Читать книгу "Шалости фортуны - Дмитрий Ребров"

Из-за спины Алексея возникла Тамара Михайловна и грозно сказала:

— Так, голуба моя, будешь реветь — я твоего героя мигом выставлю!

— Нет-нет! — Юля убрала руку от лица и улыбнулась сквозь слезы. — Я не буду… нет…

Алеша твердо помнил инструкции Тамары Михайловны: ни о чем Юлю не расспрашивать и как можно больше говорить самому. Он стал довольно бодрым голосом что-то рассказывать, сбиваясь и запинаясь от волнения. Юля, впрочем, не слушала его. Она лишь неотрывно смотрела на Алешу. Вот он, ее муж, — высокий, красивый, сильный, а главное — живой…

Они стали регулярно встречаться. Сначала в Юлиной палате недолго, по 20–30 минут. Потом Юле разрешили вставать, и они проводили вместе целые дни, стараясь уединиться где-нибудь в укромном уголке.

Алеша рассказывал Юле всю их совместную жизнь. Рассказывал подробно, стараясь ничего не упустить, памятуя слова Тамары Михайловны о том, что толчком к восстановлению памяти может стать любая малозначительная деталь. Рассказывал день за днем, год за годом, начиная с их знакомства в Рязани на дне рождения у Юлиной подруги. Рассказывал откровенно, ничего не приукрашивая и не забывая ни своих, ни Юлиных ошибок и обид.

Поначалу он был скован, его монологи напоминали, скорее, доклады: «Я пошел», «ты сказала», «мы поехали»… Но со временем в нем проснулся явный талант рассказчика. Он входил во вкус и разыгрывал целые сценки, изображая в лицах произошедшие когда-то события. Порой это выглядело так забавно, что Юля не могла удержаться от смеха. А еще она была поражена тем, какое, оказывается, большое значение он придавал самым невинным, по ее мнению, словам и поступкам. Она взглянула на их семейную жизнь глазами мужа и жадно внимала каждому его слову, извлекая бесценный урок.

А еще они… целовались. Часто и долго, наслаждаясь близостью любимого человека и страдая от невозможности отдать ему всего себя без остатка. После «первого поцелуя» Алексей признался:

— Юлька, мы женаты пять лет, у нас дочь, и я знаю каждую родинку на твоем теле. Но, честное слово, я мандражировал, как школьник на дискотеке.

— А я?! — воскликнула Юля. — Ты-то хоть уверен, что целуешься со своей женой, а я… — она лукаво прищурилась. — А вдруг ты авантюрист-многоженец?! Сговорился с Тамарой и дуришь бедной девушке ее пустую голову…

А время шло, и однажды утром Юле сказали, чтобы она готовилась к выписке. Война продолжалась, и окружному госпиталю требовались места для новых раненых.

Юля бросилась искать Алексея. Они столкнулись в коридоре, неподалеку от кабинета невропатолога.

— Алеша, меня выписывают! Завтра я должна уехать, что делать? — огорошила его Юля.

— Та-а-ак… — растерянно усмехнулся он. — А как же память?

— Память? — переспросила Юля. — Давай сядем, Алеша, тебе тяжело стоять.

Они присели на лавочку здесь же, в коридоре. Алексей начал было рассказывать что-то, но Юля его прервала.

— Подожди, Алеша, мне надо подумать.

Юля, опустив голову, о чем-то сосредоточенно размышляла. Потом подняла на мужа глаза и решительно встала.

— Пойдем к Тамаре!

— Зачем?

— Пойдем, увидишь.

Они зашли в кабинет. Алексей остался стоять у двери, а Юля подошла к столу невропатолога.

— Тамара Михайловна, помните, вы говорили, что бывают случаи, когда некоторые эпизоды после амнезии не восстанавливаются? — спросила Юля.

— Да, такое случается, когда больной подсознательно… — начала врач, но Юля ее перебила.

