Читать книгу "Тайны Питтсбурга - Майкл Чабон"

Итак, собака сделалась настоящей Беллвезер и посещала ветеринара, доктора Линка, с той же частотой, что и страдающая мигренями миссис Беллвезер — своего терапевта, доктора Арбутуса, а измученный экземой доктор философии и глава семейства Беллвезер — своего дерматолога, доктора Ниёджи. Даже выросшая в заточении пугливая Джейн ходила поплакать к психоаналитику, доктору Филду. Конечно, объяснять частые визиты к ветеринару проживанием в семье Беллвезер на первый взгляд довольно глупо, но однажды, спустившись в подвал, Джейн застала мать за тем, что та лупила молотком по удивительно красивой собачьей голове. Счастливица провинилась — не сдержала позывов измученного кишечника и справила нужду на полу в подвале.

В общем, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, но дома таких семей удивительно похожи. Во всяком случае, те дома, которые доводилось видеть мне. Беллвезеры жили в самом обычном на вид особняке, в лесистой, фешенебельной части Хайленд-Парка, где стояли только стильные, изысканные до вычурности и архитектурной эксцентрики строения. Остроконечная крыша, красный кирпич, белая облицовка, белые псевдокружевные занавески, плещущие в открытых окнах кухни, кусты азалии, забетонированная подъездная дорожка, поливочный шланг, скрученный как труба валторны, посреди переднего дворика. Но ничто из того, что я слышал о Беллвезерах, не могло подготовить меня к шоку, который я испытал, увидев, что дом, где выросла Джейн, как две капли воды похож на дом моих бабушки и дедушки. Кливленд припарковал мотоцикл на улице, а я слетел с сиденья и сделал несколько приседаний, чтобы размять затекшие колени. Я по очереди рассматривал все дома, пытаясь угадать, который же из них мог быть жилищем сумасшедшего семейства Беллвезер, когда Кливленд не без удовольствия снова схватил меня за локоть, будто продолжая игру в похищение, и потащил по выложенной камнем дорожке к парадной двери дома Беллвезеров.

— Вот этот дом. Славный нормальный домишко, где поселился Артур, пока хозяева в отпуске.

Я впервые по-настоящему присмотрелся к Кливленду. Лицо его оказалось совершенно не таким, как я ожидал. Я ошибочно, хотя и логично предположил, что он, должно быть, похож на Артура: та же розовая кожа, светлые волосы. Ничего подобного. В некотором смысле голова у Кливленда была типично байкерская: нечесаная, тяжелая, краснокожая, со щербинкой на переднем зубе. Но его манера держаться и очки от Кларка Кента сбивали с толку и делали его совершенно особенным.

— Кливленд, как ты узнал о моем отце? — спросил я, пока мы шли к дому.

На мгновение он повернул ко мне голову, и его глаз хитро блеснул на свету.

— Об этом же все знают, — сказал он. — Разве нет?

— Об этом не знает никто, — возразил я, схватив его за кожаный рукав куртки. — Ни одна живая душа.

Он обернулся ко мне и скинул мою руку. Так резко, что она ударилась о мое бедро.

— Об этом знает твой кузен Дэвид Стерн.

— Он мне не кузен, — уточнил я. — Мы когда-то вместе играли, давным-давно.

— Ну что ж. Теперь он вырос в порядочного урода.

— Он настоящее трепло. — Я подумал немного, потом спросил: — Откуда ты знаешь Дэвида Стерна? Работаешь на его отца?

— Я ни на кого не работаю. Просто Стерны — мои знакомые.

— Таким знакомством не похвастаешься.

— Благодаря такому знакомству я могу работать по индивидуальному графику, — парировал Кливленд. Он взлетел вверх по ступеням и резко развернулся ко мне. Выражение его лица было одновременно угрожающим и комичным. — И об этом не знает никто. Ни одна живая душа. — Он схватился за сетчатую дверь-ширму и затряс ее как сумасшедший. Она сорвалась с петель и осталась в его руках.

— Упс! — изрек он.

— Боже! Ты настоящее чудовище! — поделился я своим мнением.

— «Я — ходячее разрушение. Я — человек-хаос!»[20]— пропел он.

Внутри дом ничем не походил на жилище моей бабушки, и я успокоился. Самым запоминающимся элементом декора оказались ковры. «Спокойный», постыдно синтетический небесно-голубой колер насыщал ярким светом пол во всем доме, на манер потолка с подсветкой. Так что первым моим — подсознательным, но совершенно четким — впечатлением от дома Джейн было чувство, что я перевернулся вверх тормашками. Подбор мебели казалась случайным, а не осознанным. Пустая птичья клетка, сплетенная из ивовой лозы, висела в углу гостиной. Ее днище было выстлано газетой, а поилка наполнена на четверть. Хозяева разделили гостиную уродливым рядом металлических шкафов, которые вмещали спортивные трофеи Джейн, завоеванные на поле для гольфа, ее фотографии, снимки ее отца — худосочной копии Алека Гиннесса.[21]Мне понравилось рассматривать изображения Джейн, ее лицо в форме клубнички, изумительную осанку.

— Привет! — сказал Артур, выходя из кухни в одних трусах. Отерев испачканные мукой ладони о голые загорелые бедра, он подошел пожать руку Кливленду и мне. — Кливленд! — На его лице было самое искреннее удивление, какое только я у него наблюдал. — Что, черт возьми, происходит?

— В каком смысле? — спросил я. — Разве не ты послал его ко мне?

— Черта с два! — отозвался Кливленд. — Я сам это придумал. Артур много рассказывал мне о своем новом друге. — Тут он повернулся ко мне, состроив хитрую, наигранно-плотоядную гримасу, будто говоря: «Я в курсе, что вы этим не занимаетесь, но, с другой стороны, кто знает?» — По имени Арт Бехштейн, который работает в дерьмовом магазинчике «Бордуок» на Этвуд, в котором нет ни одной книги Бротигана или Чарльза Буковски.[22]Вот я и сказал себе: «Я же знаю, кто такой Арт Бехштейн! Держу пари, что в эту самую минуту послеполуденная душевная пустота подбирается к нему, как тень. Как тень!» — Он тряхнул своими длинными черными волосами.

— Так вы знакомы? — спросил Артур. Он боком продвигался к голубой лестнице, что навело меня на мысль: наверху кто-то есть.

— Только понаслышке, — ответил Кливленд. — Кого ты там прячешь, Арти?

— Одного человека. Я собирался готовить ужин. Вы его не знаете.

— Кливленд меня похитил, — сообщил я.

— Могу себе представить, — кивнул Артур. — Слушайте, вы не могли бы зайти через полчаса?

— Нет! — отрезал Кливленд.

Они тут же вступили в игру, оттачивая друг на друге свое искусство — многословное и беспардонное у Кливленда, холодное и манерное у Артура — управлять обстоятельствами, угадывать скрытые мотивы за явными побуждениями, замечать и расшифровывать тончайшие намеки и взгляды. Эти двое умели делать выводы, в отличие от большинства людей.