Читать книгу "Тайна знатных картежников - Алексей Биргер"

— Но… — заикнулся Ванька, но я выразительно погрозил ему кулаком, показывая, что ему надо заткнуться. Он уставился на меня с разинутым ртом, не в силах уразуметь, что со мной происходит и не спятил ли я, но я поманил его к себе и пальцем указал, куда приложить ухо. Он так и сделал — и аж поперхнулся, едва расслышал первые слова.

— Кто это? — возбужденно шепнул он.

— Степанов, — ответил я. — Заткнись и слушай!

К счастью, мы почти ничего не пропустили. Времени от первого Ванькиного крика до того момента, когда он присел к трубе, на самом деле прошло совсем немного, не больше половины минуты, просто описывать такие сцены всегда довольно долго — ведь надо рассказать о всех движениях, которые совершаешь за долю секунды, намного быстрее, чем пишешь или читаешь о них.

— …И, таким образом, они заметят любого, кто попытается подобраться к дому, — продолжал Степанов. — Застукают его на месте преступления! А там они оформят его в полировочку — хороший будет урок, чтобы больше ни у кого не возникало сомнений в моей способности оградить от всяких неприятностей любые строения, любое имущество и любых людей, которые мне нужны! Такой урок, что даже самые тупоголовые кретины запомнят его надолго, и будут как ошпаренные отскакивать от всего, на чем стоит мое имя!

— И, разумеется, чтобы этот урок был хорошо усвоен, его надо будет разгласить по всей округе? — спросил отец. Он старался говорить очень взвешенно, следя за каждым словом — чтобы, как я понял, не наступить ненароком на какую-нибудь больную мозоль Степанова.

— Конечно, надо будет! — согласился Степанов. — Вас волнует, что если с этим паршивцем случится что-нибудь совсем неприятное, то милиция может связать это с вами? Не беспокойтесь. Это будет один из тех случаев, когда все отлично знают, что произошло с негодяем, но милиция ни за что не может ухватиться кроме смутных слухов, которые улетают из рук как струйки дыма! Ну, будут ходить по городу страшные байки — сами знаете, когда люди наслушаются таких баек, они ещё неохотней, чем прежде, идут на любое сотрудничество с легавыми. У нас достаточно рек, озер и болот, чтобы спрятать все концы в воду! — он коротко рассмеялся.

— И все же мое имя будет связано с этими слухами, — заметил отец.

— Помилуйте, Семеныч! — живо возразил Степанов. — Все будет связано только с моим именем, и это просто грандиозно сыграет мне на руку! А что касается вас… Вам ведь угрожали, хозяин, верно? Следовало вам позаботиться об охране после таких жутких угроз? Милиция знает Чумовых как облупленных, поэтому нисколько не удивится, что вы решили подстраховаться, заботясь о своей безопасности. Почему вы обратились не к милиции, а к добровольцам из местных жителей? Так это и козлу понятно! Во-первых, милиция не смогла бы охранять вас день и ночь, у неё других забот хватает, во-вторых, она бы охраняла открыто, и всегда было бы слишком заметно, когда ваш дом под охраной, а когда нет. А ребята добровольцы могли нести дозор незаметно и круглосуточно, сменяя друг друга, и застигнуть эту сволочь поджигателя врасплох! Когда они увозили его с острова, скажете вы, он был жив и здоров, и больше вы ничего не знаете. Кажется, они говорили о том, чтобы сдать его в милицию, но точно вы не помните, вы были слишком взволнованы. Вот ваша история. Милиция, конечно, навестит и меня, и я устрою все так, что не будет никакого официального расследования. Да, подтвердят мои дуболомы, мы везли его в милицию, но по пути он ухитрился уловить момент, когда наша бдительность ослабла, вывернулся и убежал. Мы пытались поймать его, но в темноте он сумел ускользнуть. Уже несколько дней нигде не появлялся? Значит, где-то прячется. Может, в лесах, а может, умудрился впрыгнуть в товарный поезд, и уже на другом конце страны. С такого идиота, как один из Чумовых, станется… а хозяин, который попросил нас о помощи и не может ничего знать, он ведь оставался на острове. Словом, ваше имя останется чище белоснежного смокинга! — голос Степанова вдруг предательски дрогнул — еле-еле, но достаточно, чтобы и до нас это донеслось — и мне подумалось, что, наверно, совсем не просто так сорвался у него с языка белоснежный смокинг, когда он подыскивал подходящее сравнение. Уж не его ли это голубая мечта — не видится ли ему белоснежный смокинг высшим доказательством успеха и победоносного шествия по жизни, которое можно предъявить всему белу свету? Что ж, в его гардеробе могли висеть хоть сто белых смокингов от лучших фирм, но он, в таком случае, мог только любоваться на них. Надевать белый смокинг для прогулки по улицам Города было бы просто смешно и нелепо. Насколько мне было известно, даже в нашем лучшем городском ресторане подобное одеяние соответствовало бы обстановке не больше, чем корове — седло. Ему бы просто исподтишка хихикали в спину, вздумай он появиться где-нибудь в белом смокинге, и даже страх перед ним не удержал бы людей от насмешливых ухмылочек в рукав. Да, в нашем городе ему было не разгуляться, и, может быть, он лелеял мечту когда-нибудь сколотить достаточный капитал, чтобы своим человеком войти в высшие деловые круги одной из столиц, Москвы или Санкт-Петербурга, где его эксклюзивные (у нас сейчас так любят это слово, что я тоже решил его употребить) костюмы будут более уместны.

