Читать книгу "Бремя любви - Агата Кристи"

Пожилой нотариус и мистер Болдок были соответственноисполнителем и опекуном. Лаура предложила следующее: она должна бросить школу ижить дома, у Ширли останется ее превосходная няня, мисс Уикс бросит свойкоттедж и переселится в дом, будет обучать Лауру и работать по найму в качествеэкономки. Предложение было замечательное, практичное и легко выполнимое, толькомистер Болдок слабо возразил, что он не любит гэртонских выпускниц и что миссУикс с ее идеями превратит Лауру в синий чулок.

Но у Лауры не было сомнений насчет мисс Уикс – ведь не онабудет всем заправлять. Мисс Уикс – интеллектуалка, весь ее энтузиазм направленна математику, а домашние дела ее не увлекут.

План сработал отлично. Лаура получила прекрасноеобразование, мисс Уикс – привольное житье, о котором прежде и не мечтала, имежду ней и Болдоком никаких трений не возникало. Когда надо было принятьрешение о новой служанке или куда отдать Ширли – в какой детский сад, потомшколу в ближайшем городе, – все решала Лаура, а не мисс Уикс. В доме царилаполная гармония. Позже Ширли отослали в известную школу-интернат. Лауре тогдабыло двадцать два года.

Через год разразилась война, и образ жизни переменился.Школу Ширли перевели в новое помещение. Мисс Уикс уехала в Лондон и стала работатьв министерстве.

Военное министерство реквизировало их дом под жилье дляофицеров. Лаура перебралась в коттедж садовника, работала на соседней ферме иодновременно ухитрялась выращивать собственные овощи в своем большом,огороженном стеной саду.

А год назад война с Германией закончилась. Дом ей вернулимгновенно и неожиданно. Лаура постаралась насколько возможно снова превратитьего в дом. Ширли возвратилась, закончив школу, решительно отказалась продолжатьучебу в университете.

Она сказала, что недостаточно умна для этого! Классная дамав письме к Лауре выразила это другими словами:

«Я не думаю, что Ширли из тех, кому полезна учеба вуниверситете. Она милая девочка, очень интеллигентная, но отнюдь не научногосклада».

Так Ширли вернулась домой, и их опора – Этель, работавшая назаводе, который теперь перестал быть военным, бросила работу и появилась у них,но уже не как горничная, а как мастерица на все руки и старый друг. Лауравынашивала планы по выращиванию овощей и цветов. Если они с Ширли собираютсясохранить дом, нужно, чтобы сад окупал себя, есть надежда, что он будет дажедавать прибыль.

Такая картина прошлого пронеслась перед Лаурой, когда она,сняв фартук, пошла в дом умываться. Все эти годы центральной фигурой ее жизнибыла Ширли.

Малютка Ширли, стоя на шатких ножках, запинаясь рассказываетЛауре, чем заняты ее куклы. Ширли постарше приходит из детского сада и выливаетна нее поток путаных описаний мисс Дакворт, и Томми, и Мери, и что натворилэтот гадкий Робин, и что нарисовал в альбоме Питер, и что по этому поводусказала мисс Дак.

Ширли еще старше возвращается из интерната, переполненнаяинформацией: каких девочек она любит, каких ненавидит, у мисс Джефри,учительницы английского, ангельский характер, математичка, презренная миссЭндрюс, делает подлости, а учительницу французского никто не уважает. Ширлиболтала с Лаурой легко, не задумываясь. Они были между собой в довольнозанятных отношениях: и не то чтобы сестры – слишком велик разрыв в летах, и нето чтобы разные поколения – как дети и родители. Лауре никогда не приходилосьспрашивать, Ширли всегда первая выпалит: «О Лаура, что я тебе расскажу!» иЛаура будет слушать, смеяться, комментировать, соглашаться, спорить.

Сейчас Ширли приехала домой насовсем, и поначалу Лауреказалось, что все идет, как всегда. Каждый день они обменивались впечатлениями.Ширли беззаботно рассказывала о Робине Гранте, об Эдварде Вестбери; для нееискренней, увлекающейся натуры, – было естественным, – или так казалось состороны – делиться всем, что с ней произошло.

Но вчера, вернувшись с тенниса, она односложно отвечала навопросы Лауры. Интересно почему. Ширли, конечно, взрослеет. У нее появляетсясвоя жизнь, свои мысли. Так и должно быть. Что сейчас от Лауры требуется, такэто понять, как правильно себя с ней вести. Лаура, вздохнув, посмотрела на часыи решила сходить к мистеру Болдоку.

Глава 2

Болдок возился в саду, когда пришла Лаура. Хрюкнув, он тутже спросил:

– Как тебе нравятся мои бегонии? Хороши?

Мистер Болдок был неважным садовником, но необычайногордился, когда у него что-то получалось, и полностью игнорировал неудачи.Друзья тоже не должны были их замечать. Лаура послушно оглядела чахлые бегониии сказала, что они очень милые.

– Милые? Да они великолепны! – Болдок, который уже совсемсостарился и стал гораздо толще, чем восемнадцать лет назад, со стоном нагнулсяи выдернул несколько сорняков.

– Все из-за сырого лета, – прокряхтел он. – Только прополешьгрядку опять вылезает. Сказать не решаюсь, что я думаю о вьюнках! Говорите чтохотите, но я считаю, что их создал сам дьявол! – Он отдышался и пыхтя спросил:

– Ну, юная Лаура, что тебя привело? Какая беда? Рассказывай.

– Когда я встревожена, я всегда прихожу к вам. С шести лет.

– Ты была странным ребенком. Худенькое личико и огромныеглаза.

– Я хотела бы знать, правильно ли я поступаю.

– Я бы на твоем месте не беспокоился. Карррр! Вылезай,презренное чудовище! (Это относилось к вьюнку.) Нет, не беспокоился бы. Некоторыевсегда знают, что хорошо, а что плохо, а другие понятия не имеют. Это как слухв музыке.

– Я имею в виду не в моральном плане – хорошо или плохо, анасколько это умно.

– Ну, тогда другое дело. В целом человек делает большеглупых вещей, чем умных. В чем проблема?

– Это насчет Ширли.

– Естественно. Ни о чем другом ты и не думаешь.

– Я хочу, чтобы она поехала в Лондон учиться, на секретаря.

– Мне это кажется выдающейся глупостью, – сказал Болдок. –Ширли милое дитя, но из нее ни за что не получится компетентная секретарша.

– Должна же она что-то делать.

– Да, теперь так говорят.

– И я хочу, чтобы она общалась с людьми.

– Проклятье, дьявол и все напасти на эту крапиву. – Болдокпотряс обожженной рукой. – С людьми? С какими это людьми? С толпами? Сработодателями? С другими девицами? С молодыми людьми?

– Я как раз имею в виду – с молодыми людьми.

Болдок хохотнул.