Читать книгу "Электрические тела - Колин Харрисон"

– Да. – Моррисон поднял глаза. Он видел, как разлетаются головы людей. – Но мне наплевать.

«На хрен его, – думал я. – На хрен его уверенность, что я сделаю то, что он мне скажет. И на хрен меня, раз я это сделаю».

Глава третья

Какие события произошли в последующие дни, когда мы ждали представителей «Фолкман-Сакуры», события, приблизившие трагедию? Да никаких – ничего явного. Президента в городе не было, ему удаляли злокачественную опухоль на коже, так что мне предстояло ждать и его возвращения тоже. Обыденное течение времени говорило о постоянстве, надежности и порядке. Никто не мог предположить, какие невероятные назревают события. В моей аптеке подскочила цена на бутылочку маалокса-плюс с усиленным эффектом и вкусом мяты: теперь она стоила $4,99. Лежа в постели, я думал о Долорес Салсинес. Мой маклер позвонил мне, чтобы порекомендовать акции компании, выпускающей крошечные телекамеры, похожие на глаз на конце провода. Хирурги вставляют это устройство в задний проход, и оно попадает в нижние отделы желудочно-кишечного тракта. «Америка стареет! – воскликнул мой маклер. – Они всем понадобятся!» Я купил двести акций. Мы с Самантой вдвоем провели небольшую сделку для Корпорации – на пятьдесят миллионов долларов. Кто-то рылся в мусорном баке перед моим домом и оставил обглоданные куриные косточки. Билз много времени проводил в кабинете Моррисона, что меня тревожило. Шел дождь, я читал газеты. В моем саду покрылся листвой платановидный клен. Время от времени Моррисон тяжело шагал мимо двери моего кабинета, громко отдавая приказы. Я увидел привлекательную женщину и шел за ней один квартал – просто из озорства. Она перешла на другую сторону улицы. Я снова читал газеты. В город приехал цирк. А потом, в пятницу, когда я стоял у своего большого окна в кабинете и говорил по телефону с кем-то из отдела маркетинга, я заметил несколько отпечатков маленьких ручек, слабо видневшихся на стекле: пересекающиеся прозрачные полоски, похожие на буквы из какого-то неизвестного алфавита. Уборщица, не привыкшая видеть у меня в кабине детей, не заметила их. В этих отпечатках была некая призрачность – я почувствовал их притяжение. Я быстро закончил разговор и позвонил миссис Трискотт.

– Как дела у Долорес Салсинес? – спросил я.

– Уволила ее, – отозвался раздраженный голос. – Не может сосредоточиться. Пришлось ее работу переделывать. Она слишком устает и не справляется со стрессом. Я сегодня утром велела ей уходить домой. Не могу заниматься с кем-то одним, мне сегодня надо ввести тысячу страниц...

– Вы ее уволили?

– Я же сказала.

Миссис Трискотт не ведала страха.

– У этой женщины ребенок, – сказал я.

– У многих людей дети, мистер Уитмен.

– Вам следовало позвонить мне, прежде чем ее увольнять. У этой женщины нет никакой поддержки, никаких денег...

– Послушайте, мистер Уитмен, вы должны кое-что понять. – Она говорила гнусавым, полным досады голосом женщины, которая выживает в глубинах бюрократической корпорации, ненавидя каждую минуту своей работы. – Я просто делаю свое дело. Вы там высоко, на тридцать девятом, и вам все едино. Наши девушки должны работать быстро. Быстро и без ошибок. Я каждую неделю получаю приказ повысить производительность. Мне нужны хорошие работники. Вы бы не стали брать на работу безнадежно плохого человека, так почему это должна делать я?

Она дала мне телефон Долорес Салсинес и повесила трубку. Я не знал, следует ли мне звонить Долорес: она может стыдиться того, что ее уволили. Но я решил, что раз я устроил ее на работу, с которой она не могла справиться, то теперь мне следует перед ней извиниться. Я набрал номер. На пятом гудке мне ответил мужской голос, и я позвал Долорес.

– Ну, может, она и здесь, и опять-таки, может, и не здесь, – как-то неопределенно ответил мужчина.

– В смысле?

– Я не знаю всех, кто тут живет, приятель. Я и сам-то здесь всего две недели.

– Что это за место? – спросил я.

– Гостиница, приятель, – усмехнулся мужчина. – По крайней мере, так говорят.

– А как она называется?

– Не знаю. Как-то называется.

– Где она находится?

– Дайте-ка подумать... – Я услышал бульканье подносимой к губам бутылки. – Ага, так... Верно. Я почти уверен, что мы примерно рядом с углом Сорок третьей и Восьмой авеню.

Недалеко от Таймс-сквер. Наверняка это один из разрушающихся домов, где находят пристанище постоянно сменяющие друг друга бродяги, пьяницы, беглецы, солдаты в увольнении и так далее. Большие сверкающие «кадиллаки» и лимузины в нерабочие часы плывут по этим улицам, а двумя-тремя авеню восточнее ночами неплохо зарабатывают проститутки, и лучи утреннего света падают на смятые прозрачные презервативы, усеивающие тротуары. Многие из них посередине обведены кольцом помады.

– Послушайте, – сказал я ему, – вы бы вспомнили эту женщину, если бы видели. С ней ребенок.

– Она черная?

– Похожа на латиноамериканку, но, может, немного и черная. Точно не знаю.

– Так она красотка, парень? – Голос квохчуще засмеялся. – Здесь много траханых красоток, парень. Сиськи так и трясутся. А уж сосочки бы я так и трогал...

Мужчина захохотал и закашлялся. Я услышал, как вошла Хелен и положила передо мной несколько писем на подпись.

– Я просто спросил, не видели ли вы ее.

Смех резко оборвался.

– Кто, на хрен, знает?

– А вы не могли бы посмотреть? Поспрашивать?

Хелен изумленно посмотрела на меня и ушла.

– Если тебе кто-то здесь нужен, то придется самому идти спрашивать. Хрен я стану колотить в чужие двери – так и пристрелить могут.

Голос исчез, и связь оборвалась. Я позвонил снова. Ответа не было. Я встал, взял пальто из стенного шкафа и сказал Хелен, что буду какое-то время отсутствовать.

– Куда вы идете? – спросила она.

– Просто на улицу. Похожу, поговорю с Богом.

Она посмотрела на меня с терпением, которое было одной из причин, по которой я взял ее на работу.

– Миссис Марш прислала вам бумаги, чтобы вы подготовились к поездке в Вашингтон в понедельник.

– Я этим займусь, – пообещал я.

– Джек, разве у вас есть время...

– Черт, сколько их?

Она протянула мне папку в пять пальцев толщиной – не меньше шести или семи сотен страниц меморандумов, писем и отчетов.

– За кого Моррисон меня принимает? – спросил я.

Хелен смотрела на меня, и глаза у нее чуть слезились, словно она знала что-то такое, чего не знал я. Она была женщиной умной, она видела надвигающиеся перемены, она обедала с другими референтами. У них была своя система распространения сплетен, они печатали конфиденциальные письма и важные документы, они знали, кто с кем разговаривает.