— Так вот. Я вспомнила все. Все, кроме одного единственного эпизода… — Она повернулась к Алексею, в ее голосе звучала какая-то отчаянная решимость. — Одного-единственного, Алеша!

Тот растерянно улыбался. Ее тон насторожил его.

— Какого, Юль?

— Как мы с тобой расстались в Богучарове в августе?

Тамара Михайловна Салказанова, невропатолог Ростовского окружного военного госпиталя, не видела Юлиного лица — та стояла к ней спиной. Она не знала, что было в ее глазах — вызов или раскаяние? Но она видела лицо Алексея, видела, как исчезла из его глаз растерянность, и как спокойно и твердо он сказал:

— Нормально расстались. Я пришел и говорю: так, мол, и так, посылают нас в Дагестан, на сколько — не знаю. А чтобы вы с Дашкой не скучали, предложил съездить в Москву, к родителям. Ты, конечно, поплакала немного, а потом стала в дорогу меня собирать. Бельишко там, то, се…

Юля шагнула к мужу и обняла его. Не было для нее в эту минуту на земле человека дороже. Она прильнула к нему, как плющ льнет к дубу, ища защиты и опоры. Как мать обнимает дитя, укрывая его от бед. Как женщина прижимается к любимому мужчине, навеки сливаясь с ним воедино, без сожаления и корысти отдавая ему свое тело, и душу, и саму жизнь…

«Ты не пожалеешь об этом, Алеша, — билась в ее голове одна-единственная мысль. — Ты никогда не пожалеешь об этом!»

Уроки пения

Генрих Иванович взглянул на часы — первый в новом году совет директоров затягивался.

Докладывал один из его заместителей.

— Немцы подтвердили проплату контракта и готовы отправить оборудование. Определена площадка под производство — завод «Пластик», поселок Узловой, Тульской области. С руководством завода договор будет подписан завтра на месте.

— Кто везет договор? — спросил Генрих Иванович.

— Воронцов.

— Я еду с ним. Совещание окончено, всем спасибо.

Сотрудники расходились по кабинетам, обсуждая странное решение шефа — самому тащиться в забытый богом поселок. Всем в компании была известна стойкая нелюбовь генерального к каким бы то ни было поездкам — хоть в Париж, хоть в Питер, не говоря уж о российской глубинке…

Генрих Иванович Потапов, генеральный директор крупной компании «Баксан», принял это решение неожиданно для себя самого.

«Поселок»… Не поселок, а город, райцентр!..

Он хорошо знал эти места. Километрах в пяти от Узлового был шахтерский поселок Каменка, где жила его бабка, мать отца, Анна Афанасьевна. До развода родителей — а это случилось, когда ему было тринадцать, — Генка Потапов проводил там каждое лето. Отец после развода уволился из Метростроя и уехал куда-то на Север, а через два года там умер. Последний раз Потапов виделся с бабкой на похоронах отца. Потом Генке время от времени еще приходили от нее полуграмотные, казавшиеся ему смешными письма, но мать снова вышла замуж, они переехали, и письма от бабки прекратились. Сам он не писал ей никогда.

А сейчас вдруг всплыли в памяти аккуратные двухэтажные домики Каменки, пыльные тополя, тихая речушка Любовка… Тепло и нежно вспомнилась бабка, маленькая сухая старушка, самозабвенно любившая единственного внука — ненаглядного Геночку. Он тоже любил свою бабу Аню, в детстве даже мечтал о том, как вырастет и заберет ее жить к себе. Чтобы каждое утро есть пышные оладьи с парным молоком и каждый вечер засыпать под неспешные, завораживающие бабкины сказки. Вспоминал он о ней и позже — в студенческие годы, все собирался выкроить время и съездить наконец проведать старушку, но жизнь неслась вперед все стремительней, дела становились все важней и неотложней, и в бесконечной круговерти ежедневных забот все реже вспоминался дорогой и любимый когда-то человек.