Читать книгу "Акведук на миллион - Лев Портной"

Розовая Шаль — а это конечно же была она — отпрянула от меня и вскрикнула, словно только сейчас заметила посторонних. Повизгивая и размахивая руками, она заметалась по кабинету, словно не знала, куда лучше спрятаться: за маленькую ширму перед камином или под стол с коллекцией курительных трубок. Я рывком ухватил первую попавшуюся вещь с пола, чтобы хоть как-нибудь прикрыться. Это оказался платок…

Розовая Шаль тем временем юркнула в опочивальню, где осталась княжна Нарышкина, и напоследок громко хлопнула дверью.

— Я же говорил, — сказал князь Адам. — Воленс-Ноленс!

Круглая физиономия графа Каменского сделалась пунцовой. Он смотрел на меня исподлобья тяжелым, ненавидящим взглядом — давеча ворковал с Розовой Шалью, а теперь увидел, что и с этой барышней я его обошел.

— Я не виноват… — вымолвил я. — Как-то так получилось…

— Воленс-Ноленс, — с улыбкой повторил Чарторыйский.

Он взял графа под локоть, тот вышел из злобного оцепенения, и они ретировались в кабинет.

Оставшись один, я поднял руку с платком, чтобы отереть взмокший лоб, но тут вновь заглянул князь Адам. Я быстро прикрыл естество, Чарторыйский воскликнул:

— Какой пассаж! — и скрылся окончательно.

Обессиленный, я плюхнулся в кресло и тут же подпрыгнул, как ужаленный: дали знать о себе саднящие ягодицы.

Наскоро одевшись, я отправился в обратный путь. Из опасения догнать военного губернатора или князя Адама я ступал осторожно и потому неслышно подкрался к комнате, откуда доносился голос Михаила Федотовича.

— Зачем вам это? — спросил он кого-то.

Уверенный, что граф беседует с Чарторыйским, я застыл за углом и обратился в слух. Совесть мучила укорами, но я успокаивал ее тем, что прячусь не из шпионских побуждений, а исключительно из-за нежелания столкнуться с этими господами после случившегося конфуза.

Впрочем, глупо было себя обманывать. Я хотел знать, о чем говорил князь Адам с графом, особенно после того, как нынешним утром узнал от меня об участии военного губернатора в заговоре.

Однако же прозвучавший ответ освободил совесть от угрызений. Я узнал голос второго заговорщика! Вспыхнула надежда, что сейчас их замысел раскроется мне целиком.

— Человек из Москвы приехал. Доносчик. Все дело под угрозу поставил! — донесся тихий голос.

— Вы же говорили, что полностью доверяете своим людям! — рассердился Михаил Федотович.

— В каждой отаре паршивая овца найдется! — так же зло ответил неизвестный. — Но не волнуйтесь, мы его перехватим в доме вашего племянника!

— При чем тут Петруша?! — прошипел Каменский.

— Слушайте! Этот человек искал встречи с министром финансов. Ума не приложу, почему он решил довериться человеку из финансового ведомства, но нам это на руку. Он же — провинция! — не знал, что присутствие-то в доме у Гурьева! Отправился к Алексею Ивановичу. Дворецкий к Васильеву не пустил его, сослался на то, что граф прихворнул, а заодно и просветил, что все министерство в доме у Гурьева. Московит отправился туда. Там, когда узнали, откуда он, сообщили о предстоящей ревизии, и, видимо, московит решил довериться именно назначенному ревизору. Однако ж племянника вашего в присутствии не оказалось, он тоже захворал. Словом, наш предатель отправился искать вашего племянника. Там мы и перехватим его.

— Петрушка живет…

Последние слова военного губернатора я не расслышал: собеседники удалились в другую комнату. Я выглянул из укрытия, но опоздал — они вышли в зал, и разглядеть товарища графа Каменского я не успел.

В гостиной я со скучающим видом принялся переходить от кружка к кружку и прислушиваться к разговорам, в надежде по голосу узнать заговорщика, и вдруг заметил князя Адама. Он со смехом что-то рассказывал Новосильцеву. Увидев меня, Николай Николаевич снисходительно улыбнулся и отвел глаза, словно опасался не сдержаться и расхохотаться в лицо. Кровь ударила мне в виски. Сомнений не было: Чарторыйский разболтал о конфузе с Розовой Шалью.

Что ж, смейтесь-смейтесь, подумал я. Минуту назад я намеревался напомнить им об открытии водопровода, однако теперь твердо решил действовать самостоятельно. Княжна Нарышкина подскажет государю приблизить меня, а я предстану перед ним не с пустой болтовней, но с раскрытым заговором! Эх, только бы успеть за две недели найти заговорщиков и собрать доказательства!

В бальном зале появились княжна Нарышкина и субретка с розовой шалью. Мария Антоновна выглядела столь свежей и невозмутимой, что даже я усомнился: имел ли место наш случай в действительности или только пригрезился мне? А уж стороннему наблюдателю и в голову не пришло бы, что Нарышкина несколько минут назад участвовала в любовной баталии.

— Граф, вы, кажется, так и не познакомились с моей гостьей, — промолвила княжна по-французски.

— Да, случая не представилось, — кивнул я.

Розовая Шаль смотрела на меня испытующим взором. И мне захотелось, чтобы ей оказались любопытны мои чувства после поцелуя, пусть он и случился для отвода подозрений от Марии Антоновны.

— Познакомьтесь, это граф Воленский Андрей. А это графиня де ла Тровайола.

Я приложился губами к протянутой мне ручке и незаметно пожал ее. Но ответного пожатия не последовало. Выпрямившись, я взглянул прямо в лицо графине, — в ее черных глазах плясали бесенята, на губах играла усмешка.

Княжна Нарышкина, оставив нас, присоединилась к кружку во главе с ее мужем.

— Вы смелый человек, Андрэ, — промолвила графиня де ла Тровайола.

— Благодарю, — кивнул я.

— Для друзей я Алессандрина, а Мари зовет меня просто Сандрой, — сказала она, улыбнулась и добавила: — Что ж, еще увидимся.

Повернувшись, она удалилась вслед за княжной Нарышкиной. А я застыл посреди гостиной, окончательно пораженный новой стрелой Купидона. Внутренний голос кричал: не смей! ничего не выйдет! только оскорбишь Нарышкину, а она, между прочим, обещала похлопотать о тебе! Но розовая шаль, перетянув тонкую талию, так подчеркнула пленительные изгибы бедер, и надежда на благоразумие сделалась призрачной.

— Андрей, — окликнул меня князь Адам. — У тебя такой самодовольный вид… Кажется, после нашего ухода ты преуспел!

Чарторыйский пробудил меня. Я давно забыл о цели своих блужданий и бродил, погруженный в фантазии. А прихвостень военного губернатора наверняка уже покинул «Новые Афины» и отправился на розыски неизвестного московского визитера.

— Кто она такая? Как ее зовут? — услышал я голос князя Чарторыйского.

— Кого?

— Как кого? Твою розовую пассию! — воскликнул князь Адам, заглядывая мне в глаза.

— А-а-а, — протянул я, уже забыв, как минуту назад осерчал на него.

В голове еще звучали слова графини: «Для друзей я Алессандрина». Казалось, если повторю ее имя, то сам голос ускользнет из памяти. И я соврал: