Читать книгу "Секреты Лос-Анджелеса - Джеймс Эллрой"

У Эдда мурашки по спине.

– Он такой и есть. Завтра у меня допрос в Отделе внутренних расследований – и, по совести сказать, мне не улыбается рассказывать, как он бил мексиканца головой о потолок.

– Боишься расправы?

– Да нет, не особенно.

– Не закрывай глаза на свой страх, Эдмунд. Страх – слабость, которую ты должен побороть. Уайт и его приятель Стенсленд проявили вопиющее неуважение к уставу полиции Лос-Анджелеса. Похоже, оба настоящие головорезы. Ты готов к завтрашнему допросу?

– Да.

– Люди из ОВР будут к тебе безжалостны.

– Я знаю, отец.

– Будут подчеркивать, что ты не справился с ситуацией. Что без сопротивления отдал ключи.

– Там черт знает что творилось! Если бы я начал сопротивляться, вышло бы только хуже! – покраснев, отвечает Эд.

– Не повышай голоса и не оправдывайся. Ни со мной, ни на допросе. От этого ты выглядишь…

Дрогнувшим голосом:

– Не надо, отец. Не говори, что я выгляжу слабаком. Я с этой ситуацией справлюсь. И хватит, наконец, сравнивать меня с Томасом!

Престон снимает телефонную трубку.

– Знаю, в грязь лицом ты не ударишь. Но сумеешь ли ты заслужить благодарность Билла Паркера?

– Отец, ты сказал как-то раз, что Томас унаследовал от тебя силу, а я – умение держать нос по ветру. Так почему же теперь в этом сомневаешься?

Престон, улыбнувшись, набирает номер.

– Билл? Привет, это Престон Эксли. Да, прекрасно, спасибо… Нет, ради этого я не стал бы звонить по личному номеру… Нет, Билл. Я насчет своего сына, Эдмунда. В рождественскую ночь он был на дежурстве в Центральном участке. Полагаю, у него есть для тебя важная информация… Что? Сегодня? Конечно сможет… Да, и передавай привет Хелен… Пока, Билл.

Гулко бухает о ребра сердце. Престон кладет трубку.

– Ну вот. Сегодня в восемь встречаешься с Паркером в «Тихом океане». Он закажет отдельный кабинет, и вы сможете спокойно поговорить.

– Какую версию мне ему представить? Престон протягивает ему исписанные листки.

– Такие случаи выпадают не каждый день. У меня было дело Атертона, у тебя – Гвадалканал. Полистай семейный альбом и вспомни.

– Да, но какую версию…

– Решай сам. Приглашение на ужин – хороший знак. И учти: Билл любит, когда его люди едят с аппетитом.

* * *

Эд последовал совету отца. Вернулся домой, достал семейный альбом. Читал, вспоминал. В хронологическом порядке – газетные вырезки. Не все есть в газетах: но то, чего там нет, навеки выжжено у него в памяти.

1934 год – дело Атертона.

Дети: трое мальчиков, две девочки. Все цветные: негры, мексиканцы, китайцы. Они исчезали, а потом изуродованные тела их находили в сточных канавах Лос-Анджелеса. У одного не хватало рук, у другого – ног, у прочих были вырезаны внутренние органы. Газеты окрестили убийцу Доктором Франкенштейном. Расследование было Поручено инспектору Престону Эксли.

Эксли счел, что газетная кличка убийце подходит: на всех местах преступления были обнаружены струны от теннисных ракеток, у одной жертвы в подмышках следы от портняжной иглы. Эксли предположил, что, перекраивая Детские тела, маньяк пытается создать новую жизнь. Начал проверять извращенцев, душевнобольных, пациентов психиатрических клиник. Спрашивал себя, чье лицо даст своему созданию новый Франкенштейн – и через неделю получил ответ.

Крошка Вилли Веннерхолм, мальчик-кинозвезда из труппы Рэймонда Дитерлинга, был похищен из школы при киностудии. На следующий день тело его обнаружили на железнодорожных путях близ Глендейла. Обезглавленным.

И наконец – прорыв: в полицию обращается администрация государственной психиатрической лечебницы Глен-хейвен. Лорен Атертон – мания вампиризма, привлекался за приставания к детям – два месяца назад был освобожден условно-досрочно, но так и не явился к инспектору по надзору.

Исходя из пристрастий Атертона, Эксли легко его нашел: оказалось, работает в банке крови, промывает ампулы. Слежка показала, что Атертон подворовывает кровь и пьет ее, смешивая с дешевым вином. Люди Эксли взяли Атертона в кино – мастурбировал на фильме ужасов. Сам Эксли отправился к нему на квартиру. Нашел связку ключей, и в их числе один – от заброшенного склада. А там его поджидал ад.

Обложенный сухим льдом, на складе хранился «идеальный ребенок»: руки мальчика-негритенка, ноги мальчика-мексиканца, к торсу китайчонка пришиты женские гениталии и голова Крошки Вилли Веннерхолма, к спине приметаны крылья, отрезанные у какой-то пичуги. А вокруг – ролики фильмов ужасов, теннисные ракетки без струн, анатомические чертежи. Фотографии детей на разных стадиях расчленения. Темная комната с проявителями, кюветами и фотобумагой…

Настоящий ад.

Атертон во всем признался, был осужден и повешен в Сан-Квентине. А Престон Эксли снял с фотографий копии и показывал их сыновьям, когда хотел объяснить, что это такое – преступление, взывающее к правосудию.

Эд листает страницы: кончина матери, смерть Томаса. Словно и не было в жизни семьи Эксли ничего, кроме детективных триумфов и смертей. А вот и «Икзэминер»: статья о сыновьях замечательных людей, сражающихся на фронтах мировой войны. Среди прочих – история Эда: если поскрести эту историю, у нее, как и у «Кровавого Рождества», обнаружится второе дно.

Версия «Икзэминера» – та, что обеспечила ему награду: капрал Эдмунд Эксли, единственный из взвода выживший в кровопролитном рукопашном бою, в одиночку прорвался через три траншеи, набитые японской пехотой, уничтожив двадцать девять человек. Окажись при этом хоть один свидетель, Эду светила бы медаль Конгресса.

Версия номер два: во время сражения, видя, что рукопашная неминуема, капрал Эдмунд Эксли вызывается идти в разведку. Несколько часов болтается без дела в ближайшей роще, а вернувшись, видит, что от его взвода ничего не осталось. Приближается японский патруль: Эд прячется под трупами сержанта Питерса и рядового первого класса Вазницки. Японцы пускают очередь по трупам: Эд вцепляется зубами в руку Вазницки, да так, что начисто скусывает у него с руки часы на кожаном ремешке. Сдавленный со всех сторон телами своих товарищей, он задыхается от рыданий, судорожно глотает воздух и ждет сумерек. Едва стемнело, выбирается из-под мертвецов и пускается бежать в штаб – но останавливается как вкопанный, завидев новую кровавую сцену.

Маленькая синтоистская часовенка в роще прикрыта камуфляжной сеткой. У дверей на соломенных ковриках рядами – мертвые японцы, иззелена-желтые, с вывороченными внутренностями. У каждого вспорот живот – от паха до ребер. Возле тел аккуратно положены мечи с резьбой на рукоятях – на них запеклась кровь. Плену или смерти от малярии эти солдаты предпочли самоубийство.

Позади храма вырыты три траншеи. Винтовки и пистолеты ржавеют под тропическим дождем, но огнемет, заботливо укутанный брезентом, – в рабочем состоянии.