— Ну, что скажете? — вопросил Степанов. — По-моему, я предлагаю честную сделку.

— Более чем! — заверил его отец. — Однако… есть два-три момента, из-за которых боюсь, я не смогу принять ваше замечательное предложение.

— Что за моменты? — голос Степанова сразу зазвучал резче и грубее.

— Во-первых, я слишком дорожу спокойной семейной жизнью в только что обретенном собственном доме, чтобы мне особенно нравилась мысль, что эта жизнь несколько дней и ночей подряд будет протекать на глазах у незнакомых людей…

— Ну, это легко уладить! — ответил Степанов. — Я ж сказал, что размещу моих людей в подвалах и под самой крышей, поэтому они вообще не будут с вами пересекаться. Вы даже не почувствуете их присутствия, уверяю вас.

— По-вашему, подвалы тоже необходимо заигрывать? — осведомился отец.

— Разумеется! У вас ведь не подвалы, а практически полуподвальный этаж. Высокий фундамент с оконцами у самой земли, вроде отдушин — даже не оконца, скорее, а щели, но какому-нибудь худенькому пареньку раз плюнуть в них протиснуться, предварительно выставив стекло — а там только и делов, что полить керосином ближайшую груду сухих досок, выбраться назад, поджечь смоченную в том же керосине тряпку, кинуть в подвал и быстро удрать! Полыхнет так, что весь дом разом охватит пламенем — может никого в живых не остаться! Поэтому пусть лучше мои люди подежурят в подвалах несколько дней, береженого Бог бережет.

— Хотел бы я знать, как злоумышленник пересечет участок, чтобы подобраться к дому и пролезть в подвал! — усмехнулся отец.

— Вы имеете в виду, что ваш пес десять раз его слопает?

— Да. Вы ведь сами убедились, какой Топа отменный охранник… И сами им восхищались.

— Любому псу можно заткнуть глотку куском отравленного мяса!

— Только не Топе! — твердо сказал отец. — Сами попробуйте, дайте ему кусок сырого мяса, или творога, или ещё что-нибудь из его любимых лакомств — только заранее попрощайтесь со своей рукой. Он ничего не возьмет от незнакомого человека. И никому не позволит перелезть через забор и подойти к нашему дому. Если ж они попробуют применить оружие… Я знаю случай, когда двое мужиков полезли ночью на мясокомбинат — с топорами, чтобы нарубить себе побольше мяса, а заодно прикончить тренированного кавказца, который этот мясокомбинат охранял. Кавказец уложил обоих… Я вот что вам скажу, — голос отца стал тише и задумчивей, чем прежде, — если кто-нибудь и попытается поджечь дом, то сумеет сделать это только при помощи какого-нибудь метательного орудия. Мощная рогатка, грубо сработанный арбалет или лук — что-нибудь, из чего можно пускать камни, обмотанные смоченным в бензине или керосине и подожженным тряпьем. Или, скажем, стрела с подожженным соломенным наконечником. Да, что-нибудь такое, понимаете? И единственное место, откуда можно выпустить камень или стрелу — рощица у берега, та, что расположена между заливным лугом и вересковой пустошью, идущей до самого нашего дома. Она как раз на очень подходящем расстоянии, и угол обстрела предоставляет очень подходящий, особенно если на дерево забраться. А кроны деревьев ещё и прикрытие обеспечат. С других трех сторон — со стороны огородов, со стороны пастбища и со стороны перекрестка дорог дом обстрелять нельзя. На открытом пространстве человек далеко заметен — да и Топа не даст ему уйти по суше, будь у него хоть два километра форы, нагонит его на всем острове, немедленно взяв след и чуя злоумышленника очень издалека. Кроме того, пастбища слишком круто идут вниз, и с их стороны придется стрелять, задрав голову до небес и чуть ли не запрокинувшись на спину, чтобы видеть дом, а через огороды, наши и соседские, не очень-то проберешься. Единственное, что остается, и это сообразит даже самая тупая башка — это стрелять из рощицы а потом со всех ног бежать к берегу и уплывать на приготовленной лодке. Так что на вашем месте я размещал бы людей не в доме и вокруг него, а в этой рощице. Однако, я бы просил вас этого не делать.