать книгу "Ярче солнца - Бет Рэвис"

На секунду поднимаю взгляд, уставившись на замороженного, недвижимого Ориона, а потом снова смотрю в экран.

ОРИОН: Эми, тебе придется сделать выбор. И скоро. Оглянись вокруг. Система разваливалась десятилетиями. Я не первый взбунтовался, и Старший не станет последним. Власть, которой обладали прежние Старейшины, ускользает. Корабль умирает. Ты ведь видишь, правда? Ты видишь ржавчину. Видишь, что солнечная лампа светит не так ярко, как должна. С каким трудом растения пробиваются сквозь землю… если вообще пробиваются. Только из-за фидуса люди были спокойны и счастливы. Я знаю Старшего. Знаю, что он попытается править без фидуса. И нет ничего опаснее. Когда фермеры очнутся, когда увидят, что творится с их миром… начнется настоящее восстание.

Вспоминаю, как голос Лютора, громкий и яростный, гулом прокатился по Регистратеке. Мы можем делать, что хотим!

ОРИОН: «Годспид» долго не протянет. Его не Рассчитывали на вечное пользование. Чудо, что он дожил до сегодняшнего дня. Вот… вот почему ты так важна, Эми, вот почему ты должна сделать выбор, который я — неважно, по какой причине — уже не могу сделать. Я знаю, ты ненавидишь должна ненавидеть меня.

Орион наклоняется вперед, и лицо его занимает весь экран.

ОРИОН: Но ты хоть раз спрашивала себя, почему я начал отключать замороженных именно сейчас?

С трудом всасываю воздух — оказывается, я забыла дышать.

ОРИОН: Почему не повесил это на будущие поколения — пусть разбираются сами, а?

Хоть он только на экране, а не здесь, настойчивость в его голосе пробирает меня насквозь, до самых костей.

ОРИОН: Время приближается! Выбор есть. И тебе… тебе придется решить за всех.

На одно долгое мгновение он замолкает.

ОРИОН: Но я не могу сказать тебе, в чем он заключается. Тебе придется выяснить самой.

Он проводит пальцами по волосам — точно так же как Старший, когда волнуется.

ОРИОН: Мне понадобились годы, чтобы узнать правду, и еще столько же времени, чтобы смириться с ней. Когда я встретил тебя… Знаю, ты, наверное, ненавидишь меня за то, что я позволил тем людям с Сол-Земли умереть…

Позволил умереть? Нет, то, что он сделал, гораздо хуже. Он вынул их из криокамер и смотрел, как они умирают. Это разные вещи. Он их убил.

Мои глаза сощуриваются настолько, что лицо Ориона на экране превращается в расплывчатое пятно. Поднимаю взгляд на настоящего Ориона за стеклом. «Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу», — думаю я. Все, что сейчас наперекосяк у меня в жизни, — все корнями ведет к нему.

ОРИОН: Эми, ты особенная. Ты с Сол-Земли. Но у тебя нет миссии, как у остальных… как у твоих родителей. Ты летишь не по заданию. Ты — и только ты — способна определить, что нужно сделать и стоит ли оно того. Я не могу доверить этот выбор никому другому, даже Старшему и тем, кого когда-то считал друзьями. Я спрячу подсказки так, чтобы только человек с Сол-Земли смог их найти. Никому не доверяй, Эми. Ни Старшему, ни Доку, никому из моего прошлого. Они с «Годспида», не с Сол-Земли. Они не могут даже вообразить, что выбор существует.

Мне не нравится, что Орион велит не доверять Старшему. Совсем не нравится. Но… я вспоминаю вчерашний день и то, что скрываю от него свои самые темные секреты. Я и так уже делаю то, чего хотел Орион, а ведь он еще даже не попросил. И я ненавижу себя за это.

ОРИОН: Тебе придется начать с первого кусочка головоломки. Но, Эми, я уже дал его тебе. Так что иди и найди. Найди все подсказки, что я тебе приготовил. Мне остается только надеяться, что после этого ты сделаешь правильный выбор.

Он смотрит прямо перед собой, а потом обратно на меня.

ОРИОН: Потому что времени у тебя все меньше.

«конец видеофайла»

13. Старший

Я ощущаю одиночество. Не в смысле, что я чувствую себя одиноким. Я ощущаю одиночество так же, как вот это одеяло, как перья в подушке под головой и резинку пижамных штанов вокруг пояса. Я чувствую одиночество, как будто это что-то материальное, и оно стелется по всему уровню, словно туман по полю, затекает во все углы комнаты и не находит ничего живого, кроме меня. Оно еще и холодное.

Когда я наконец выбираюсь из постели, то думаю только о том, чтобы пойти к Эми и попросить прощения. Может быть, мы сможем по крайней мере общаться, как до ссоры — пусть это и была странная дружба, полная минут молчания. Нужно понять, что делать с двигателем — если вообще хоть что-то можно сделать, — но я не смогу разбираться с кораблем, если не разберусь сна чала с тем, что сломалось в Эми.

Эта идея так захватывает меня, что только на полпути по гравтрубе на уровень фермеров я вспоминаю ее взгляд — полный гнева, боли и грусти — и понимаю, что она, наверное, и видеть меня не захочет. Мои ноги касаются платформы под гравтрубой, и тут включается солнечная лампа. Утренний туман испаряется на глазах.

Вместо того чтобы идти к Эми в Больницу, я сворачиваю налево, к Регистратеке. Может, если дать Марай почитать пару книг о полиции и гражданском праве, это поможет ей подготовить корабельщиков к новым обязанностям. По крайней мере, так я себе это объясняю. На самом деле мне просто страшно идти к Эми, потому что она на меня все еще злится. И правильно делает.

К моему удивлению, в Регистратеке уже есть посетители — они собрались у стенных пленок в холле. Большая часть стоит вокруг «Естественных наук». Второй корабельщик Шелби, указывая на генератор на схеме, объясняет им строение двигателя. Встретившись со мной взглядом, она кивает. Я знал, что Шелби с моего и Марай разрешения начала вести лекции о технических характеристиках корабля для интересующихся фермеров, но не подозревал, что занятия начинаются через пятнадцать минут после включения лампы.

Я медлю на пути к залам с книгами. Разве лекции Шелби не бесполезны? Двигатель заглох, хоть фермеры пока и не в курсе. Космос побери, да мы ведь не знаем даже, далеко ли Центавра-Земля. Даже если фермеры с помощью этих знаний и сумеют запустить корабль, скорее всего, они не доживут до того, чтобы увидеть планету.

Одна из девушек вокруг Шелби неторопливо поглаживает себя по поясу. Она на четвертом месяце беременности, но туника скрывает округлившийся живот. Ее движение, хоть и бессознательное, напоминает мне — вот ради чего это все. Лекции Шелби нужны не для того, чтобы починить двигатель — вряд ли из этого что-то выйдет, — а для того, чтобы дать этим людям надежду.

Это единственное, в чем Старейшина был прав. Он, конечно, лгал им, но, в конце концов, у них была причина не сдаваться.

Вот чего всем сейчас не хватает.

Тихонько ныряю в коридор и направляюсь в дальние помещения. Распахиваю дверь зала с материалами по гражданскому праву и социологии.