Читать книгу "Белое танго - Дмитрий Вересов"

В начале учебного года в десятом "а" появился некий Игорь, вернувшийся со своими сильно выездными родителями из-за границы. Высокий светловолосый красавец, одетый во все импортное, обвешанный всякими заграничными штучками, классно играющий на гитаре, мгновенно ставший кумиром всех парней, не говоря, естественно, о девчонках, которые бегали за ним по пятам и заглядывали в рот…

Изысканный хам, красивая скотина, «жеребец в кимоно»… Когда он попадал в поле зрения Тани, окруженный толпой поклонниц, с извечной высокомерной ухмылочкой изрекающий бархатным голоском очередную пошлость, у нее по телу пробегала дрожь омерзения, и она поспешно отворачивалась. К несчастью, заметив, возможно, холодность самой признанной школьной красавицы, этот Игорь положил на нее глаз.

Как-то в школьном дворе, принародно, он приблизился к ней и, отвесив легкий поклон, сказал:

— Сударыня, у ваших ног столько поклонников! О, как бы я хотел оказаться меж ними!

Повторив его поклон, Таня ответила:

— Полноте, сударь, к чему вам мои ноги? Просуньте меж своих — через плечо, коли дотянетесь!

Публика взревела от восторга. Любой бы стушевался — но только не Игорь. Он лишь отступил на шаг, усмехнулся и произнес:

— Фи, сударыня, а впрочем — хо-хо! И в тот же день побился об заклад со всеми одноклассниками, что «водрузит на свой геральдический щит целку Захаржевской». Начались наглые заигрывания, смешки, нескромные намеки, непрошеные проводы, бесконечные телефонные звонки. Ее реакции — убийственных колкостей, непроницаемого лица, даже, что называется, «открытого текста» — он как будто не замечал. Как ей хотелось съездить по этой наглой смазливой роже — но тогда вся школа решит, что она таки к нему неравнодушна. Бьет — значит любит!

Никиткины приятели-"мушкетеры", заметив такое хамство, конечно, поговорили бы с этим Игорем по-мужски. Но только все они школу уже закончили, разлетелись по институтам. Была еще возможность пожаловаться Генералу — и Игорю Пришлось бы совсем несладко. Но Таня придумала иной вариант…

Хотя Генерал, готовый исполнить любой ее каприз, превращался в каменного истукана, как только речь заходила о ее желании сойтись с кодлой, возможности для контакта с этими ребятами у нее были — сам же, стремясь оберечь свою красивую от малейшей напасти, поручил кодле охранять ее, что они и делали поочередно. Приметливая Таня уже давно знала их всех в лицо. Как-то раз, уже в декабре, когда ее пас старый знакомец Вобла, она неожиданно вынырнула прямо на него из-за угла, за который только что свернула.

— Здорово, Вобла, — сказала она. — Подзаработать хочешь?

И изложила ему свой план.

Когда в очередной раз позвонил Игорь и начал мурлыкать очередные сальности, она сказала нежным, дрожащим от чувства голосом:

— Ты, Гарик, прости меня, пожалуйста… Только я не хотела, чтобы вся школа знала…

— Что знала? — подозрительно спросил он.

— Ну… В общем, если хочешь, приходи вечером в парк… Я буду ждать тебя у метро.

Он пришел. Они прогулялись, зашли в кафе, она дала ему немного потискать себя на скамеечке, благо погода стояла мягкая, неморозная, и проводить до дому, взяв с него обещание ни о чем не рассказывать в школе. Игорь благополучно сел в метро и уехал домой. Так было надо. Вобла и его приятель Фургон, получивший такое погоняло за пристрастие к большим кепкам, успели разглядеть Игоря и хорошенько запомнить.

Потом она пригласила Игоря домой. Академик был в больнице, Никита, урвавший в своей «шпионской школе» перерывчик между зачетами и экзаменами, чтобы встретить дома Новый год, должен был вернуться поздно. Дома оставалась только Ада, и это вполне устраивало Таню на случай лишних поползновений со стороны Игоря. Перед встречей Таня залезла в Никитин магнитофон, сняла пассик, спрятала, после чего позвонила Игорю.

— Слушай, Гарик, у нас тут что-то маг сломался… Помнишь, ты говорил, что у тебя есть какой-то зашибенный японский…

Игорь явился во всей красе — с тортом, в фирменной дубленке и джинсовом костюме, с шикарным кассетным стереомагнитофоном, какие в те годы видели только на картинках. Застав дома Аду, он был несколько разочарован. Они чинно попили чаю, потом уединились в Таниной комнате, потанцевали под японский магнитофон, причем Таня все больше ставила кассеты с быстрой музыкой, а Игорь — с медленной, чтобы во время танца пообжимать Таню со всех сторон. Она молча терпела.

Потом они уселись на диван. Игорь полез с поцелуями, на которые она отвечала с умеренным пылом. Через некоторое время он стал трогать ее за разные места — через джинсовые брюки, которые Таня предусмотрительно надела, не будучи уверенной, что у нее хватит выдержки, если он залезет ей под юбку. Потом он расстегнул на ней рубашку и принялся мять ее грудь — опять-таки сквозь плотный и крепко прошитый советский бюстгальтер с железобетонными пуговицами. Лицо у него при этом было настолько глупое, что Таня, несмотря на все омерзение, чуть не расхохоталась. Она сопротивлялась, конечно, но вяло, прекрасно понимая, что при Аде за тонкой стенкой ничего серьезного не последует. И за всеми своими манипуляциями Игорь нашептывал ей на ухо всякие глупости, среди которых она уловила один умный обрывок фразы:

— …Я думал, что ты не такая…

«Совсем не такая», — мысленно согласилась она.

Для него время летело стрелой, для нее — мучительно медленно. Но чего-чего, а терпения ей не занимать.

Она поднялась, заправила рубашку в джинсы, к изумленному восхищению Игоря достала из ящика стола «Мальборо» — дома она тогда уже легализовалась, а сигареты ей доставал Генерал. Закурила и угостила его. Они еще немного послушали музыку, потом Таня вышла «помыть руки». На кухне она немножко похихикала с Адой, посмотрела на часы, а вернувшись в комнату, сказала:

— Знаешь, мама ворчать начинает… Может, я провожу тебя до метро?

— Ну что ты, я сам дойду. Поздно уже.

— Зато воздухом подышу. И район у нас тихий… Можно, а?

Он, видимо, польщенный — еще одна победа! — милостиво согласился.

— Только я маг заберу. Это не мой, а родича.

— Ну конечно.

Они вышли. В одной руке Игорь нес магнитофон, другой держал под руку Таню.

Таня несла сумочку, в которой лежали сигареты. На ногах у нее были кроссовки.

К метро они пошли окольным путем. Немного погодя Таня сказала:

— Я бы покурила. Ты как?

— Давай!

— Ну не на улице же. Тебе-то что, а я стесняюсь. И они зашли во дворик.

Единственный в округе почти глухой дворик, сплюснутый двумя стенами без окон.

Этот дворик Таня приглядела неделю назад. Они сели на скамейку, скинув с нее пушистый снежок, закурили, весело болтая о том — о сем. Таня разок как бы между делом взглянула на часы. Потом он вновь принялся целовать и лапать ее.